Люпин пнул в сторону стул, который только что перевернул.
— Вы видели меня только как члена Ордена, или под защитой Дамблдора в Хогвартсе! Вы не знаете, что большинство волшебников думает про таких, как я! Когда они узнают о моём недуге, они едва могут говорить со мной! Вы не понимаете, что я натворил? Даже её семье противен наш брак! Разве они хотели, чтобы их единственная дочь вышла за оборотня? А ребёнок… ребёнок…
Люпин схватился за свои волосы. Он обезумел.
— Такие как я обычно не имеют детей! А если он окажется таким как я, в чём я уверен? Как я смогу простить себя, когда я заведомо знал, что передаю своё состояние невинному ребёнку? А если он, по счастливой случайности окажется не таким, тогда в сто раз будет лучше без отца, чем с тем, которого он всегда будет стыдиться!
— Ремус, — прошептала Гермиона, — не говори так! Как ребёнок может тебя стыдиться?
— Ой, Гермиона, я даже не знаю, — сказал Гарри. — Я бы стыдился его.
Гарри не знал, откуда взялся его гнев, но вскочил на ноги тоже. Люпин выглядел так, словно Гарри ударил того.
— Если новая власть считает, что маглорождённые плохие, то что же они сделают полу-оборотню, чей отец состоит в Ордене? Мой отец умер, пытаясь защитить нас с мамой. И ты считаешь, что он бы сказал тебе покинуть собственного ребёнка и отправиться с нами? — спросил Гарри Люпина.
— Как… как ты смеешь? Сейчас речь идёт не о моей жажде к опасности или личной славе. Как ты мог предположить такую..? — воскликнул Люпин.
— Я думаю, ты пренебрегаешь. Ты вообразил, что ты как Сириус…
— Гарри, нет! — умоляла Гермиона, но он продолжал смотреть в мертвенно-белое лицо Люпина.
— Никогда бы не поверил, — произнёс Гарри, — человек, научивший меня бороться с дементорами — трус!
Люпин вытащил палочку так быстро, что Гарри едва коснулся своей. Послышался внезапный шум: он почувствовал, что отлетает назад. Как только он с грохотом врезался в стену кухни и сполз на пол, заметил полы плаща Люпина, исчезающего за дверью.
— Ремус! Ремус, вернись! — закричала Гермиона, но Люпин не отреагировал. Секунду спустя ребята услышали, как захлопывается входная дверь.
— Гарри! — завопила Гермиона. — Как ты мог..?
— Это было просто, — Гарри поднялся на ноги. Он чувствовал, как в том месте, где он ударился головой о стену, набухает шишка. Гарри до сих пор трясло от страха.
— Не смотри на меня так! — он зарычал на неё.
— Не трогай её! — огрызнулся Рон.
— Хватит, мы не должны драться! — сказала Гермиона, вставая между мальчиками.
— И зачем ты сказал эту чепуху Люпину… — сказал Гарри Рон.
— Он и сам это знает, — сказал Гарри. Смешавшиеся образы пронеслись сквозь его мысли: вот Сириус падает за занавес, Дамблдор подвешенный, сломленный в воздухе; вспышка зелёного света и голос его матери, молящей о пощаде…
— Родители не должны оставлять своих детей до тех пор, пока…пока они не будут вынуждены, — сказал Гарри.
— Гарри, — Гермиона утешительно протянула руку, но он не обратил на неё внимание и отошёл в сторону, глядя на огонь, который наколдовала Гермиона. Однажды Гарри уже разговаривал с Люпином возле этого камина, ища утешение о Джеймсе, и Люпин убедил его. Сейчас Гарри казалось, что перед ним плавает измученное бледное лицо Люпина. Он почувствовал болезненное угрызение совести. Ни Рон, ни Гермиона не говорили, но Гарри почувствовал, что они невербально переговариваются у него за спиной.
Он повернулся и увидел, как они торопятся отвернуться друг от друга.
— Знаю, я не должен был называть его трусом.
— Не должен, — сказал Рон.
— Но он ведёт себя как…
— Всё равно… — сказала Гермиона.
— Я знаю, — произнёс Гарри. — Но если это заставит его вернуться к Тонкс, это того стоит, не так ли?
Он не мог избавиться от оправданий в голосе. Гермиона выглядела полной сочувствия, а Рон неуверенным. Гарри смотрел вниз, под ноги, думая о своём отце. Поддержал ли Джеймс Гарри в том, что он сказал Люпину, или же бы разозлился за то, как сын обошёлся с его другом?
Тишина в гостиной усилилась от недавнего происшествия и бессловесных попреканий Рона и Гермионы. «Ежедневный Пророк», который принёс Люпин, всё ещё лежал на столе, а фотография Гарри на передней полосе уставилась в потолок. Он прошёл к газете, открыл её на первой попавшейся странице и притворился, что читает. Он не мог разобрать ни строчки, его мысли до сих пор были заняты стычкой с Люпином. Рон с Гермионой, был уверен Гарри, возобновили общение по другую сторону «Пророка». Гарри громко перевернул страницу и заметил имя Дамблдора. Секунду — другую он вглядывался в фотографию, перед тем, как осознать, что на ней была запечатлена семья. В низу после фотографии была подпись: «Семья Дамблдоров, слева направо: Альбус, Персиваль держит на руках новорождённую Ариану, Кендра и Аберфорт.»
