Даже без идей они продолжали двигаться по сельской местности, каждую ночь, разбивая лагерь в разных местах в целях безопасности. Каждое утро, убедившись что убрали все следы своего присутствия, они отправлялись в путь искать одинокие и укромные места, аппарируя в леса, темные расщелины утесов, красные торфяники, покрытые кустарником горы и один раз даже в скрытую пещеру покрытую галькой. Примерно каждые двенадцать часов они передавали друг другу Хоркрукс, как будто играли в какую-то извращенную замедленную игру «передай другому», будто боялись, что музыка остановится, потому что наградой были двенадцать часов растущего страха и уныния. Шрам Гарри продолжал колоть. Он замечал, что это происходило чаще, когда он нес Хоркрукс. Иногда он не мог сдерживать боль.
— Что? Что ты видишь? — спрашивал Рон каждый раз, когда замечал как Гарри морщился.
— Лицо, — бормотал Гарри каждый раз. — Одно и то же лицо. Вор, обворовавший Григоровича.
И Рон снова отворачивался, не пытаясь скрыть разочарования. Гарри знал, что Рон надеялся услышать новости о своей семье или об других членах Ордена, но Гарри все же был не телевизионной антенной. Он мог только видеть то, о чем думал Волдеморт, когда у него что-то шло не так. Вероятно, Волдеморт бесконечно думал о неизвестном подростке с веселым лицом, чьё имя и местонахождение Волдеморт знал не лучше, чем он сам. Когда шрам Гарри продолжал гореть, красивый светловолосый мальчик соблазнительно плыл в его памяти, он научился сдерживать любое проявление боли или дискомфорта, ничего не проявляя, кроме нетерпения при упоминании вора. Он не мог винить их, за полное отчаяние найти следы Хоркруксов.
Дни растягивались в недели, Гарри начал подозревать, что Рон и Гермиона обсуждали его за спиной. Несколько раз они резко прерывали разговор, когда Гарри входил в палатку, и дважды он случайно подходил к ним поближе, держась на небольшом расстоянии, наклоненные головы и быстрое бормотание. Оба раза они замолкали, когда чувствовали его приближение, поспешно притворялись, что собирают дрова или воду.
Гарри не преставал удивляться, как только они согласились идти на то, что сейчас казалось бессмысленным и запутанным путешествием, ведь они считали, что у него есть какой-то секретный план, который они потом узнают. Рон уже не пытался скрыть свое дурное настроение, и Гарри начинал бояться, что и Гермиона была также разочарована его безынециативностью. В порывах отчаяния он пытался думать о том, где спрятан следующий Хоркрукс, но единственное, что приходило на ум был Хогвартс. Он отбрасывал эту мысль вместе со всеми остальными.
В сельской местности тоже наступила поздняя осень. Теперь они прятали палатку среди упавших сгнивших листьев. Вместе с туманом дементоров стали появляться и естественные, ко всем проблемам прибавились еще и дождь с ветром. Даже то, что Гермиона стала лучше разбираться в грибах, не помогало восполнить их одиночество, отсутствие человеческой компании, или их полное игнорирование войны с Волдемортом.
— Моя мама, — сказал Рон однажды ночью, когда они сидели в палатке на берегу реки в Уэльсе, — может сотворить отличную еду из воздуха.
Он уныло переворачивал комки обуглившийся серой рыбы в своей тарелке. Гарри взглянул на шею Рона и, как ожидал, увидел там поблескивающую цепочку Хоркрукса. Он справился с желанием ударить Рона проклятием, ведь насколько он знал его настроение немного улучшиться, когда придет время снимать медальон.
— Твоя мама не может сотворить еду из ничего, — сказала Гермиона. Никто не может. Еда это первое из пяти Принципиальных Исключений Закона Гампа Элементарной Трансфигур…
— О, не могла бы ты говорить по-человечески? — ответил Рон, ковыряясь в зубах.
— Невозможно приготовить хорошую еду из ничего! Ты можешь её Вызвать, если знаешь, где она находится, ты можешь трансформировать её, можешь увеличить количество того что уже есть…»
— Ладно, только не пытайся увеличить эту, она отвратительна, — сказал Рон.
— Гарри поймал рыбу, и я сделала все что могла! И вы заметили, что я единственная кто должен заботиться о еде? Вероятно, потому что я девушка!
— Нет, это потому, что ты, вероятно, лучше колдуешь, — парировал Рон.
Гермиона вскочила и кусочки жареной щуки выпали из оловянной тарелки на пол.
— Тогда можешь завтра готовить сам, Рон, искать продукты и пытаться заколдовать их во что-нибудь действительно съедобное, а я буду сидеть здесь, с кислым лицом и стонать, вот тогда ты и увидишь…
— Заткнитесь! - сказал Гарри, вскакивая с места и взмахивая руки. — Замолчите сейчас же!
Гермиона выглядела взбешенной.
— Как ты можешь быть с ним, если он даже готовить не умеет…
— Гермиона, успокойся, я кого-то слышал!
Он напряженно прислушивался, руки были все ещё поднятыми, призывая их замолкнуть. Затем за потоком темной реки и прибрежными камышами, он снова услышал голоса. Он огляделся и посмотрел на Вредноскоп. Тот не двигался.
— Ты ведь использовала Муффлиато? — прошептал он Гермионе.
