Народ с нетерпением ждал каникул. В гриффиндорской гостиной и Большом зале жарко пылали камины, зато в коридорах стены покрылись изморозью и ледяной ветер дребезжал стёклами. Невыносимее всего были занятия с профессором Снейпом в подземелье: пар вырывался изо рта клубами, и все жались ближе к горячим котлам.
– Как же я сочувствую, – сказал однажды на зельеделии Драко Малфой, – тем, кто останется на каникулы в «Хогвартсе», потому что дома они никому не нужны…
И он покосился на Гарри. Краббе и Гойл гаденько захихикали. Гарри, отмерявший толчёные позвонки скорпены-ерша, не обратил на них внимания. После квидишного матча Малфой сделался попросту невыносим. Возмущённый поражением «Слизерина», он шутил, что в следующий раз Ловчим возьмут не Гарри, а древесную лягушку – у той рот шире. Но в конце концов даже он понял, что никому не смешно – до того все восхищались Гарри: как он удержался на взбесившейся метле! Злясь и завидуя, Малфой успокоиться не мог и вернулся к проверенным издёвкам – про сиротство Гарри.
Гарри и правда не собирался домой на Рождество. На минувшей неделе профессор Макгонаголл составляла список тех, кто остаётся на каникулы в школе, и Гарри записался первым. Он ничуть себя не жалел – напротив, предвкушал лучшее Рождество в жизни. Тем более что Рон с братьями тоже оставались: мистер и миссис Уизли уезжали в Румынию навестить Чарли.
Выходя из подземелья после урока зельеделия, Гарри и Рон обнаружили, что по коридору не пройти – его перегораживала огромная ёлка. Она громко пыхтела, и из-под неё торчали громадные ноги – нетрудно было догадаться, что её тащит Хагрид.
– Привет, Хагрид. Помочь? – спросил Рон, сунув голову в ветви.
– Не-а, всё путём, спасибочки, Рон.
– А нельзя ли слегка подвинуться? Пройти невозможно, – раздался сзади холодный, с растяжечкой голос Малфоя. – Что, Уизли, решил подзаработать? Собираешься после школы в дворники? Что ж, Хагридова лачуга – дворец по сравнению с конурой твоей семейки.
Рон ринулся на Малфоя, и тут на лестнице появился Снейп.
– УИЗЛИ!
Рон отпустил Малфоя, которого успел схватить за грудки.
– Уизли не виноват, профессор Снейп. – Хагрид высунул между еловых лап косматую физиономию. – Малфой его родню оскорблял.
– Это как угодно, но драки в «Хогвартсе» запрещены, Хагрид, – елейно ответствовал Снейп. – Минус пять баллов с «Гриффиндора», Уизли, и скажите спасибо, что не больше. Ну же, проходите, что встали?
Малфой, Краббе и Гойл, самодовольно ухмыляясь, протиснулись мимо ёлки, засыпав пол хвоей.
– Я ему покажу, – сказал Рон, скрипнув зубами и глядя вслед Малфою. – Скоро он у меня дождётся.
– Обоих ненавижу, – произнёс Гарри, – и Малфоя, и Снейпа.
– Да ладно, бросьте вы! А ну гляди веселей! Рождество на носу! – приободрил их Хагрид. – Слышьте чего, пошлите-ка Большой зал глянем – там, скажу я вам, картинка!
И вместе с Хагридом и ёлкой они вошли в Большой зал, где профессор Макгонаголл и профессор Флитвик занимались украшениями.
– А, Хагрид! Последняя ёлочка – в дальний угол поставь, хорошо?
Это было великолепно. По стенам висели гирлянды из омелы и остролиста, по всему залу стояло с дюжину ёлок: одни блистали серебристыми сосульками, другие мерцали огоньками сотен свечей.
– Сколько у вас деньков-то до каникул? – полюбопытствовал Хагрид.
– Всего один, – ответила Гермиона. – И кстати, Гарри, Рон: до обеда ещё полчаса, мы успеваем в библиотеку.
– Да, точно, – сказал Рон, неохотно отводя взгляд от профессора Флитвика – у того на кончике волшебной палочки надувались золотые шары и он по воздуху отправлял их на ветви новой ёлки.
– В библиотеку? – удивился Хагрид, вслед за ними выходя из Большого зала. – Перед каникулами? Заучились вы чего-то.
– Да это не по учебе, – бодро объяснил Гарри. – Просто с тех пор, как ты упомянул Николя Фламеля, мы хотим знать, кто он такой.
– Чего? – Хагрид обомлел. – Слушайте-ка, я ж говорю – плюньте вы на это. Не вашего ума дело, чего псина сторожит.
– Мы просто хотим знать, кто такой Николя Фламель, – сказала Гермиона.
– Или ты скажи – сэкономишь нам время и силы, – добавил Гарри. – Мы уже сотни книг перерыли, и нигде его нет… Хоть намекни – я же помню, что где-то про него читал.
– Ничего не скажу, – бесцветно пробубнил Хагрид.
– Значит, сами найдём, – сказал Рон, и они, покинув недовольного Хагрида, отправились в библиотеку.
С того дня, когда Хагрид неосторожно помянул Николя Фламеля, они и правда перерыли кучу книг – ну а как ещё выяснить, за чем охотится Снейп? Беда в том, что неизвестно, откуда начинать: кто его знает, что совершил этот Фламель и в какую книгу за это попал. Его не было ни в «Великих колдунах двадцатого века», ни в «Знаменитых волшебниках нашей эпохи», ни в «Важнейших открытиях современной магии», ни в «Исследовании новейших тенденций колдовства». А школьная библиотека изумляла размерами: десятки тысяч книг, тысячи полок, сотни узких стеллажей.
