Гарри схватил палочку, лежащую рядом с раскладушкой, направил её на захламленный стол, где оставил свои очки: — Ассиоочки! — Хотя до них можно было рукой достать, Гарри было особенное удовлетворение видеть, как они полетели к нему — ну, пока они не заехали ему в глаз.
— Классно, — хмыкнул Рон.
В радости от того, что над ним больше нет Пригляда, Гарри отправил Роново барахло в полёт вокруг комнаты, отчего Боровутка проснулся и возбуждённо запорхал по клетке. Ещё Гарри попытался магически завязать шнурки на своих кроссовках (получившийся узел потом пришлось несколько минут вручную развязывать) и, чисто ради удовольствия, перекрасить на Роновых плакатах с Палящими Пушками оранжевую форму игроков в ярко-синюю.
— А ещё бы я штаны застегнул, вручную, — посоветовал Рон, ухмыльнувшись, когда Гарри немедленно их проверил. — Вот тебе подарок. Разверни его здесь, маме незачем его видеть.
— Книга? — спросил Гарри, беря в руки прямоугольный свёрток. — Ты что, изменил традиции?
— Эта книга твоим не чета, — объяснил Рон. — Это чистое золото: Двенадцать Безошибочных Способов Приворожить Ведьму. Содержит всё, что следует знать о девчонках. Если бы у меня была такая в прошлом году, я бы точно знал, как отделаться от Лаванды, и знал бы, как вести себя с… Словом, Фред с Джорджем мне такую дали, и я прорву чего узнал. Ты удивишься, но это не о том, как волшебной палочкой махать.
Войдя на кухню, они обнаружили стопку подарков, ожидающую на столе. Билл и мсье Делакур заканчивали завтракать, а миссис Висли болтала с ними, возясь со сковородкой.
— Гарри, Артур просил меня поздравить тебя с семнадцатилетием, — улыбаясь, сказала миссис Висли. — Ему пришлось рано уйти на работу, но он будет к ужину. Вот подарок от нас, сверху.
Гарри сел за стол, взял указанный миссис Висли квадратный свёрток, и развернул его. В нём были часы, очень похожие на те, которые мистер и миссис Висли подарили на семнадцатилетие Рону — золотые, со звёздами, кружащимися по циферблату вместо стрелок.
— Это традиция — дарить волшебнику на совершеннолетие часы, — сказала миссис Висли, взволнованно наблюдая за ним из-за плиты. — Вот только эти не новые, как у Рона, они принадлежали ещё моему брату Фабиану, а он был ужасно неаккуратный со своими вещами, так что они сзади малость поцарапанные, но…
Конец её речи пропал: Гарри встал и крепко её обнял. Он попытался вложить в эти объятия очень много невысказанного, и миссис Висли его, наверное, поняла, потому что потрепала его по щеке (когда он отпустил её) и как-то неопределённо повела палочкой (отчего половина ломтиков ветчины выпрыгнула со сковороды на пол).
— С днём рождения, Гарри! — сказала Эрмиона, влетая на кухню и добавляя свой подарок на верх стопки. — Он небольшой, но тебе, надеюсь, понравится. А ты что ему подарил? — добавила она, обращаясь к Рону. Тот предпочёл вопрос не услышать.
— Давай погляди, что там от Эрмионы! — сказал он.
Она купила Гарри новый Плутоскоп. В других свёртках были заколдованная бритва от Билла и Флёр («О да, это обеспечит тебе самое гладкое бг'итьё, какое бивает, — уверил его мсье Делакур, — только ты должен точно сказать ей, что ты хочешь… а то обнаг'ужишь, что у тебя меньше волос, чем тебе хочется…), шоколад от семьи Делакур, и огромная коробка новейших Волшебных Выкрутасов Висли от Фреда и Джорджа.
Задерживаться за столом Гарри, Рон и Эрмиона не стали, так как с появлением мадам Делакур, Флёр и Габриэли кухня стала невыносимо переполненной.
— Я их уложу для тебя, — весело сказала Эрмиона, отбирая подарки у Гарри, когда они втроём отправились назад на верхний этаж. — Я уже почти закончила, только вот твои последние подштанники, Рон, из стирки жду…
Роново бурчание прервал стук двери, открывшейся на втором этаже: — Гарри, можно тебя на минутку?
Это была Джинни. Рон резко остановился, но Эрмиона взяла его за локоть и потащила вверх по лестнице. Немножко нервничая, Гарри вошёл вслед за Джинни в её комнату.
Он никогда в ней не бывал. Комната была маленькая, но светлая. В ней был большой плакат с изображением Вещих Сестричек, волшебного ансамбля, на одной стене, и портретом Гвеног Джонс, капитана Бесшабашных Гарпий, полностью женской квиддитчной команды, на другой. Письменный стол стоял у открытого окна, выходящего в сад, где Гарри и Джинни когда-то играли в Квиддитч двое-на-двое с Роном и Эрмионой, и где сейчас возвышался большой жемчужно-белый шатёр. Золотой флаг на его верхушке был вровень с окном.
Джинни посмотрела Гарри прямо в глаза, глубоко вздохнула, и сказала: — Поздравляю с семнадцатилетием.
— Ага… спасибо.
Она смотрела на него, не отрываясь; ему, почему-то, было трудно смотреть на неё, это было словно глядеть на бриллиантовый блеск.
— Хороший вид, — сказал он, кивнув в сторону окна.
Она не ответила. Он не мог её за это винить.
— Я не могла придумать, что тебе подарить, — сказала она.
