ез вторую метлу, и, крепко оттолкнувшись от пола, они взвились в воздух, едва увернувшись от кривого клюва огненного хищника, щёлкающего на них челюстями. Дыма и жара было не вынести; под ними заклятое пламя поглощало контрабанду, пронесённую не одним поколением учеников, уличающие результаты тысяч недозволенных опытов, тайны бесчисленных душ, искавших здесь убежища. Гарри нигде не видел ни следа Малфоя, Крабба или Гойла. Пытаясь их отыскать, он пролетал над разбойничающими огненными чудищами так низко, как только осмеливался, но внизу был только огонь. Какая страшная смерть… Он никогда бы такой не пожелал…
— Гарри, надо выбираться, выбираться! — орал Рон, хотя сквозь чёрный дым даже не было видно, где двери.
И тут сквозь ужасающий шум, сквозь гром всепожирающего пламени, Гарри услышал слабый, жалобный человеческий крик.
— Это… слишком… опасно…! — вопил Рон, но Гарри кружил в воздухе. Его очки хоть как-то защищали глаза от дыма, и он петлял над огненным штормом, выискивая следы жизни, руку, ногу или лицо, ещё не превратившееся в головешку…
И он их увидел: Малфоя, обхватившего руками лежащего без сознания Гойла, на шаткой куче обугленных парт. Гарри устремился вниз. Малфой увидел его приближение и протянул руку, но едва Гарри схватил её, как понял, что ничего не получится. Гойл был слишком тяжёлым, и рука Малфоя, вся в поту, выскользнула из пальцев Гарри…
— ЕСЛИ МЫ ИЗ-ЗА НИХ ПОМРЁМ, Я ТЕБЯ, ГАРРИ, УБЬЮ! — проревел Рон, и, пока огромная пламенеющая химера мчалась к ним, вместе с Эрмионой втащил Гойла на свою метлу и снова взлетел, раскачиваясь и ныряя, а Малфой вскарабкался на метлу за спину Гарри.
— Дверь, давай к двери, к двери! — кричал Малфой Гарри в ухо, и Гарри наддал ходу, вслед за Роном, Эрмионой и Гойлом, сквозь вздымающийся чёрный дым, в котором было нечем дышать. А вокруг них те последние вещи, которые не сожгло всепожирающее пламя, взлетали в воздух; заклятые огненные твари подбрасывали их, торжествуя: кубки и щиты, блестящее ожерелье, потускневшая тиара…
— Что ты делаешь, что ты делаешь, дверь вон там! — стонал Малфой, но Гарри развернулся на месте и пошёл вниз. Казалось, диадема падает медленно-медленно, поворачиваясь, поблёскивая, навстречу разинутой змеиной пасти, и тут Гарри поймал её, подцепил на руку…
Змея кинулась на Гарри, он опять круто повернул, взвился вверх и полетел прямо туда, где — молил он — должна была быть открытая дверь; Рона, Эрмионы и Гойла не было видно; Малфой кричал и так крепко цеплялся за Гарри, что было больно. Потом Гарри увидел сквозь дым прямоугольное пятно на стене, направил на него метлу, и через мгновение чистый воздух наполнил его лёгкие, и он врезался в противоположную стену коридора.
Малфой свалился с метлы и лежал ничком, глотая воздух, кашляя и давясь. Гарри перекатился по полу и сел: дверь в Выручай-комнату исчезла, Рон и Эрмиона сидели, тяжело дыша, на полу, рядом с ещё не пришедшим в себя Гойлом.
— К-Крабб, — выдавил Малфой, как только смог заговорить. — К-Крабб…
— Мёртв, — хрипло ответил Рон.
Все замолчали, только тяжело дышали и кашляли. Потом замок потрясла серия звонких ударов, и мимо промчался целый отряд полупрозрачных всадников, все держали свои головы подмышкой, и головы выкрикивали кровожадные призывы. Когда Безголовая Охота умчалась, Гарри с усилием поднялся на ноги и огляделся. Кругом продолжался бой: он слышал крики, погромче, чем крики призраков. В нём поднялась паника.
