Гарри наклонился к нему: — Мистер Додж, я Гарри Поттер.
Додж ахнул:
— Мой дорогой мальчик! Артур говорил мне, что ты здесь, замаскированный… Такая радость, такая честь!
В порыве нервной радости Додж налил Гарри бокал шампанского.
— Я хотел тебе написать, — прошептал он, — после того, как Дамблдор… такое потрясение… и для тебя, я уверен…
Глазки Доджа внезапно наполнились слезами.
— Я видел воспоминания, которые вы написали для Ежедневного Прорицателя, — сказал Гарри. — Я не знал, что так вы хорошо знали профессора Дамблдора.
— Не больше, чем любой другой, — сказал Додж, промакивая глаза салфеткой. — Что точно, это что я знал Дамблдора дольше всех, если не считать Аберфорта — почему то люди никогда не считают Аберфорта.
— Так вот о Ежедневном Прорицателе … Я не знаю, видели ли вы, мистер Додж…
— Милый мальчик, пожалуйста зови меня Элфиас.
— Элфиас, я не знаю, вы видели интервью Риты Москиты, о Дамблдоре?
Лицо Доджа залилось краской гнева.
— О да, Гарри, я его видел. Эта женщина, или стервятница, если использовать более точный термин, просто преследовала меня, настаивая на разговоре, и мне стыдно сказать, что я дошёл до грубости, назвал её пронырой, барышницей, в результате чего, как ты мог видеть, на моё психическое здоровье было брошено подозрение.
— Так вот, в этом интервью, — продолжил Гарри, — Рита Москита намекнула, будто профессор Дамблдор увлекался Тёмными Искусствами в юности.
— Не верь об этом ни слову! — тут же ответил Додж. — Ни единому слову, Гарри! Пусть ничто не омрачит твои воспоминания об Альбусе Дамблдоре!
Гарри посмотрел в разгорячённое, раскрасневшееся лицо Доджа, и почувствовал себя не убежденным, а поколебленным. Додж действительно думает, что это так просто, что Гарри может просто выбрать не верить Рите? Додж не понимает, что Гарри необходимо быть уверенным, необходимо знать всё?
Возможно, Додж заподозрил, что Гарри чувствует, потому что посерьёзнел и торопливо заговорил: — Гарри, Рита Москита ужасная…
Но его прервал пронзительный смешок:
— Рита Москита? О, я её люблю, всегда её читаю!
Гарри и Додж взглянули наверх и увидели, что над ними стоит тётя Мюриэль, в воласах у неё пляшут страусовые перья, в руке — бокал шампанского. — Вы знаете, она написала книгу о Дамблдоре!
— Привет, Мюриэль, — сказал Додж. — Да, мы как раз обсуждаем…
— Ты, там! Дай мне свой стул, мне всё-таки сто семь!
Ещё один рыжеволосый кузен Висли вскочил со стула с ошалелым видом, а тётя Мюриэль крутанула этот стул с неожиданной силой и устроилась на нём между Доджем и Гарри.
— Привет ещё раз, Барри, или как там тебя, — сказала она Гарри. — Ну, что ты там говорил о Рите Моските, Элфиас? Ты знаешь, что она написала биографию Дамблдора? Жду не дождусь прочитать. Надо не забыть оставить заказ у Флориша и Блотса!
От этих слов Додж замкнулся и помрачнел, но тётя Мюриэль осушила свой бокал и щёлкнула пальцами проходившему официанту, чтобы дал новый. Она изрядно отхлебнула шампанского, рыгнула и заявила: — Нечего изображать из себя пару набитых лягушек! Прежде чем он стал такой уважаемый, и представительный, и вообще весь из себя такой, всякие забавные слухи ходили про Альбуса!
— Укусы плохо информированных, — сказал Додж, краснея, как редиска.
— Кто бы говорил, Элфиас, — хохотнула тётя Мюриэль. — Я-то заметила, как ты в своих воспоминаниях щекотливые моментики объезжал!
— Мне жаль, если вы так думаете, — сказал Додж, ещё холоднее. — Уверяю вас, я писал сердцем.
— Ой, мы все знаем, как ты поклоняешься Дамблдору; ручаюсь, ты будешь считать его святым, даже если выплывет наружу, что он уделал со своей сестрой-сквибой!
— Мюриэль! — протестующее воскликнул Додж.
По груди Гарри потекла струйка холода, и ледяное шампанское было тут не при чём.
— Что вы имеете в виду? — спросил он у тёти Мюриэль. — Кто говорит, что его сестра была сквибом? Я думал, он болела.
— Тогда ты, Барри, неправильно думал! — сказала тётя Мюриэль, явно довольная произведённым ею эффектом. — И вообще, как ты решил, что что-то про это знаешь? ЭТО случилось за долгие годы до того, как ты, дорогой мой, вообще думать начал, и правда в том, что те из нас, кто тогда жил, так толком и не узнали, что же произошло. Потому я и не могу дождаться, что там Москита раскопала! Дамблдор долго держал эту свою сестричку под замком!
— Неправда! — выдохнул Додж, — абсолютная неправда!
— Он никогда не рассказывал мне, что его сестра — сквиб, — сказал Гарри, не думая, всё ещё чувствуя холод внутри.
— А с какой такой стати он вообще стал бы тебе рассказывать? — пронзительно выкрикнула Мюриэль, слегка покачнувшись на стуле при попытке сфокусировать глаза на Гарри.
