— Собираемся наверху, — шепнул Гарри Эрмионе, пока они помогали миссис Висли привести сад в исходный вид, — когда все спать лягут.
В комнате под чердаком Рон проверил Гасилку, а Гарри наполнил Хагридов кошелёк, не золотом, а теми вещицами, которые для него были дороже всего, хотя и бесполезными на вид: среди них были Карта Грабителя, осколок Сириусова зачарованного зеркала, и медальон, который оставил Р.А.Б. Он туго затянул завязку и надел тесёмку на шею, потом уселся, взяв в руку Снитч, и наблюдая, как тот вяло шевелит крылышками. Наконец Эрмиона тихо постучала в дверь и на цыпочках проскользнула внутрь.
— Муффлиато, — прошептала она, поведя палочкой в сторону лестницы.
— Вроде ты не одобряла это заклинание? — сказал Рон.
— Времена меняются, — ответила Эрмиона. — Давай, показывай Гасилку.
Рон мигом повиновался. Держа Гасилку перед собой, он щёлкнул, и та единственная лампа, которую они зажгли, тут же погасла.
— Вообще-то, — прошептала Эрмиона во мраке, — это можно сделать и Перуанским Порошком Мгновенной Темноты.
Щёлкнуло, и маленький шарик огня взлетел к потолку и снова всех осветил.
— Всё равно круто, — сказал Рон, словно оправдываясь, — и, как там говорили, Дамблдор сам её изобрёл!
— Знаю, но он наверняка упомянул тебя в завещании не только затем, чтобы помочь нам лампочки гасить!
— Как ты думаешь, он знал, что Министерство заберёт его завещание и исследует всё, что он нам оставил? — спросил Гарри.
— Определённо, — сказала Эрмиона. — Он не мог сообщить нам в завещании, зачем он всё это нам оставляет, но завещание не говорит нам…
— …почему он даже не намекнул нам, пока был жив? — спросил Рон.
— Именно так, — ответила Эрмиона, перелистывая Сказания Бидла, Барда. — Раз эти вещи так важны, чтобы передавать их под самым носом Министерства, то ему, казалось, следовало бы дать нам знать, чем они важны… разве что он думал, что это и так очевидно?
— Тогда он ошибался, скажешь нет? — заявил Рон. — Я всегда говорил, что он чокнутый. Гениальный и всё такое, но — того. Оставить Гарри старый Снитч — какого это чёрта значит?
— Я без понятия, — сказала Эрмиона. — Когда Скримджер заставил тебя, Гарри, его взять, я была совершенно уверена, что что-то должно произойти!
— Ага, — сказал Гарри; его сердце забилось быстрей, когда он поднял зажатый в пальцах Снитч. — Вот только мне ж не следовало очень стараться перед Скримджером, правда?
— Ты это о чём? — спросила Эрмиона.
— Снитч, который я поймал в своём первом Квиддитчном матче? — сказал Гарри. — Не помните?
Эрмиона откровенно недоумевала. Зато Рон, открыв рот, взволнованно указывал пальцем то на Гарри, то на Снитч, пока не обрёл дар речи:
— Это тот самый, который ты чуть не проглотил?
— Точно, — сказал Гарри и, с колотящимся сердцем, прижал Снитч к губам.
Снитч не открылся. Внутри у Гарри закипели разочарование и горечь. Он опустил золотой шарик, но тут Эрмиона вскрикнула: — Надпись! На нём написано, смотри быстрей!
От удивления и волнения Гарри чуть не уронил Снитч. Эрмиона была права. На гладкой золотой поверхности, где секунду назад ничего не было, теперь были вырезаны четыре слова тонким летучим почерком, в котором Гарри узнал руку Дамблдора:
Я открываюсь в конце.
Гарри едва успел их прочитать, как они снова пропали.
— «Я открываюсь в конце"… Что это должно значить?
Эрмиона и Рон покачали головами, в совершеннгом недоумении.
— Я открываюсь в конце… в конце… я открываюсь в конце…
Но сколько бы раз они не повторяли эти слова, по-всякому меняя интонацию, они всё равно не могли вытянуть из них больше ничего.
— А тут ещё меч, — подытожил Рон, когда они наконец оставили попытки извлечь тайный смысл из надписи на Снитче, — почему он хотел, чтобы у Гарри был меч?
— И почему он просто не мог мне сказать? — тихо проговорил Гарри. — Я был там, и меч был там, на стене кабинета, во время всех наших встреч в прошлом году! Если бы он хотел, чтобы я им владел, почему просто не дал мне его тогда?
Он чувствовал себя как на экзамене: знаешь, что должен знать ответ, но мозг туп и не соображает. Было ли в его долгих беседах с Дамблдором в том году что-то такое, что он упустил? Может, он должен был знать, что всё это значит? И Дамблдор надеялся, что он поймет?
— А книга вот эта, — сказала Эрмиона, — Сказания Бидла, Барда … я о них никогда и не слышала!
— Никогда не слышала про Сказания Бидла? — недоверчиво произнёс Рон. — Честно — ты придуриваешься?
— Нет-нет, — удивлённо сказала Эрмиона, — а ты их, выходит, знаешь?
— Ну, ещё бы не знал!
Гарри это показалось забавным: чтобы Рон прочитал книгу, неизвестную Эрмионе — такого ещё не бывало. А Рона, наоборот, ошеломило их изумление:
— Ну вы даёте! Ведь все старые сказки для малышни, они же считаются Бидловыми, разве нет? «Фонтан Чистой Удачи"… «Волшебник и Горшок-Прыгушок"… «Малышка Зайчишка и её Пень-хохотун"…
— Прости, — захихикала Эрмиона, — как там последняя?