— Где Джинни? — сказал он отрывисто. — Она была здесь. Она ж должна была вернуться в Выручай-комнату.
— Ч-чёрт, а ты думаешь, она после этого огня не испортилась? — спросил Рон, но тоже поднялся на ноги, растирая грудь и оглядываясь направо и налево. — Может, разделимся и поищем…?
— Нет, — сказала Эрмиона, тоже вставая. Малфой и Гойл остались на полу, бессильные, беспомощные, оба без палочек. — Нам надо держаться вместе. По-моему, нам надо… Гарри, что у тебя на руке?
— Что? Ах да…
Он стащил диадему с руки и поднёс к глазам. Она была ещё горячая, в чёрной саже, но, присмотревшись, он смог разобрать вырезанные на ней крошечные слова: Ум и талант — совершеннейший бриллиант.
И из диадемы сочилось что-то тёмное и липкое, похожее на кровь. Вдруг Гарри почувствовал, как диадема сильно задрожала, а потом разломилась, прямо у него в руках, и как только это произошло, ему показалось, что он услышал слыбый-слабый, далёкий-далёкий вопль, и исходил он не из замка и не откуда-то снаружи, а от той штуки, что рассыпалась на куски у него в пальцах.
— Это же Демон-пламя! — взвизгнула Эрмиона, не сводя глаз с обломков.
— Не понял?
— Демон-пламя, заклятый огонь, это одна из тех вещей, что разрушают Разделённую Суть, но я никогда-никогда не решилась бы его применить, такой он опасный… откуда Крабб узнал про него…?
— Должно быть, Кэрроу научили, — мрачно сказал Гарри.
— Стыд и позор, что он отвлекался, когда они рассказывали, как его гасят, — сказал Рон; его волосы — как и у Эрмионы — были опалённые, лицо в саже. — Если бы он не пытался нас убить, я бы об нём жалел, честно.
— Вы что, не поняли? — прошептала Эрмиона. — Это значит, что если мы разделаемся со змеей…
Но тут она замолчала: крики, вопли, шум схватки, который ни с чем не спутаешь — наполнили коридор. Гарри посмотрел вокруг, и его сердце словно провалилось: Пожиратели Смерти проникли в Хогвартс. Он как раз увидел: в коридоре, пятясь, появились Фред и Перси, каждый сражался с кем-то в маске и капюшоне.
Гарри, Рон и Эрмиона бросились вперёд, на помощь; струи света полетели во все стороны, и человек, дравший с Перси, попятился; его капюшон соскользнул, открыв высокий лоб и волосы с пробором…
— Здорово, Министр! — заорал Перси, посылая меткое заклятие прямо в Тикнесса; тот уронил палочку и вцепился в мантию у себя на груди; ему было явно нехорошо. — Я что, забыл сказать, что уволился?
— Перс, да ты шутишь! — крикнул Фред, когда сражавшегося с ним Пожирателя Смерти смяли сразу три Ошеломляющих заклятия. Из упавшего на пол Тикнесса во все стороны лезли крошечные шипы, казалось, он превращается во что-то вроде морского ежа. Фред смотрел на Перси с ликованием.
