У Гарри давно не было такого прекрасного утра. Он, правда, старался держаться в стороне от остальных, так как ближе к обеду Дадли и Пьерсу уже начали надоедать животные, а значит, они могли заняться своим любимым делом — избить его. Они перекусили в ресторанчике прямо в зоопарке, а когда Дадли учинил скандал по поводу отсутствия мороженого на верхушке десерта «Восторг сорванца», дядя Вернон заказал ему другую, а Гарри разрешили доесть остатки.
Впоследствии Гарри понял: всё шло слишком хорошо, чтобы продолжаться в том же духе.
После обеда они отправились в террариум. Там было прохладно и темно, и вдоль стен тянулись освещённые витрины. За стеклом ползали и скользили по камням и кускам дерева всевозможные ящерицы и змеи. Дадли и Пьерсу захотелось посмотреть на ядовитых кобр и гигантских, мощных питонов, и Дадли быстро отыскал самую крупную змею в террариуме. Она с лёгкостью могла дважды обвиться вокруг машины дяди Вернона и расплющить её в лепёшку, — но в данный момент, похоже, была не в настроении. Она, вообще-то, крепко спала.
Дадли, прижав нос к стеклу, таращился на блестящие бронзовые кольца.
— Расшевели её, — захныкал он.
Дядя Вернон забарабанил костяшками пальцев по стеклу, но змея даже не шелохнулась.
— Ещё раз, — скомандовал Дадли. Дядя Вернон постучал энергичнее, но безрезультатно.
— Ску-у-учно, — проныл кузен и пошёл прочь, волоча ноги.
Гарри подошёл к витрине и пристально посмотрел на змею. Он бы не удивился, если та умерла от скуки, — никакой компании, за исключением глупых людей, целый день барабанящих по стеклу, мешая спать. Это даже хуже, чем спать в чулане, где единственный гость — тётя Петуния, колотящая в дверь, чтобы разбудить; он, по крайней мере, мог передвигаться по дому.
Внезапно змея открыла глаза — крошечные, блестящие, похожие на бусинки. Медленно, очень медленно она поднимала голову, пока её глаза не оказались вровень с глазами Гарри.
Она подмигнула.
Гарри вытаращился на змею. Затем быстро оглянулся проверить, не смотрит ли на них кто-нибудь. Убедившись, что нет, Гарри снова повернулся к змее и подмигнул в ответ.
Она указала головой на Дадли и дядю Вернона и затем возвела глаза к потолку, очевидно, имея в виду: «И вот так всё время».
— Я понимаю, — прошептал Гарри, хотя вряд ли змея слышала его через толстое стекло. — Наверное, ужасно раздражает.
Змея согласно кивнула.
— Откуда ты? — спросил Гарри.
Она ткнула хвостом в сторону небольшой таблички возле витрины. Гарри вгляделся в неё:
«УДАВ, БРАЗИЛИЯ».
— Хорошо там, в Бразилии?
Змея снова указала на табличку, и Гарри прочёл дальше:
«ЭКЗЕМПЛЯР БЫЛ ВЫВЕДЕН В ЗООПАРКЕ».
— А-а, я понял… Так ты там никогда не бывала?
Змея отрицательно мотнула головой, и тут за спиной у Гарри раздался оглушительный вопль, так что они оба вздрогнули от неожиданности:
— ДАДЛИ! МИСТЕР ДЁРСЛИ! СКОРЕЕ, СМОТРИТЕ НА ЭТУ ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ!
Дадли вразвалочку поспешил к ним.
— Пошёл с дороги, ты, — фыркнул он, толкнув Гарри в грудь. Застигнутый врасплох, Гарри упал и сильно ударился о бетонный пол. Пьерс и Дадли прильнули к стеклу и тут же отскочили с воплями ужаса, — всё произошло в мгновение ока.
Гарри кое-как сел и охнул: стекло витрины исчезло. Гигантская змея поспешно разворачивала кольца, выползая на пол. Люди по всему террариуму с криками помчались к выходу.
Гарри мог бы поклясться, — когда змея торопливо скользила мимо, до него донеслось тихое шипение:
— В Бразилию… с-с-спасибо, амиго.
Служащий террариума был в шоке.
— Но стекло, — повторял он. — Куда делось стекло?
Директор зоопарка лично приготовил тёте Петунии чашку крепкого, сладкого чая, непрестанно извиняясь. Пьерс и Дадли могли лишь бубнить что-то невразумительное. Насколько Гарри видел, змея ничего им не сделала, разве что играючи куснула за пятки, проползая мимо. Но, когда они уже сидели в машине, Дадли божился, что она чуть не откусила ему ногу, а Пьерс уверял, что его едва не задушили. Но, что хуже всего, — по крайней мере, для Гарри, — придя в себя, Пьерс доложил:
— А Гарри разговаривал с ней, — правда, Гарри?
Дядя Вернон дождался, пока Пьерса уведут домой, и затем набросился на Гарри. Он был так зол, что едва мог говорить. Выдавив: «Иди… в чулан… сиди там… никакой еды», он рухнул в кресло, и тёте Петунии пришлось налить ему большой стакан бренди.
Позже Гарри, лежа в тёмном чулане, жалел, что у него нет часов. Он не знал, сколько времени, и не был уверен, что Дёрсли уже улеглись в постель. А пока они не уснули, он не смел прокрасться на кухню и стащить хоть что-нибудь поесть.
