Гарри несколько мгновений смотрел на свою работу, потом побрёл прочь; его шрам немного побаливал, а голова была полна мыслей, пришедших к нему в могиле, идей, обрётших форму в темноте, идей одновременно захватывающих и ужасных.
Когда он вошёл в маленькую прихожую, все сидели в гостиной, и внимательно слушали, что говорит Билл. Комната была светлая, славная, в камине ярко горел плавник. Гарри не хотел натоптать грязи на ковёр, и поэтому остался в дверях, слушая.
— …удачно, что Джинни приехала на каникулы. Будь она в Хогвартсе, её могли бы схватить, раньше, чем мы бы с ней связались. А сейчас мы знаем, что она в безопасности. — Билл оглянулся и увидел Гарри. — Я забрал всех из Норы, — объяснил он. — Отправил к Мюриэль. Сейчас Пожиратели Смерти знают, что Рон с тобой, они наверняка нацелятся на семью — не извиняйся, — добавил Билл, заметив выражение Гарри. — Это бы и так случилось, папа уже который месяц это говорит. Ведь мы — семья величайших предателей крови.
— Какая у них защита? — спросил Гарри.
— Укрывающие Чары. Папа — Хранитель секрета. И такие же на этом коттедже, Хранитель секрета — я. На работу нам теперь не ходить, хотя теперь это навряд важнейшая вещь. Когда Олливандер и Грифук достаточно оправятся, мы их тоже отправим к Мюриэль. Здесь маловато места, а у неё полно. Ноги у Грифука идут на поправку. Флёр дала ему Скелерост — может быть, мы их уже через час сможем отправить…
— Нет, — сказал Гарри, и Билл посмотрел на него с удивлением. — Они оба нужны мне здесь. Мне нужно с ними поговорить. Это важно. — Он ощутил в своём голосе властность, уверенность, то сознание цели, которое пришло к нему, когда он копал могилу для Добби. Все лица повернулись сейчас к нему, на всех было недумение.
— Я пойду вымоюсь, — сказал Гарри Биллу, глядя на свои руки, по-прежнему в крови Добби и в грязи. — А потом я должен буду их повидать, прямо сейчас. — Он пошёл в маленькую кухню, к раковине под окном, глядящим на море. Над горизонтом занималась заря, перламутрово-розовая и чуть-чуть золотая, и Гарри, умываясь, следовал за своими мыслями, которые пришли к нему в тёмном саду…
Добби уже никогда не сможет ему рассказать, кто направил его в погреб, но Гарри знал, что он видел. Внимательный голубой глаз выглянул из осколка зеркала, и затем пришла помощь. В Хогвартсе всегда будет помощь тому, кто о ней просит.
Гарри вытер руки, не замечая красоты вида за окном и шума голосов в гостиной. Он смотрел на океан и чувствовал, что сейчас, на заре, он близок к пониманию сути случившегося, много ближе, чем был когда-нибудь.
Шрам его продолжало покалывать, и он знал, что Волдеморт тоже приближается к постижению. Гарри всё становилось понятно — и всё-таки он не понимал. Чувства говорили ему одно, разум — совершенно другое. В мыслях Гарри видел Дамблдора: тот улыбался, изучал его, глядя на Гарри поверх кончиков пальцев, сложенных, как на молитве.
Вы дали Рону Гасилку… Вы понимали его… Вы дали ему путь к возвращению…
И вы понимали Червехвоста… Вы знали, что где-то есть в нём частица раскаяния…
Если вы знали их… Что вы знали обо мне, Дамблдор?
Вы полагали, что я должен знать, а не искать? Вы знали, как тяжело мне будет это знание? Вот почему вы сделали это таким трудным? Чтобы у меня было время прочувствовать, осознать?
Гарри стоял, не шевелясь, глядя невидящими глазами туда, где над горизонтом поднимался слепящий, ярко-золотой край солнца. Потом он посмотрел на свои вымытые руки и удивился, заметив, что держит в них полотенце. Он положил его, и вернулся в прихожую, и в это время его шрам запульсировал, как от злости, и через сознание Гарри пронеслись, мимолётные, как отражение стрекозы в воде, очертания здания, которое он знал более чем хорошо.
Билл и Флёр стояли внизу лестницы.
— Мне нужно поговорить с Грифуком и Олливандером, — сказал Гарри.
— Нет, — сказала Флёр. — Тебе п'идётся подождать, 'Арри. Они такие усталые…
— Сожалею, — холодно сказал Гарри, — но я не могу ждать. Мне нужно поговорить с ними сейчас же. Наедине — и с каждым по отдельности. Это необычайно важно.
— Гарри, что вообще за чертовщина происходит? — спросил Билл. — Ты заявляешься с мёртвым домовым эльфом и полуживым гоблином, у Эрмионы вид такой, будто её пытали, а Рон напрочь отказывается мне хоть что-то рассказать…
— Не можем мы рассказать тебе, что делаем, — без выражения сказал Гарри. — Ты в Ордене, Билл, и ты знаешь, что Дамблдор завещал нам дело. Ожидая, что мы о нём никому другому не расскажем.
Флёр нетерпеливо фыркнула, но Билл на неё не взглянул, он не сводил глаз с Гарри. По его лицу в глубоких шрамах нельзя было понять, о чём он думает. Наконец Билл сказал: — Понятно. С кем ты хочешь поговорить первым?
Гарри был в затруднении. Он знал, как много зависит от его решения. Время для выбора подходило к концу, пора было решать: Разделённые Сути или Дары?
— Грифук, — сказал Гарри. — Сперва с Грифуком.
Его сердце билось так, словно он только что победил в беге с барьерами.