— Да ты, Перс, в самом деле шутишь… Я ж не слышал, чтобы ты шутил, с тех пор как…
Воздух взорвался. Их всех бросило друг на друга, Гарри, Рона, Эрмиону, Фреда, Перси, двух Пожирателей Смерти — одного Ошеломлённого, другого Преобразованого. И в то самое мгновение, когда казалось, что опасность чуть-чуть, да отброшена, мир рассыпался на куски, и Гарри почувствовал, что летит по воздуху, и всё, что он может, это держать как можно крепче тонкий кусочек дерева, единственное своё оружие, и прикрывать руками голову; и он слышит крики и стоны товарищей, и не может узнать, что с ними случилось…
А потом мир вернулся, в боли и полутьме; Гарри был полузасыпан мелкими обломками: так страшно ударило по коридору. Холодный воздух сказал Гарри, что стена замка снесена, а горячая онемевшая щека — что сам он в крови. Потом он услышал жуткий крик, от которого у него свело всё внутри, крик, выражавший муку, которую не может вызвать ни огонь, ни заклятие, и он поднялся на ноги, шатаясь, испуганный так, как ещё не пугался в этот день, так, как, наверное, за всю жизнь не пугался…
И Эрмиона с трудом поднималась на ноги среди обломков, а там, где снесло стену, на полу лежало трое, все рыжие. Гарри схватил Эрмиону за руку, и они карабкались через обломки камня и дерева…
— Нет… нет… нет! — кричал кто-то. — Нет! Фред! Нет! — И Перси тряс своего брата, и Рон стоял рядом на коленях, и глаза Фреда смотрели, ничего не видя, и на его лице словно отпечаталась тень его последнего смеха…
Глава тридцать вторая Бузинная палочка
Если миру настал конец, то почему не утихла битва, устрашённый замок не погрузился в молчание, и все до единого бойцы не сложили оружия? Сознание Гарри летело куда-то, ускользало неуправляемо, неспособное воспринять то, чего не могло быть, потому что Фред Висли не мог умереть, все чувства Гарри, наверное, лгали… А потом мимо дыры в стене упало чьё-то тело, и из темноты полетели заклятия, ударяя в стену у них над головами.
— Ложись! — заорал Гарри, когда новые заклятия полетели сквозь ночь; вместе с Роном он схватил Эрмиону и прижал её к полу, но Перси упал на тело Фреда, укрывая его от новых бед, и когда Гарри заорал: — Перси, пошли, надо уходить! — замотал головой.
— Перси! — Гарри видел, как слёзы прочерчивают полоски на грязном лице Рона, когда тот схватил старшего брата за плечи и потянул, но Перси не шевельнулся. — Перси, ты ему ничем не поможешь! Нам надо…
Эрмиона пронзительно вскрикнула, и обернувшемуся Гарри не потребовалось спрашивать, почему. Чудовищный паук размером с легковую машину пытался вскарабкаться в огромную дыру в стене. Один из потомков Арагога пришёл на битву.
Рон и Гарри закричали одновременно, их заклинания объединились, и чудовище опрокинулось на спину, жутко дёргая ногами, и пропало во тьме.
— Он привёл приятелей! — крикнул Гарри, взглянув на окраину замка сквозь пробитую заклинаниями дыру в стене. Новые гигантские пауки карабкались на стену, выпущенные на волю из Запретного Леса, куда, наверное, проникли Пожиратели Смерти. Гарри выпалил Ошеломляющими заклятиями, сбросив переднее чудовище на его товарищей, так, что те скатились со стены и пропали из вида. Тут же над головой Гарри пролетели заклятия, так близко, что он почувствовал, как их сила шевелит его волосы.
— Уходим, БЫСТРО!
Вместе с Роном подталкивая перед собой Эрмиону, Гарри наклонился, чтобы взять тело Фреда за руку. Перси, сообразив, что Гарри пытается сделать, оторвался от тела и стал помогать. Вместе, низко пригнувшись, чтобы в них не попали пущенными снаружи заклятиями, они поволокли Фреда.
— Сюда, — сказал Гарри, и они положили тело в нишу, где раньше стояли доспехи. Гарри было невыносимо смотреть на Фреда ни на секунду дольше, чем было необходимо, и, убедившись, что тело надёжно спрятано, он побежал за Роном и Эрмионой. Малфой и Гойл исчезли, но в конце коридора, сейчас полного пыли и осыпавшихся камней, с окнами давно без стёкол, он увидел много людей, бегающех туда-сюда, но друзья это или враги, ему было не разобрать. Перси, выбежав из-за угла, взревел, как бык: — РУКВУД! — и помчался в сторону высокого человека, гнавшегося за несколькими школьниками.