Он жил здесь уже почти десять лет, десять несчастливых лет, сколько он себя помнил, с тех пор, как его родители погибли в автокатастрофе. Гарри не помнил, что тоже был в той машине. Иногда, подолгу напрягая память в своём чулане, он видел странную картину: вспышка зелёного света и адская боль в голове. Это, как он думал, и была автокатастрофа, хотя не мог понять, откуда взялся зелёный свет. Он совсем не помнил родителей. Дядя и тётя никогда не говорили о них, и, конечно же, запрещали ему задавать вопросы. Фотографий родителей в доме не было.
Раньше Гарри мечтал, что однажды за ним явится какой-нибудь неизвестный родственник, но этого так и не случилось; Дёрсли оставались его единственной семьей. Хотя иногда ему казалось (или он просто на это надеялся), что некоторые прохожие узнают его. Странные это были прохожие. Как-то раз, когда он был в магазине с тётей Петунией и Дадли, ему поклонился старичок в фиолетовом цилиндре. Тётя Петуния, злобно спросив у Гарри, откуда он знает этого человека, вылетела с ними из магазина, так ничего и не купив. В другой раз диковатого вида пожилая женщина весело помахала ему в автобусе. Лысый мужчина в длинном пурпурном плаще пожал ему руку и ушёл, не сказав ни слова. Самое интересное во всех этих людях было то, что, когда Гарри пытался повнимательнее их рассмотреть, они исчезали.
В школе с Гарри никто не водился. Все знали, что банда Дадли ненавидела этого странного Гарри Поттера в мешковатой одежде и сломанных очках; а с бандой Дадли предпочитали не связываться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯПИСЬМА НИ ОТ КОГО
Побег бразильского удава обернулся для Гарри самым суровым наказанием в жизни. К тому времени, как его выпустили из чулана, уже начались летние каникулы; Дадли же успел разбить видеокамеру, расколотить самолёт с дистанционным управлением и, впервые сев на гоночный велосипед, сбил с ног миссис Фигг, переходившую улицу на костылях.
Гарри был рад, что школьные занятия кончились, но теперь некуда было деться от дружков Дадли, навещавших его каждый день. Пьерс, Деннис, Малькольм и Гордон, — все они были здоровенными и безмозглыми, но, так как Дадли был самым здоровенным и безмозглым, он считался лидером. Остальные были только счастливы присоединиться к Дадли в его любимом развлечении — гонке за Гарри.
Именно поэтому тот старался как можно больше времени проводить на улице; он бродил где-то неподалёку и думал о начале нового учебного года, откуда ему светил крошечный лучик надежды. В сентябре Гарри перейдёт в среднюю школу и, наконец, избавится от Дадли. Того приняли в элитную школу «Смелтингс», где когда-то учился и сам дядя Вернон. Туда же определили и Пьерса Полкисса. Гарри же записали в «Каменные стены», местную общеобразовательную школу, что показалось Дадли чрезвычайно забавным.
— В «Каменных стенах» новичков в первый же день засовывают башкой в унитаз, — издевался он. — Хочешь, поднимемся наверх и потренируемся?
— Нет, спасибо, — отказался Гарри. — В нашем бедном унитазе ещё не бывало ничего ужаснее твоей головы, — его стошнит.
Гарри убежал раньше, чем до Дадли дошло.
Как-то в июле тётя Петуния увезла Дадли в Лондон — купить школьную униформу, а Гарри оставила у миссис Фигг. Теперь здесь стало намного приятнее. Выяснилось, что миссис Фигг сломала ногу, споткнувшись об одну из своих кошек, и, похоже, уже не обожала их так, как прежде. Она даже разрешила Гарри посмотреть телевизор и угостила его шоколадным тортом, — последний, судя по вкусу, пролежал у неё в буфете несколько лет.
Этим вечером Дадли гордо расхаживал по гостиной в новой униформе. Ученики «Смелтингса» носили тёмно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и соломенные шляпы канотье. Также им полагалось иметь при себе трости с набалдашником, которыми они колотили друг друга за спинами учителей. Это считалось хорошей подготовкой к взрослой жизни.
Глядя на Дадли, вышагивающего в новых бриджах, дядя Вернон ворчливым тоном объявил, что это самый торжественный момент в его жизни. Тётя Петуния разрыдалась и воскликнула, что не может поверить: неужели этот взрослый красавец — её масенький Дадличек. А Гарри не осмеливался ничего говорить. Ему казалось, что от еле сдерживаемого хохота у него уже и так треснули два ребра.
Следующим утром, когда Гарри пришёл завтракать, в кухне стояла невыносимая вонь. Похоже, она исходила из большого металлического таза в раковине. Гарри подошёл посмотреть, — таз был полон каких-то грязных тряпок, плавающих в серой воде.
— Что это? — спросил он у тёти. Та поджала губы, как и всегда, когда он осмеливался задать вопрос.
— Твоя новая школьная форма, — пояснила она.
Гарри снова заглянул в таз.
— А-а, — протянул он. — Просто я не знал, что она должна быть такой мокрой.
— Не идиотничай, — огрызнулась тётя. — Я крашу кое-какие старые вещи Дадли в серый цвет. Когда закончу, твоя форма будет такой же, как у остальных.
Гарри в этом сильно сомневался, но решил, что лучше не спорить. Он сел за стол, пытаясь не думать о том, в каком виде появится в «Каменных стенах», — видимо, будто напялил обрывки старой слоновьей шкуры.