В комнате повисла тишина, нарушаемая только глухими шлепками — Эрмиона продолжала швырять книги то в одну, то в другую стопку. Рон сидел, не сводя с неё глаз, а Гарри смотрел то на него, то на неё, неспособный сказать ни слова. Меры, принятые ими для защиты своих родных, заставили его осознать, сильнее, чем что бы то ни было, что они действительно намерены идти с ним, и что они безусловно представляют, как это будет опасно. Он хотел сказать им, что это значит для него, но не мог подобрать подходящих слов.
Сквозь тишину долетели приглушённые звуки: четырьмя этажами ниже миссис Висли на кого-то кричала.
— Наверное, Джинни оставила пылинку на кольце для салфеток, — сказал Рон. — Понять не могу, с чего это Делакуры собрались приехать за два дня до свадьбы.
— Сестрёнка Флёр — подружка невесты, с ней ещё нужно порепетировать, а добираться сюда самостоятельно она ещё мала, — сказала Эрмиона, оценивающе разглядывая Расставание с Бэнши.
— М-да, гости вряд ли убавят мамину напряжёнку, — отметил Рон.
— Что нам действительно нужно решить, — сказала Эрмиона, не глядя швырнув в мусорное ведро Теорию защитной магии и беря в руку Обзор Магического образования в Европе, — это куда мы отсюда отправимся. Я помню, ты говорил, что сперва хочешь в Годрикову Лощину, и я тебя понимаю… но… не должны ли мы считать главным поиск Разделённых Сутей?
— Если б мы знали, где лежит хоть одна, я бы согласился с тобой, — сказал Гарри, которому не верилось, что Эрмиона по-настоящему понимает его решение вернуться в Годрикову Лощину. Его туда звали не только могилы родителей: у него было сильное, хотя и необъяснимое, чувство, что там он найдёт ответы. Может быть, это было просто потому, что именно там он выжил после Волдемортова Убийственного заклятия; сейчас, после того, как ему чуть не выпало повторить этот подвиг, Гарри стремился туда, где это случилось, желая понять.
— А ты не думаешь о том, что у Волдеморта Годрикова Лощина под наблюдением? — спросила Эрмиона. — Он вполне может ожидать, что ты вернешься туда, посетить могилы родителей, как только станешь волен идти, куда хочешь.
Это Гарри в голову не приходило. Пока он отчаянно искал, что возразить, заговорил Рон, явно следуя ходу собственных мыслей:
— Этот Р.А.Б. Помнишь, тот тип, который спёр настоящий медальон?
Эрмиона кивнула.
— У него в записке сказано, что он собирается его уничтожить, так ведь?
Гарри подтащил к себе рюкзак и выудил фальшивый медальон, в котором по-прежнему сохранялось письмо.
— Я похитил настоящую Разделённую Суть, и намерен уничтожить её так быстро, как только смогу, — прочитал он вслух.
— Ну, так если он смог её прикончить? — спросил Рон.
— Или она, — вставила Эрмиона.
— Кто бы ни был, — сказал Рон, — нам остаётся работы на одну меньше!
— Да, но нам всё-таки надо попытаться выследить настоящий медальон, верно? — отметила Эрмиона. — Чтобы убедиться, уничтожена Суть, или нет.
— А если мы завладеем этой штукой, то как эту Суть уничтожать? — задал вопрос Рон.
— Ну, — сказала Эрмиона, — я это дело исследовала.
— Как? — удивился Гарри, — мне казалось, что в библиотеке Хогвартса нет книжек про Разделение Сути.
— Там и не было, — сказав это, Эрмиона покраснела. — Дамблдор забрал их все, но он… он их не уничтожил.
Рон так и вытянулся, широко открыв глаза.
— Мерлиновы портки! Как ты ухитрилась на эти Сутераздельные книжки лапу наложить?
— Это… это не воровство! — сказала Эрмиона, с подавленным видом глядя то на Рона, то на Гарри. — Это же библиотечные книги, даже если Дамблдор забрал их с полок. И вообще, если бы он точно хотел, чтобы их никто не видел, он бы так сделал, чтобы было много труднее…
— Ближе к делу! — потребовал Рон.
— Ну… это было просто, — сказала Эрмиона чуть слышно. — Я просто сделала Призывающее заклятие. Вы же знаете — Ассио. И — и они просвистели из окна Дамблдорова кабинета прямо в девчачью спальню.
— Но когда ты это провернула? — спросил Гарри, рассматривая Эрмиону со смесью восхищения и недоверия.
— Сразу после… Дамблдоровых… похорон, — сказала Эрмиона ещё тише. — Сразу, как мы договорились, что бросим школу и отправимся искать Разделённые Сути. Когда я пошла наверх, за вещами, я — мне подумалось, что чем больше мы о них знаем, тем будет лучше… и я была там одна… и попробовала… и получилось. Они влетели прямо в открытое окно, и я — я их упаковала.
Она сглотнула и жалобно сказала: — Не хочу поверить, что Дамблдор бы рассердился, это… не как если бы мы использовали знания, чтобы создавать Разделённую Суть, правда?
— А мы что, жалуемся? — спросил Рон. — Так где эти книги-то?
Эрмиона покопалась в стопке и через мгновение извлекла большой том в выцветшей чёрной коже. Она посмотрела на него, словно ее подташнивало, держа книгу так осторожно, словно та только что умерла.
