— Возьми Клыка! — завопил Гарри, ныряя на переднее сидение; Рон обхватил немецкого дога вокруг туловища и швырнул — собака взвизгнула — на заднее сидение, дверцы захлопнулись; Рон не дотронулся до акселератора, но это было и не нужно; двигатель взревел, и они умчались, сшибая на ходу пауков, одного за другим. Они понеслись вверх по склону, прочь из проклятой лощины, и скоро уже ломились через лес. Ветви деревьев били по окнам, но машина ловко рулила по наиболее открытым местам. Видимо, она хорошо знала дорогу.
Гарри искоса взглянул на Рона. У того рот по-прежнему был открыт в безмолвном вопле, но глаза не лезли из орбит, как раньше.
— Ты как?
Рон смотрел прямо перед собой и не мог произнести ни слова.
Они мчались, сминая на пути молодую поросль. Клык громко выл на заднем сидении. Гарри увидел, как отломилось боковое зеркальце, когда машина протискивалась около векового дуба. Прошло десять грохочущих, тряских минут, после чего лес поредел, и в просветах между деревьями снова стало видно небо.
Машина остановилась так резко, что ребят чуть не выбросило через ветровое стекло. Они приехали на опушку леса. Клык всем телом бросился на оконное стекло, так ему не терпелось выбраться наружу, и, когда Гарри открыл дверь, бедный пес пулей кинулся к родной хижине, поджав хвост. Гарри тоже вышел. Через минуту-другую Рон пришел в себя настолько, что смог владеть ногами и руками, и вылез из машины, по-прежнему напряженно держа голову и глядя перед собой пустыми глазами. Гарри благодарно потрепал машину по капоту, и она задним ходом уехала обратно в лес и скрылась из виду.
Гарри сходил в дом к Огриду за плащом-невидимкой. Клык мелкой дрожью дрожал в своей корзине, забившись под одеяло. Когда Гарри снова вышел на улицу, то обнаружил, что Рона сильно рвет на грядки с тыквами.
— «Идите за пауками», — слабым голосом выговорил Рон, утирая рот рукавом. — Этого я Огриду никогда не прощу. Счастье, что мы остались живы.
— Я уверен, он считал, что Арагог никогда не тронет его друзей, — успокоительно сказал Гарри.
— В этом-то и есть главная беда со всем, что Огрид делает! — сказал Рон, крепко стукнув по стене хижины. — Он всегда считает, что чудовища гораздо лучше, чем о них принято думать — и посмотри, куда это его привело! В Азкабан! — Он теперь мелко дрожал всем телом. — Зачем было нас туда посылать? Что мы такого выяснили, хотел бы я знать?
— Что Огрид никогда не открывал Комнаты Секретов, — сказал Гарри, укутывая Рона плащом и слегка подталкивая его, чтобы тот начал двигаться, — что он невиновен.
Рон громко фыркнул. Судя по всему, он не мог назвать выращивание в шкафу Арагога невинным занятием.
Приблизившись к замку, Гарри поправил плащ, чтобы как следует спрятать ноги, затем приоткрыл входную дверь. Мальчики осторожно прокрались в вестибюль, а потом вверх по мраморной лестнице, сдерживая дыхание, когда проходили мимо коридоров с бдительными часовыми. Наконец они оказались в безопасности общей гостиной «Гриффиндора». Огонь в камине прогорел, но угольки еще тлели. Ребята сняли плащ и вскарабкались по винтовой лестнице в спальню.
Рон упал на кровать не раздеваясь. Гарри, однако, совсем не хотелось спать. Он сел на край постели и глубоко задумался над тем, что сказал Арагог.
Существо, которые рыскало по замку, похоже, было среди чудовищ чем-то вроде Вольдеморта — его имя боялись даже произносить другие чудовища. Но им с Роном так и не удалось выяснить, что же это за создание и каким образом оно заставляет свои жертвы Каменеть. Оказывается, даже Огриду неизвестно, кто или что скрывается в Комнате Секретов.
Гарри забросил ноги на постель, лег на подушки и стал смотреть на луну, светящую сквозь окошко башни.
Он не понимал, что еще можно сделать. Они зашли в тупик по всем направлениям. Реддль поймал не того, кого нужно, Наследник Слизерина сбежал, и никто не мог точно сказать, кто открыл Комнату Секретов — тот же самый человек, что и в прошлый раз, или другой. Спрашивать было не у кого. Гарри лежал и по-прежнему думал о словах Арагога.
Он уже начал засыпать, когда в голову ему пришла одна мысль, которая несла какую-то надежду, и мальчик резко сел в кровати.