Гарри сфокусировал внимание и рассмотрел фотографию более внимательно. Отец Дамблдора, Персиваль, был приятным мужчиной с глазами, сверкающими даже на такой старой тусклой фотографии. Малышка, Ариана, была немного больше буханки хлеба и не более отличалась. У матери, Кендры, были синя — чёрные волосы, забранные в высокий пучок. А её лицо словно было вырезано. Гарри подумал о коренных американцах, когда увидел её тёмные глаза, высокие глаза и прямой нос, платье со стойкой. Альбус и Аберфорт были одеты в куртки с кружевными воротничками и у братьев были одинаковые причёски до плеч. Альбус выглядел на несколько лет старше, хотя братья были очень похожи. Должно быть, снимок был сделан ещё до того, как Альбусу сломали нос и он начал носить очки.
Семья выглядела довольно весёлой и обыкновенной, безмятежно улыбаясь со страницы газеты. Рука малышки Арианы неясно махала из-под платка. Гарри посмотрел вверх над фотографией и прочёл заголовок:
Автор: Рита Скитер.
Поняв, что ещё хуже ему быть не может, Гарри начал чтение:
Гордая и высокомерная, Кендра Дамблдор не смогла вынести и остаться в Почвенной пустоши после широко освещённого ареста её мужа Персиваля и его дальнейшего заключения в Азкабан. Поэтому она решила переселить семью в Годрикову Лощину, деревню, печально известную избавлением Гарри Поттера от Сами-Знаете-Кого.
Как вы знаете, ГодриковаЛощина, как иMould-on-the-Wold, была домом для семей волшебников. Но так как Кендра не знала никого из них, она обошлась бы без того любопытства о преступлении мужа, которым её окружали в прошлой деревне. Неоднократно отказываясь от сближения с соседями, вскоре она убедилась, что семья осталась совсем одна.
— Она захлопнула дверь прямо перед моим лицом, когда я зашла поприветствовать её со свежеиспечёнными кексами — котелками, — рассказывает Батильда Бэгшот. — В первый год, когда они переехали, я видела только двух мальчишек. Я бы не узнала, что у неё есть ещё и дочь, если бы не собирала Плагентию ночью, год спустя после того, как они переехали. Я увидела, что Кендра ведёт Ариану в задний дворик. Один раз они прошлись вокруг лужайки, а затем Кендра крепко схватила и увела обратно в дом. Я не знала, что и думать.
Выходит, Кендра перебралась в Годрикову Лощину в надежде спрятать свою дочь там раз и навсегда, возможно она хотела этого многие годы. Точный выбор времени был важен. Ариане было около семи лет, когда она пропала из вида, а это как раз тот возраст, когда магия показывает себя сама. Никто из ныне живущих не видел, как Ариана показывает хоть малейший признак магических способностей. Всё становится ясным, Кендра приняла решение скрыть существование дочери, вместо того, чтобы стыдиться, что она родила Сквиба.
Уехав от друзей и соседей, которые знали Ариану, безусловно, она упростила заключение дочери. С этого времени она могла рассчитывать на то, что те немногие, кто знает о существовании Арины, сохранят это в секрете. Двое братьев давали уклончивые ответы на вопросы, как их научила мать: «Моя сестра слишком болезная для школы».
На следующей неделе: Альбус Дамблдор в Хогвартсе — Награды и Ложь.
Гарри ошибался. Он почувствовал себя ещё хуже. Он опять посмотрел на фотографию. Было ли всё это правдой? Как он мог узнать это? Он хотел отправиться в Годрикову Лощину, даже если бы Батильда была не в состоянии говорить с ним. Он хотел поехать в то место, где и он и Дамблдор потеряли тех, кого любили. Гарри опустил газету, чтобы узнать мнения Рона с Гермионой, но оглушающий треск эхом отозвался в кухне.
Впервые за три дня Гарри забыл про Кричера. Первой его мыслью было то, что Люпин вломился обратно, и на мгновение он не разобрал несколько борющихся конечностей, появившихся около стула. Гарри вскочил на ноги, когда Кричер высвободил себя и, низко склонив голову, прокаркал:
— Кричер вернул вора Мундунгуса Флетчера, хозяин.
Мундунгус вскарабкался на ноги и вытащил палочку, но Гермиона его опередила.
— Экспеллиармус!
Палочка Мундунгуса выпорхнула в воздух и Гермиона поймала её. С дикими глазами Мундунгус побежал вверх по лестнице, но Рон подставил ему подножку, и Мундунгус с хрустом упал на каменный пол.
— Что? — завопил он, извиваясь, в попытках освободиться от захвата Рона. — Что я сделал? Насылать на меня поганого домовика? Что вы такое замышляете???
— Ты не в том положении, чтобы угрожать нам сейчас, — сказал Гарри. Он отбросил в сторону газету, прошёл по кухне и встал на колени рядом с Мундунгусом, который прекратил сопротивляться и выглядел напуганным. Рон встал, тяжело дыша, и увидел, как Гарри медленно указал палочкой на нос Мундунгуса. От Флетчера несло потом и куревом; волосы были спутаны, а мантия испачкана.
— Кричер извиняется за задержку в поимке вора, хозяин, — прокаркал Кричер. — Флетчер знает, как скрыться от погони, у него есть много укрытий и сообщников. Тем не менее, Кричер сумел загнать его в угол.