— Вот в этой — прямые инструкции, как сделать Разделённую Суть. Тайны Темнейших Искусства — жуткая книга, по-настоящему ужасная, полная злой магии. Знать бы, когда Дамблдор забрал её из библиотеки… если только после того, как стал директором, я готова поспорить, что Волдеморт получил все нужные ему сведения отсюда.
— Зачем он тогда Слизхорна спрашивал, как Разделить Суть, если уже читал об этом? — спросил Рон.
— Он подъезжал к Слизхорну только затем, чтобы выяснить, что получится, если разделить душу на семь, — ответил Гарри. — Дамблдор был уверен, что Ребус уже знал, как сделать Разделённую Суть, когда спрашивал об этом Слизхорна. Эрмиона, я думаю, ты права, он, скорее всего отсюда знания и получил.
— И чем больше я о них прочитала, — сказала Эрмиона, — тем ужаснее они кажутся, и тем труднее мне поверить, что он в самом деле сделал шесть Разделённых Сутей. Тут в книге предупреждают, какой неустойчивой становится ваша душа, если её разорвать, и ведь это при создании одной-единственной Разделённой Сути!
Гарри вспомнились слова Дамблдора о том, что Волдеморт уже за пределами «обычного зла».
— А там не сказано, есть способ себя обратно сложить? — спросил Рон.
— Есть, — безрадостно улыбнулась Эрмиона, — только будет больнее, чем под пыткой.
— Почему? Как это делается? — спросил Гарри.
— Раскаяние, — сказала Эрмиона. — Ты должен по-настоящему прочувствовать, что ты натворил. Там есть сноска. Похоже, боль раскаяния может тебя убить. Чтобы Волдеморт это пробовал, мне как-то не кажется, а вам?
— Нет, — сказал Рон, прежде чем Гарри смог ответить. — Так сказано в этой книжке, как Суть уничтожить?
— Да, — сказала Эрмиона; она перелистывала ветхие страницы, словно рассматривала гниющую требуху, — потому что в ней предупреждают Тёмных волшебников, какие сильные они должны налагать на них заклятия. Из того, что я прочитала, то, что Гарри устроил с Ребусовым дневником, это один из немногих действительно безошибочных способов уничтожения Разделённой Сути.
— Что, пырнуть его клыком василиска? — спросил Гарри.
— Ой, как удачно, что мы этих клыков запасли видимо-невидимо, — сказал Рон. — А то я гадал, что мы с ними делать-то будем.
— Это не обязательно должен быть клык василиска, — терпеливо объяснила Эрмиона. — Это должно быть что-то такое разрушительное, чтобы Разделенная Суть не могла себя восстановить. От яда василиска есть только одно противоядие, и оно невероятно редкое…
— …слёзы феникса, — кивнул Гарри.
— Именно, — сказала Эрмиона. — Проблема для нас в том, что субстанций, разрушительных, как яд василиска, всего ничего, и все они слишком опасные, чтобы носить их с собой. Но эту проблему мы как-то должны решить, потому что просто разорвать, раздавить или разбить Разделённую Суть — не сработает. Нужно сделать невозможным магическое восстановление.
— Но даже если мы сломаем штуку, в которой живёт кусочек души, — спросил Рон, — почему он просто не переселится во что-нибудь ещё?
— Потому что Разделённая Суть — полная противоположность человеку.
Увидев у Гарри и Рона совершенное непонимание, Эрмиона заторопилась объяснить: — Рон, смотри, если я вот прямо сейчас возьму меч и проткну им тебя насквозь, я совсем ничего не сделаю твоей душе.
— Что, я уверен, будет мне настоящим утешением, — сказал Рон. Гарри захохотал.
— Оно и будет, в самом деле! Я имею в виду, что что бы ни случилось с твоим телом, твоя душа переживёт это неповреждённая, — сказала Эрмиона. — Но с Разделенной Сутью совсем другое дело. Частица души в ней нуждается для выживания в оболочке, в наколдованном теле. Без него она не может существовать.
— Тот дневник вроде как помер, когда я его проткнул, — сказал Гарри, вспоминая чернила, вытекающие из проколотых страниц, как кровь, и крики исчезающего куска души Волдеморта.
— Как только дневник был должным образом разрушен, заключенный в нём кусочек души уже не мог существовать. Джинни ещё до тебя пыталась избавиться от дневника, спустив его в унитаз, но он вернулся назад как новенький.
— Стоп-стоп, — наморщил лоб Рон. — Тот кусок души, в дневнике, он же завладел Джинни, так? Как это получилось?
— Пока магическая оболочка цела, кусочек души в ней может входить в того, кто окажется достаточно близко, и выходить обратно. Я не имею в виду, что это если оболочку слишком долго держать, прикосновение тут вообще не при чём, — добавила Эрмиона, прежде чем Рон мог что-то сказать. — Я имею в виду эмоциональную близость. Джинни в дневнике душу изливала, вот и сделала себя невероятно проницаемой. Попасть в беду можно, если слишком полюбить Разделённую Суть, или полагаться на неё.
— Хотел бы я знать, как Дамблдор разрушил кольцо, — сказал Гарри. — Почему я его не спросил? Я никогда…
Гарри не стал продолжать: он задумался обо всём том, о чём надо было спросить Дамблдора, и о том, как после смерти Дамблдора ему, Гарри, кажется, что он упустил столько возможностей, когда Дамблдор был жив, узнать побольше… узнать обо всём…