— Причина, почему Альбус никогда не говорил об Ариане, — начал Элфиас голосом, скованным от избытка чувств, — я бы сказал, совершенно ясная. Он был так душевно опустошён её смертью…
— А почему никто никогда её не видел, Элфиас? — визгливо перебила его Мюриэль. — Почему половина из нас вообще узнала о том, что она была, только когда вынесли гроб и устроили похороны? Где был такой святой Альбус, когда Ариана сидела в погребе? Блистал в Хогвартсе, и в голову не брал, что творится в его собственном доме!
— Что вы имеете в виду — сидела в погребе? — спросил Гарри. — Это как?
У Доджа стал совсем несчастный вид. Тётя Мюриэль опять хохотнула и ответила Гарри:
— Дамблдорова матушка была жуткая женщина, просто жуткая. Магглорождённая, хотя, как я слышала, претендовала на иное…
— У неё никогда не было таких претензий! Кендра была чудесная женщина, — с жалким видом прошептал Додж, но тётя Мюриэль его проигнорировала.
— …гордая и очень властолюбивая, из тех ведьм, для которых стыдобушка произвести на свет сквиба…
— Ариана не была сквибой! — выдавил Додж.
— Ты так говоришь, Элфиас, но тогда объясни, почему её никогда не приглашали в Хогвартс! — заявила тётя Мюриэль, и снова обратилась к Гарри. — В наше время появление сквибов часто замалчивали, хотя до того, чтобы запереть маленькую девочку в доме, как в тюрьме, и делать вид, что её вообще не существует, обычно не доходило…
— Говорю тебе, там было не так! — заявил Додж, но тётя Мюриэль неслась дальше, по-прежнему обращаясь к Гарри:
— Сквибов обычно сплавляли в маггловские школы и напутствовали встроиться в мир магглов… много гуманнее, чем пытаться найти им место в волшебном мире, где они были бы низшим классом, но Кендре, по её природе, и присниться не могло — отправить свою дочь в школу к магглам…
— Ариана была очень хрупкая! — сказал Додж с отчаянием. — Её здоровье не позволяло ей…
— … не позволяло выходить из дому? — хмыкнула Мюриэль. — Тем не менее, её никогда не водили к Святому Мунго, и ни разу не позвали к ней целителя!
— Ну, Мюриэль, откуда ты это взяла…
— К твоему сведению, Элфиас, мой кузен Ланселот как раз тогда был целителем в Святом Мунго, и рассказывал у нас дома, под строгим секретом, что Ариану в госпитале ни разу не видели. Очень это ему казалось подозрительным!
Додж выглядел так, словно вот-вот разрыдается. Тётя Мюриэль, очень довольная собой, щёлкнула пальцами, требуя ещё шампанского. Гарри, оцепенев, вспоминал, как Десли когда-то одёргивали его, запирали его, убирали с глаз долой — за то преступление, что он был волшебником. Действительно ли Дамблдоровой сестре выпала та же злая судьба, только наизнанку — сидеть под замком за нехватку волшебности? И неужели Дамдлдор в самом деле оставил её этой злой судьбе, а сам блистал в Хогвартсе и развивал свои таланты?
— В общем, если бы Кендра не умерла первой, — подытожила Мюриэль, — я бы сказала, что это она прикончила Ариану…
— Как ты можешь так, Мюриэль! — простонал Додж. — Чтобы мать убила собственную дочь? Думай, что говоришь!
— Если эта так называемая мать смогла запереть дочку на годы, то почему бы и нет? — пожала плечами тётя Мюриэль. — Но как я сказала, это не важно, потому что Кендра умерла раньше Арианы — никто толком не знает, отчего…
— Да, Ариана могла предпринять отчаянную попытку освободиться, и в этой борьбе убить Кендру, — задумчиво протянула тётя Мюриэль. — Тряси своей головой сколько угодно, Элфиас. Ты же был на Арианиных похоронах, так ведь?
— Да, я там был, — проговорил Додж дрожащими губами, — и мне не вспомнить более печального, безнадёжно печального события. Сердце Альбуса было разбито…
— И не только сердце. Разве Аберфорт не расквасил ему нос, прямо на похоронах?
Если Додж и до этого выглядел охваченным ужасом, это было ничто то по сравнению с тем, каким он стал сейчас. Похоже, Мюриэль нанесла ему удар в спину. Она громко хохотнула и очередной раз хлебнула шампанского, залив вином подбородок.
— Как ты можешь… — прохрипел Додж.
— Моя мать водилась со старой Батильдой Багшот, — улыбнулась тётя Мюриэль. — Батильда расписала всё это моей матушке, а я подслушала из-за двери. Скандал у гроба. Дело было, рассказывала Батильда, так, что Аберфорт орал, что это Альбус виноват в смерти Арианы, а потом дал ему в морду. По словам Батильды, Альбус даже не защищался, и это само по себе странно. Альбус мог Аберфорта в поединке размазать, даже свяжи ему руки за спину.
Мюриэль глотнула ещё шампанского. Переживание старых скандалов, казалось, взбодрило её в той же степени, в какой устрашило Доджа. Гарри не знал, что думать, чему верить. Он хотел правды, но всё, что мог Додж, это сидеть и жалко блеять, что Ариана была больна. Гарри не мог поверить, чтобы Дамблдор в собственном доме позволил твориться такой жестокости, но в этой истории было что-то несомненно странное.
— И я тебе ещё скажу, — Мюриэль легонько икнула и поставила бокал. — Я думаю, Батильда всё выложила Рите Моските. Все эти намёки в Москитином интервью насчёт важного источника, близкого к Дамблдорам — все знают, что она была там всё время истории с Арианой, так что всё сходится!