Как и в Плесневелой Пустоши, в Годриковой Лощине жило много семей волшебников, но поскольку Кендра никого из них не знала, она была бы избавлена от любопытства по поводу преступления мужа, с которым он столкнулась в деревне, где жила раньше. Неоднократно отвергая дружественные попытки своих новых соседей-волшебников сблизиться, она вскоре добилась того, что в дела её семьи перестали вмешивался.
- Она захлопнула дверь перед моим носом, когда я пришла поприветствовать ее с пачкой домашних тортов-котелков, - сказала Батильда Бэгшот. - В первый год их пребывания здесь, я видела только двух мальчиков. Я бы никогда не узнала, что у неё есть дочь, если бы не собирала Заунывки при лунном свете той зимой, когда они переехали, и не увидела, как Кендра выводила Ариану на задний двор. Крепко держа её за руку, она прошлась с ней вокруг лужайки, потом отвела её обратно в дом. Я даже и не знала, что думать.
Похоже, Кендра думала, что ее переезд в Годрикову Лощину станет прекрасной возможностью раз и навсегда спрятать Ариану, это то, что она, возможно, планировала на протяжении нескольких лет. Время имело значение. Ариане как раз исполнилось семь лет, когда она бесследно исчезла, а семь лет - это возраст в котором проявляется магия, если она присутствует, и с этим соглашаются многие эксперты. Никто из ныне живущих не помнит, чтобы Ариана демонстрировала хотя бы малейшие признаки магических способностей. Поэтому становится совершенно очевидным, что Кендра приняла решение, что лучше скрыть существование своей дочери, чем сгорать от стыда от признания того, что она родила Сквиба. Переезд от друзей и соседей, которые знали Ариану, конечно значительно упрощал возможность держать Ариану в заточении. На тех немногих, кто теперь знал о существовании Арианы, можно было положиться в том, что они не выдадут тайну, включая двух её братьев, которые на задаваемые им неловкие вопросы имели один ответ, которому научила их мать: "Моя сестра слишком больна, чтобы ходить в школу”.
На следующей неделе: Альбус Дамблдор в Хогвартсе. Призы и притворство.
Гарри ошибался: то, что он прочитал, на самом деле, заставило его почувствовать себя ещё хуже. Гарри посмотрел на фотографию очевидно счастливой семьи. Правда ли это? Как он мог это выяснить? Он хотел отправиться в Годрикову Лощину, даже если Батильда будет не в настроении говорить с ним: он хотел посетить место, где он и Дамблдор оба потеряли тех, кого любили. Он уже опускал газету, чтобы спросить мнение Рона и Гермионы, как вдруг оглушительный треск эхом разнесся по кухне.
Впервые за три дня Гарри забыл о Кричере. В первую секунду он подумал, что Люпин опять ворвался в комнату, и сначала не увидел массу сплетённых в борьбе конечностей, которые появились прямо из воздуха рядом с его стулом. Он вскочил на ноги, в то время как Кричер, высвободившись от державших его рук, низко поклонился Гарри и прохрипел:
- Кричер вернулся с вором Мундунгусом Флетчером, хозяин.
Мундунгус с трудом поднялся и достал палочку, однако, Гермиона опередила его.
- Экспеллиармус!
Палочка Мундунгуса взлетела в воздух, и Гермиона поймала её. Мундунгус с обезумевшим взглядом побежал к лестнице. Рон поймал его за ноги и Мундунгус с силой ударился о каменный пол. Послышался приглушенный хруст.
- Чего? - закричал он, пытаясь вырваться из цепкой хватки Рона. - Чё я вам сделал, а? Натравили на меня проклятого домашнего эльфа! Чё за игры? Чё я сделал… отвали, ну-ка отцепись или…
- Не в том ты положении, чтобы угрожать, - сказал Гарри. Он отбросил газету в сторону, быстро пересёк кухню и встал на колени рядом с Мундунгусом, который перестал бороться и выглядел напуганным. Запыхавшийся Рон встал и начал наблюдать за тем, как Гарри приставил палочку прямо к носу Мундунгуса. От Мундунгуса несло запахом пота и табачного дыма. Его волосы спутались, а одежда вся была покрыта пятнами.
- Кричер просит простить его за столь затянувшуюся доставку вора, хозяин, - проскрипел эльф. - Флетчер знает, как сделать так, чтобы его не поймали, имеет много потайных мест и сообщников. Тем не менее, Кричер загнал вора в угол.
- Ты молодец, Кричер, - сказал Гарри, и эльф низко поклонился.
- Итак, у нас к тебе есть несколько вопросов, - сказал Гарри Гнусу, который тут же принялся кричать.
- Я запаниковал, понятно? Я вообще не хотел никуда идти, без обид, дружище, я не вызывался умирать за тебя, а за мной гнался Сам-Знаешь-Мать-Его-Кто, кто угодно бы на моём месте драпанул. Я же говорил, что не хотел этого делать…
- К твоему сведению, никто из нас оттуда не аппарировал, - сказала Гермиона.
- Ой, ну вы же, мать вашу, грёбанные герои, да? Но я никогда не претендовал на то, чтобы прикончить себя…
- Нас не интересует, как ты сбежал и оставил Грюма, - сказал Гарри, передвигая палочку к налитым кровью глазам Мундунгуса. - Мы знали, что тебе, мерзавец, нельзя доверять.