— Тогда наверх, — сказал Билл, показывая дорогу.
Гарри поднялся на несколько ступенек, потом остановился и посмотрел назад.
— Вы двое мне тоже нужны! — позвал он Рона и Эрмиону: те притаились за дверью в гостиную, выглядывая из-за косяка.
Рон и Эрмиона, со смущённым видом, вышли на свет.
— Как ты? — спросил Гарри у Эрмионы. — Ты — просто чудо: сочинить такую историю, когда тебя так мучили…
Эрмиона попыталась улыбнуться, а Рон крепко обнял её одной рукой.
— Что нам предстоит, Гарри? — спросил он.
— Увидите. Пошли.
Гарри, Рон и Эрмиона пошли вслед за Биллом по крутой лестнице. На маленькой площадке было три двери.
— Заходите, — Билл открыл дверь в свою — и Флёр — комнату; окно комнаты тоже выходило на море, сейчас всё в каплях золота от поднимающегося солнца. Гарри прошёл к окну и стал в ожидании, повернувшись спиной к великолепному виду, скрестив руки на груди; его шрам побаливал. Эрмиона устроилась в кресле у туалетного столика; Рон присел на подлокотник.
Вернулся Билл, неся на руках маленького гоблина. Он осторожно усадил гоблина на кровать, Грифук ворчливо поблагодарил, и Билл вышел, закрыв за собой дверь.
— Прошу прощения, — сказал Гарри, — что поднял вас из постели. Как ваши ноги?
— Болят, — бросил гоблин. — Но заживают.
Он не выпускал из рук меч Гриффиндора, и выглядел странно: и раздражённым, и заинтересованным. Гарри отметил болезненно-желтоватую кожу гоблина, тонкие длинные пальцы, чёрные глаза. Флёр сняла с него башмаки: длинные ступни гоблина были грязные. Он был больше домового эльфа, но ненамного, а его круглая голова была больше человеческой.
— Вы, наверное, не помните…, - начал Гарри.
— …что именно я был тем гоблином, который проводил тебя к твоему хранилищу, в первый твой визит в Гринготтс? — сказал Грифук. — Я помню, Гарри Поттер. Ты знаменит даже среди гоблинов.
Гарри и гоблин смотрели друг на друга, каждый пытался составить своё мнение о другом. Шрам у Гарри продолжало покалывать. Гарри хотел побыстрее переговорить с Грифуком, но в то же время боялся сделать неверный шаг. Пока он пытался решить, как лучше всего начать, гоблин нарушил молчание.
— Ты похоронил эльфа, — сказал он неожиданно враждебно. — Я следил из окна, из соседней комнаты.
— Да, — сказал Гарри.
Грифук искоса взглянул на него своими узкими чёрными глазами.
— Ты не обыкновенный волшебник, Гарри Поттер.
— В чём же? — спросил Гарри, рассеяно потирая шрам.
— Ты копал могилу.
— Ну и?
Грифук не ответил. Гарри подумал было, что над ним посмеиваются, что он работал, как маггл, но ему было не важно, одобрил Грифук могилу для Добби, или нет. Он готовился к наступлению.
— Грифук, я хочу попросить…
— Ещё ты вызволил гоблина.
— То есть?
— Принёс меня сюда. Спас меня.
— Ну, вы об этом, вроде, не жалеете? — спросил Гарри, немного нетерпеливо.
— Не жалею, Гарри Поттер, — сказал Грифук, и потрепал пальцем свою редкую чёрную бороду, — но ты очень странный волшебник.
— Пускай, — сказал Гарри. — Ну, мне нужна помощь, Грифук, и вы можете мне её оказать.
Гоблин ни малейшим жестом не обнадёжил Гарри, но продолжал смотреть на него, наморщив лоб, словно никогда не видел ему подобного.
— Мне нужно проникнуть в хранилище Гринготтса.
Гарри не собирался говорить это вот так, в лоб: слова вырвались у него, потому что боль пронзила его шрам-молнию, и он вновь увидел силуэт Хогвартса. Он решительно закрыл своё сознание. Ему было нужно сперва завершить дело с Грифуком. Рон и Эрмиона смотрели на Гарри так, словно он сошёл с ума.
— Гарри… — начала Эрмиона, но Грифук прервал её.
— Проникнуть в хранилище Гринготтса? — повторил гоблин, пошевелившись и сморщившись от боли. — Это невозможно.
— Нет, возможно, — возразил ему Рон. — Было такое.
— Ага, — сказал Гарри. — В тот самый день, когда я впервые встретил вас, Грифук. В мой день рождения, семь лет назад.
— Помянутое хранилище тогда было пусто, — огрызнулся гоблин, и Гарри понял, что пускай даже Грифук покинул Гринготтс, сама мысль о том, что в обороне банка была пробита брешь, его оскорбляла. — Защита была минимальной.
— Ну, хранилище, в которое нам необходимо попасть, не пустует, и я догадываюсь, что его защита очень даже надёжная, — сказал Гарри. — Оно принадлежит Лестрангам.
Гарри видел, как Рон и Эрмиона в изумлении смотрят друг на друга; но объяснить им всё у него ещё будет время, после того, как Грифук даст свой ответ.
— У тебя не получится, — равнодушно сказал Грифук. — Ни под каким видом. И если ты ищешь в том, что мы храним, предмет, никогда не бывавший твоим…
— …То, вор, проникающий тайно, учти: не только сокровище можешь найти …, ну да, я помню, — сказал Гарри. — Но я не пытаюсь разжиться никаким сокровищем, не собираюсь забрать хоть что-то себе. Можете в это поверить?