— Я использовала все, — прошептала она в ответ. — Муффлиато, Противомаггловское заклятие и Разочаровывающие чары. Они недолжны были нас услышать или увидеть нас, кем бы ни были.
Тяжелые трущие и скребущие звуки, а также звук передвигаемых камней и веток, говорили о том, что несколько человек спускались по крутому заросшему склону, который вел к узкому берегу, где они разложили палатку. Они достали палочки и принялись ждать. Защитных заклятий вокруг было достаточно, чтобы скрыть их от внимания магглов и обычных волшебников и ведьм. Если же это были Упивающиеся Смертью, то вероятно их защита могла продержаться против темной магии недолгое время.
С приближением группы людей к берегу голоса становились громче, но не отчетливее. Гарри прикинул, что их обладатели были уже меньше чем в двадцати футах от них, но звук воды не давал сказать точно. Гермиона схватила свою сумочку в бусинках и стала в ней копаться, через секунду она вытащила три Подслушивающих Уха и бросила по одному Гарри и Рону, которые поспешно вставили телесные концы себе в уши и вытащили другие концы из палатки.
— Через несколько секунд Гарри услышал уставший мужской голос.
— Здесь должно быть немного лосося, или ты думаешь ещё не сезон? Ассио лосось!
Несколько отчетливых вспышек и затем звуки сопротивляющейся рыбы. Кто-то одобряюще хмыкнул. Гарри ещё глубже всунул Подслушивающее Ухо в свое собственное. Сквозь шепот реки он смог лучше различить голоса, но они говорили непонятно или на каком-то другом известном ему языке. Это был грубый немелодичный язык, набор грохочущих гортанных звуков, и говорили вроде бы два человека, причем у одного голос был немного ниже и медлительнее чем у другого.
Пляшущее живое пламя с другой стороны тента, широкие тени, двигающиеся между палаткой и огнями. Восхитительный запах запеченного лосося, соблазняюще плыл в их направлении. Затем начался стук ножей об тарелки, и первый человек снова заговорил.
— Сюда, Грипхук, Горнак.
Гоблины! сказала Гермиона Гарри, и он кивнул.
— Спасибо, — вместе сказали гоблины по-английски.
— Итак, как долго вы трое были в бегах? — спросил новый, мягкий и приятный голос. Откуда этот голос был знаком Гарри? В голове предстал круглый с радостным лицом человек.
— Шесть недель… Семь… я не помню, — сказал усталый человек. — В первые два дня неожиданно встретил Грипхука а немного позже присоединился Горнак. Хорошо быть с небольшой компанией.
Затем последовала пауза, во время которой ножи скребли по тарелкам и поднимались оловянные кружки.
— Почему ты ушел, Тэд? — продолжил человек.
— Знал что они идут за мной, — ответил мягкий голос Тэда, и Гарри внезапно понял: это был отец Тонкс.
— Слышал, что Упивающиеся Смертью были здесь на прошлой недели и решил, что стоит рискнуть? Из принципа отказавшись регистрироваться как магглорожденный, я знал что должен, в конце концов, уйти это был лишь вопрос времени. С моей женой должно быть все в порядке, она чистокровная. А потом через несколько дней я встретил здесь Дина.
— Да, — сказал другой голос. Гарри, Рон и Гермиона взволнованно, но молча переглянулись, узнав голос Дина Томаса, их однокурсника с Гриффиндора.
— Магглорожденный, да? — спросил первый.
— Не совсем, — сказал Дин. — Мой отец оставил мою маму, когда я был ещё ребенком. Но у меня нет никаких доказательств, что он был волшебником.
На некоторое время повисла тишина, в которой раздавались только жующие звуки, затем Тэд снова заговорил.
— Должен сказать Дирк, я был удивлен встрече с тобой. Рад, но удивлен. Поговаривали, что ты был пойман.
— Был, — ответил Дирк. — На полпути в Азкабан я устроил побег. Оглушил Доулиша и стащил его метлу. Это было куда проще, чем ты думаешь. Не думаю, что он был тогда здоров. Так мог бы Ошеломить меня. Если так, то я бы пожал руку тому волшебнику или ведьме кто это сделал, ведь он, похоже, спас мою жизнь.
Снова последовала пауза, во время которой только похрустывал огонь и шумела река. Затем Тед произнес:
— И где вы двое разместились? Я, хм, мне казалось, что в общем, гоблины за Сами-Знаете-Кого.
— Ты ошибался, — отозвался гоблин с высоким голосом. — Мы не на чьей стороне. Это война волшебников.
— Тогда зачем вам прятаться?
— Я думаю, из осторожности, — ответил гоблин с низким голосом. — Отказ звучал бы по-моему дерзостью, и я посчитал, что моя безопасность будет под угрозой.
— Что они от тебя хотели? — спросил Тед.
— Щепетильность, чувство долга свойственно, я бы даже сказал болезненно свойственно нашему роду, — ответил гоблин ещё более грубым и нечеловеческим голосом. — Я не домовой эльф.
— А ты, Грипхук?
— По той же причине, — ответил гоблин с высоким голосом. — Гринготтс больше не под нашим единоличным контролем. Я не признаю никаких Господ-Волшебников.
Он ещё что-то пробормотал себе под нос на Гобледгуке и Горнак рассмеялся.
— Что он сказал? — спросил Дин.