Гермиона достала список тем и книг, которые выбрала на сегодня, а Рон пошёл к полкам и принялся вытаскивать книги наугад. Гарри побрёл в Закрытый отдел. Ему давно казалось, что Фламель отыщется именно там. К сожалению, для доступа к запретным книгам требовалось письменное разрешение учителя, на которое Гарри даже не рассчитывал. В Закрытом отделе хранились книги сильнейших заклинаний чёрной магии – их разрешалось читать только старшеклассникам, изучающим высший курс защиты от сил зла.
– Что потеряли, юноша?
– Ничего, – соврал Гарри.
Библиотекарша госпожа Щипц замахнулась на него перьевой метёлкой для пыли.
– Тогда уходите быстренько, вон отсюда.
Жалея, что не состряпал какую-нибудь правдоподобную историю, Гарри ушёл из библиотеки. Все трое с самого начала решили, что госпожу Щипц лучше не посвящать. Без сомнения, она подсказала бы, где найти требуемое, – но тогда слухи об их изысканиях могут дойти до Снейпа.
Гарри слонялся по коридору в надежде, весьма, впрочем, слабой, что Рону или Гермионе сегодня повезёт. Конечно, они ищут уже две недели, но урывками, между занятий; неудивительно, что пока ничего не нашли. Нужно искать долго и тщательно – и чтобы госпожа Щипц не дышала в затылок.
Через пять минут, разочарованно тряся головами, подошли Рон с Гермионой. Они отправились на обед.
– Вы ведь и без меня будете искать, правда? – спросила Гермиона. – И не забудьте прислать сову, если что найдёте.
– А ты, может, спросишь про Фламеля у родителей? – предложил Рон. – Ведь не страшно, если ты у них спросишь?
– Совершенно не страшно – они оба зубные врачи, – ответила Гермиона.
Начались каникулы, денёчки до того счастливые, что Гарри с Роном сделалось не до Фламеля. В спальне они остались вдвоём, да и в общей гостиной уже не требовалось драться за лучшие кресла у камина. Они сидели там часами, ели всё, что можно было поджарить на длинной вилке – хлеб, пышки, зефир, – и строили козни против Малфоя: как бы сделать так, чтобы его исключили? Это было очень весело, хоть и невыполнимо.
Еще Рон начал обучать Гарри игре в колдовские шахматы. Игра в точности походила на шахматы маглов, только фигуры были живыми, а сражение – очень реальным. Шахматы Рона, старые и обшарпанные, как и всё его имущество, некогда принадлежали кому-то из родных, в данном случае – дедушке. Однако старые фигуры были бравыми вояками. Рон хорошо их изучил, и в его войсках не возникало проблем с дисциплиной.
Гарри играл набором Шеймаса Финнигана, и фигуры ему не доверяли. Играл он пока неважно, и фигуры то и дело кричали на него и давали советы, от которых Гарри терялся:
– Не посылай меня туда, ты что, не видишь – там вражеский конь! Пошли его, его мы запросто можем отдать!
В сочельник Гарри отправился спать, предвкушая и завтрашнее веселье, и ужин, но никак не ожидая подарков. Однако поутру увидел в изножье горку свёртков.
– Счастливого Рождества, – сонно пробормотал Рон, услышав, что Гарри встал и надевает халат.
– Тебе тоже, – ответил Гарри. – Смотри! У меня подарки!
– А ты чего ждал, репку? – Рон повернулся к собственной горке, куда больше, чем у Гарри.
Гарри взял верхний свёрток. Тот был обёрнут в толстую коричневую бумагу и надписан разляписто: «Гарри от Хагрида». Внутри оказалась грубовато вырезанная деревянная флейта. Очевидно, Хагрид смастерил её своими руками. Гарри подул – смахивало на уханье совы.
Во второй малюсенький пакетик была вложена записка:
Получили твоё письмо. Рождественский подарок прилагаем.
Дядя Вернон и тётя Петуния
К записке скотчем была приклеена монетка в пятьдесят пенсов.
– Мило, – сказал Гарри.
Рон пришёл от монеты в восторг.
– Ну и ну! – закричал он. – Ну и форма! И это деньги?!
– Возьми себе, – предложил Гарри. Рон был так доволен, что Гарри расхохотался. – От Хагрида, от дяди с тётей – а это от кого?
– Я, кажется, знаю, – сказал Рон, порозовев. Он показал на бесформенный пухлый пакет: – От мамы. Я ей сказал, что ты не ждёшь подарков и… ой нет! – застонал он. – Она связала тебе «Уизвитер».
Гарри нетерпеливо разорвал упаковку и достал толстый изумрудный свитер ручной вязки и большую коробку домашней помадки.
– Каждый год она вяжет нам всем по свитеру, – объяснил Рон, разворачивая свой, – и мне вечно достаётся свекольный.
– Здорово! – И Гарри откусил помадку, невероятно вкусную.
В следующем свёртке тоже оказались конфеты – большая коробка шоколадушек от Гермионы.
Оставался последний подарок. Гарри взял его и взвесил на руке. Очень лёгкий. Гарри развернул.
Что-то лёгкое, текучее серебристо скользнуло на пол и застыло, посверкивая складками. Рон ахнул.