— Ты и не должна ничего мне дарить.
Она тоже не обратила внимания на его слова.
— Я не знала, что может тебе пригодится. И большого ничего нельзя, ты это не сможешь взять с собой.
Он рискнул посмотреть на неё. В глазах у неё не было слёз; это было одно из чудесных свойств Джинни — она не была плаксой. Иногда он думал, что её закалила жизнь с шестью братьями.
Она шагнула поближе к нему.
— И тогда я подумала, что хотела бы, чтобы у тебя было что-то, что напомнило бы обо мне, понимаешь, если ты встретишь какую-нибудь Вилу, когда ты будешь там, ну, куда ты отправишься.
— Если честно, я думаю, что мне будет совсем не до свиданий.
— Вот она, серебряная крепь, которую я искала, — прошептала она, и поцеловала его так, как никогда не целовала раньше, и он тоже целовал её, и это было счастливое забытьё, лучше, чем от огневиски; в мире существовала только она, Джинни, чувство её, одна рука — на её спине, другая — в её длинных, сладко пахнущих волосах…
Позади звонко грохнула дверь, и они отскочили друг от друга.
— Ой, — язвительно сказал Рон, — извиняюсь.
Позади него — слегка запыхавшаяся Эрмиона: — Рон!
Напряжённая тишина, потом Джинни говорит тихо и без выражения: — Ну, словом, с днём рождения, Гарри.
У Рона багровеют уши, у Эрмионы нервный вид. Гарри хочется захлопнуть дверь перед их физиономиями, но будто холодный ветер ворвался в комнату через открытую дверь, и сияющее мгновение лопается, как мыльный пузырь. Все его доводы, почему он должен прекратить общение с Джинни, почему он должен держаться от неё подальше, словно проскользнули в комнату вслед за Роном, и счастливое забвение ушло.
Он взглянул на Джинни, желая что-нибудь сказать, хотя и не соображал, что, но она повернулась к нему спиной. Он подумал, что она поддалась, наконец, слезам. Перед лицом Рона он не мог сделать ничего, чтобы её утешить.
— Ещё увидимся, — сказал он, и следом за Роном и Эрмионой вышел из спальни.
Рон быстро прошёл вниз по лестнице, через всё ещё полную народа кухню, во двор, и Гарри не отставал от него, а Эрмиона с испуганным видом поспевала сзади.
Когда они вышли на пустую, свеже-подстриженную лужайку, Рон повернулся к Гарри.
— Ты же порвал с ней. Что ты тогда сейчас голову ей кружишь?
— Да не кружу я ей голову, — сказал Гарри, как раз, когда Эрмиона с ними поравнялась.
— Рон…
Но Рон поднял руку, показывая ей замолчать:
— Ей было по-настоящему тошно, когда ты всё это прекратил…
— И мне тоже. Ты знаешь, почему я поставил точку, и совсем не потому, что мне этого хотелось.
— Ага, а теперь опять лижешься с ней, и она опять будет надеяться…
— Она не идиотка, она понимает, что этому не бывать, она не ждёт, что мы… что когда-нибудь поженимся, или…
Как только Гарри это сказал, ему живо представилась Джинни в белом платье, она выходит замуж за кого-то высокого, неприятного, без лица.
В одно бешено крутящееся мгновение его как ударило: её будущее свободно и безоблачно, а у него… впереди он видел только Волдеморта.
— Слушай, если ты будешь её лапать каждый раз, как случай подвернётся…
— Больше не подвернётся, — резко сказал Гарри. В небе было ни облачка, но ему казалось, что солнце куда-то ушло. — Порядок?
Вид у Рона стал одновременно и недовольный, и какой-то обалделый. Он покачался вперёд-назад на каблуках и сказал: — Тогда ладно, это… ну да.
До конца дня Джинни не искала случая ещё раз встретиться с Гарри наедине, и ни словом, ни жестом не давала понять, что у неё в комнате была не просто чинная беседа. Тем не менее, приезд Чарли принёс Гарри облегчение. Можно было отвлечься, наблюдая, как миссис Висли силком усаживает Чарли на стул, угрожающе поднимает палочку, и объявляет, что сейчас-то он будет нормально пострижен.
Если бы день рождения Гарри праздновался в кухне, она лопнула бы от переполнения ещё до прибытия Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, поэтому столы для ужина составили в ряд в саду. Фред и Джордж заколдовали несколько пурпурных фонарей, на каждом большими цифрами стояло 17, чтобы они плавали в воздухе над головами гостей. Благодаря стараниям миссис Висли, рана Джорджа была чистой, но Гарри никак не мог привыкнуть в виду тёмной дырки сбоку на голове, хотя близнецы и сыпали шутками по её поводу.
Из кончика волшебной палочки Эрмионы вылетели пурпурные и золотые ленты, которые художественно сами себя развесили по кустам и деревьям.
— Славно, — объявил Рон, когда Эрмиона финальным взмахом палочки перекрасила листья дикой яблони в золото, — у тебя точно вкус на такие штуки.
— Спасибо, Рон! — ответила Эрмиона, с видом разом и довольным, и немножко смущённым. Гарри отвернулся, пряча улыбку. У него было забавное подозрение, что когда он соберётся изучить свой экземпляр Двенадцати Безошибочных Способов Приворожить Ведьму, то обязательно обнаружит там главу о комплиментах; он поймал взгляд Джинни и подмигнул ей, но тут же вспомнил, что обещал Рону, и спешно вступил в разговор с мсье Делакуром.