- Тогда какого черта за мной охотился домашний эльф? Или опять про кубки будешь спрашивать? Нету у меня ничего, хотя можешь их достать у…
- И не в кубках дело, хотя уже теплее, - прервал его Гарри. - Заткнись и слушай.
Было так приятно найти себе занятие, и кого-то, из кого можно было выудить немного правды. Палочка Гарри была настолько близко к носу Гнуса, что тому пришлось скосить глаза, чтобы не выпускать её из виду.
- Когда ты обчистил дом, вынеся все ценности, что смог найти, - начал Гарри, но Мундунгус снова его перебил.
- Да Сириусу и дела не было до этого барахла…
Послышалась скороговорка из брани, затем лязг, блеснула медь, и с припадочным криком Кричер разбежался и со всего размаху ударил Мундунгуса по голове кастрюлей.
- Убери его, отзови, его запереть надо! - кричал Мундунгус, пригибаясь, когда Кричер снова занёс тяжёлую кастрюлю.
- Кричер, нет! - закричал Гарри.
Тонкие руки Кричера тряслись от тяжести кастрюли, но он продолжал держать её навесу.
- Может быть ещё разок, хозяин? Для верности.
Рон засмеялся.
- Он нужен нам в сознании, Кричер, но если нам понадобятся особые меры, мы предоставим его тебе, - сказал Гарри.
- Большое спасибо, хозяин, - сказал Кричер с поклоном, он отошел, с ненавистью глядя на Мундунгуса своими большими бледными глазами.
- Когда ты обчистил дом от всех ценностей, что смог найти, - снова начал Гарри, - ты взял кое-какие вещи из кухонного серванта. Там был медальон, - во рту у Гарри вдруг пересохло. Он также чувствовал напряжение и волнение Рона и Гермионы. - Что ты с ним сделал?
- А что? - спросил Мундунгус. - Он чё-то стоит?
- Он до сих пор у тебя! - закричала Гермиона.
- Нет, это вряд ли, - сказал проницательный Рон. - Он наверняка думает, что смог бы выручить за него больше денег.
- Больше? - сказал Мундунгус. - Это ж, блин, не составило бы большого труда… только вот на халяву отдал, у меня выбора не было…
- О чём ты говоришь?
- Я торговал в Косом Переулке, а она ко мне подходит и спрашивает, есть ли у меня лицензия, чтобы торговать магическими артефактами. Чёртова старая карга. Она хотела меня штрафануть, но ей приглянулся медальончик, она забрала его, а меня отпустила, сказала, что мне, типа, повезло.
- Что за женщина? - спросил Гарри.
- Не знаю, какая-то тётка из Министерства.
Гнус немного подумал, приподнял бровь.
- Мелкая такая, на макушке бантик, - он нахмурился и добавил. - На жабу похожа.
Гарри выронил палочку: она ударила Мундунгуса по носу и оросила красными искрами его брови, которые тут же воспламенились.
- Агуаменти! - закричала Гермиона, и из её палочки вылетела струя воды, окатившая Мундунгуса, отчего тот начал фыркать и кашлять.
Гарри посмотрел на Рона и Гермиону и увидел на их лицах то же потрясение, какое испытывал он сам. Шрамы на тыльной стороне его ладони, казалось, снова начало неприятно покалывать.
Глава двенадцатая. Магия - это могущество
Медленно тянулся август, и трава на неухоженном газоне в центре Гриммолд Плейс постепенно высохла и пожелтела. Никто из соседей никогда не видел ни тех, кто обитал в доме номер двенадцать, ни самого дома. Магглы, проживавшие на Гриммолд Плейс, давно приняли тот факт, что, по удивительной ошибке в нумерации, за домом номер одиннадцать сразу следовал номер тринадцать.
Однако сейчас газон облюбовали визитёры, которые, похоже, находили эту аномалию весьма интересной. Едва ли был хоть один день, когда один или два человека не приходили на Гриммолд Плейс с одной единой, как казалось, целью опереться на забор между домами одиннадцать и тринадцать, и наблюдать за местом, где соединялись дома. Наблюдатели никогда не были одними и теми же два дня подряд, хотя все они, похоже, разделяли общую неприязнь к нормальной одежде. Большинство жителей лондона, проходивших мимо них, привыкли к эксцентричной манере одеваться и почти не обращали на это внимания, хотя иногда кто-нибудь и оглядывался, удивляясь, как можно носить мантии в такую жару.
Наблюдатели, похоже, получали не слишком большое удовольствие от своей вахты. Иногда кто-нибудь из них начинал возбуждённо приглядываться, будто, в конце концов, заметил что-то интересное, но только затем, чтобы вновь разочарованно отклониться обратно.
В первый день сентября на газоне было больше желающих поглазеть, чем раньше. Полдюжины человек в мантиях молча внимательно высматривали что-то между одиннадцатым и тринадцатым домами, однако то, что они ожидали увидеть, по-прежнему было скрыто от их глаз. С наступлением вечера, впервые за последние недели принесшего с собой неожиданный холодный дождь, вновь произошел один из тех необъяснимых моментов, когда они, казалось, обнаруживали что-то интересное. Один из них, мужчина с перекошенным лицом, указал на что-то, и, вместе со своим ближайшим компаньоном, упитанным, бледным человечком, дёрнулся было вперёд, но, мгновение спустя, снова расслабились и опять выглядели разбитыми и разочарованным.