— Кончайте! — сказал Рон, с недоверием переводя взгляд с Гарри на Эрмиону. — Вы наверняка слышали про Малышку Зайчишку…
— Рон, ты же отлично знаешь, что нас с Гарри растили магглы! — сказала Эрмиона. — Когда мы были маленькими, мы не слышали сказок вроде этих, нам рассказывали «Белоснежку и Семь Гномов», «Золушку"…
— А это что, болезнь такая? — спросил Рон.
— Значит, это сказки для детей? — спросила Эрмиона, снова склонившись над рунами.
— Ага, — сказал Рон не совсем уверенно. — Ну, понимаете, все эти старые сказки, про что я сейчас говорил, они из Бидла. А на что они похожи в оригинальных версиях, я без понятия.
— Но я не понимаю, почему Дамблдор считал, что я должна их прочитать?
Этажом ниже что-то треснуло.
— Наверное, это Чарли, пока мама спит, украдкой волосы взад отращивает, — нервно предположил Рон.
— Всё равно нам пора по кроватям, — прошептала Эрмиона. — Завтра проспать не годится.
— Верно, — согласился Рон. — Жестокое тройное убийство, совершённое матерью жениха, может несколько омрачить свадьбу. Ну, я свет гашу.
И, когда Эрмиона вышла из комнаты, он ещё раз щёлкнул Гасилкой.
Глава восьмая Свадьба
Три часа пополудни следующего дня застали Гарри, Рона, Фреда и Джорджа стоящими около огромного белого шатра на месте огорода, и ожидающими прибытия свадебных гостей. Гарри принял большую дозу Многосущного Зелья, и был теперь двойником рыжего мальчишки-маггла из расположенной неподалёку деревни Оттери Сэнт Кэтчпол, у которого Фред украл Призывающим заклятием несколько волосков. План состоял в том, чтобы представить Гарри «кузеном Барни», и понадеяться, что он затеряется среди многочисленной родни Висли.
Все четверо сжимали в руках планы размещения гостей, чтобы помочь каждому найти его место. Отряд официантов в белых мантиях прибыл часом раньше, вместе с оркестром в золотых куртках, и сейчас все эти волшебники сидели неподалёку под деревом. Гарри было видно поднимавшееся оттуда голубоватое облако табачного дыма. За спиной Гарри сквозь двери шатра были видны ряды и ряды изящных золотых стульев, по обе стороны от пурпурной ковровой дорожки. Поддерживающие шатёр шесты были обвиты гирляндами белых и золотых цветов. Фред и Джордж повесили огромную гроздь золотых воздушных шариков в точности над тем местом, где скоро Билл и Флёр станут мужем и женой. Снаружи бабочки и пчёлы лениво кружились над травой и над живой изгородью. Гарри чувствовал себя не очень удобно. Мальчишка-маггл, под чьей внешностью он скрывался, был немножко полнее его, и в разгар летнего дня Гарри было в его нарядной мантии жарко и тесно.
— Когда я буду жениться, — сказал Фред, оттягивая ворот своей мантии, — я не буду заморачиваться на всю эту ерунду. Всякий сможет прийти, в чём хочет, а на маму я наложу полновесное Заклятие Превращения в птицу, пока всё не кончится.
— Строго говоря, сегодня утром она была не очень страшная, — сказал Джордж. — Порыдала немножко, что Перси не будет, хотя кому же он нужен. Ой, блин, подтянитесь, они прибывают.
Яркие, разноцветные фигуры, одна за одной, начали появляться из ничего на дальнем краю двора. В считанные минуты образовалась целая процессия, и зазмеилась через сад к шатру. Экзотические цветы и зачарованные птицы колыхались на шляпах ведьм, а на галстуках многих волшебников отблёскивали дорогие камни; шум многоголосой болтовни становился громче и громче, перекрывая гудение пчёл, по мере того, как толпа приближалась к шатру.
— Великолепно, вроде я вижу нескольких кузин нашей вилы, — сказал Джордж, вытягивая шею, чтобы было лучше видно. — Им потребуется помощь, чтобы разобраться в наших английских обычаях, я присмотрю за ними…
— Сбавь обороты, Ваше Дырейшество, — сказал Фред, и, пулей миновав двоих средних лет ведьм, возглавлявших процессию, обратился: — Пармете муа мне ассистер вуа, — к парочке симпатичных французских девиц, которые захихикали и разрешили ему проводить их внутрь. Джорджу пришлось иметь дело с ведьмами средних лет, Рон принял на себя заботу о Перкинсе, старом товарище мистера Висли по Министерству, а Гарри досталась старая и почти совсем глухая чета.
— Приветик! — сказал знакомый голос, когда он вышел назад из шатра и обнаружил во главе очереди Тонкс и Люпина. По такому случаю Тонкс обернулась блондинкой. — Артур сказал мне, что ты единственный кучерявый. Прошу прощения за прошлый вечер, — добавила она шёпотом, когда Гарри повёл их по проходу между стульями. — Министерство сейчас — антиоборетневая выставка, и мы подумали, что наше присутствие не добавит тебе ихних симпатий.
— Всё в порядке, я понимаю, — сказал Гарри, обращаясь больше к Люпину, чем к Тонкс. Люпин коротко улыбнулся ему, но когда они отвернулись, Гарри увидел, что лицо Люпина снова превратилось в скорбную маску. Он не понял, почему, но задерживаться на этом у него не было времени. Хагрид внёс свою толику беспорядка. Не поняв указания Джорджа, он уселся не на магически расширенное и укреплённое сиденье, приготовленное для него в заднем ряду, а сразу на пять стульев, которые теперь напоминали кучу золочёных реек.