— Рон, — прошипел он в темноту, — Рон…
Рон проснулся, взвизгнув как Клык, дико осмотрелся по сторонам и наконец увидел Гарри.
— Рон! Эта девочка, которая умерла. Арагог сказал, что ее нашли в туалете, — горячо сказал Гарри, не обращая внимания на громкое посапывание Невилля, доносившееся из угла комнаты. — Что, если она больше не выходила из этого туалета? Что, если она все еще там?
Рон потер глаза, морщась от лунного света.
— Ты же не думаешь … это ведь не Меланхольная Миртл?
Глава шестнадцатая. Комната секретов
— Мы столько раз бывали в этом туалете, и она все время была в каких-то трех сидениях от нас, — горько сокрушался Рон на следующий день за завтраком, — в любой момент могли ее обо всем расспросить, а сейчас…
Ребятам и так слишком долго все сходило с рук — и поход за пауками, и пребывание в женском туалете — они умудрились не попасться никому из учителей. Но теперь, учитывая обстоятельства, пробраться в туалет прямо рядом с местом первого преступления нечего было и мечтать.
Однако, на первом же уроке, на превращениях, произошло нечто, что впервые за долгое время заставило мальчиков позабыть про Комнату Секретов. Через десять минут после начала урока профессор МакГонаголл объявила, что с первого июня, то есть ровно через неделю, начинаются экзамены.
— Экзамены? — взвыл Симус Финниган. — Их не отменили?
За спиной у Гарри что-то с шумом упало. Это Невилль Длиннопопп выронил волшебную палочку. Во время падения палочка стукнула по ножке стола, и та исчезла. Профессор МакГонаголл починила стол изящным движением своей собственной палочки и, нахмурив брови, повернулась к Симусу.
— Школа потому и не закрылась, несмотря на трудные времена, чтобы вы могли получать образование, — строго произнесла она. — Следовательно, экзамены должны состояться как положено, и я очень надеюсь, что вы будете усердно к ним готовиться.
Усердно готовиться! Гарри и в голову не приходило, что при нынешнем положении вещей могут быть какие-то экзамены! По классу побежал бунтарский шепоток, и профессор МакГонаголл насупилась еще больше.
— Профессор Думбльдор просил, чтобы в школе, по возможности, все шло как обычно, — сказала она. — А это означает, — не понимаю, почему надо вам это объяснять, — что мы должны проверить, чему вы научились за этот год.
Гарри грустно опустил глаза на двух белых кроликов, которых ему нужно было превратить в шлепанцы. Чему же он научился за этот год? Ничего, что могло бы оказаться полезным на экзамене, в голову не приходило
Рон выглядел так, словно его только что сослали в Запретный лес на вечное поселение.
— Представляешь, как я буду сдавать экзамены вот с этим? — и он сунул под нос Гарри свою волшебную палочку, отчего-то выбравшую именно этот момент для того, чтобы громко засвистеть.
За три дня до первого экзамена, перед завтраком, профессор МакГонаголл сделала еще одно объявление.
— У меня для вас хорошие новости, — сказала она, и Большой зал, вместо того чтобы затихнуть, взорвался криками:
— Думбльдор возвращается! — радостно завопили некоторые.
— Пойман Наследник Слизерина! — взвизгнула девочка за столом «Равенкло».
— Возобновятся квидишные игры! — исступленно проорал Древ.
Когда гвалт прекратился, профессор МакГонаголл продолжила:
— Профессор Спаржелла известила меня, что мандрагоры наконец-то созрели, и их можно срезать. Сегодня вечером мы сможем оживить Окаменевших. Вам не нужно напоминать, что кто-то из них, вполне вероятно, сможет назвать нам имя нападавшего — или сказать, что это было за существо. Я надеюсь, что этот страшный год закончится поимкой преступника.
Стены зала задрожали от счастливых воплей. Гарри бросил взгляд на слизеринский стол и вовсе не удивился, заметив, что Драко Малфой не радуется вместе со всеми. Зато Рон был счастливее, чем когда-либо за все последнее время.
— Значит, теперь уже неважно, допросили мы Миртл или нет! — сказал он Гарри. — Скорее всего, у Гермионы на все найдутся ответы, когда она проснется! Но ты только представь, что с ней будет, когда она узнает, что через три дня экзамены! А она не занималась. Да она с ума сойдет! Пожалуй, пока экзамены не кончатся, ее нужно так подержать, в окаменении, из соображений человеколюбия.
В это время подошла Джинни Уэсли и села рядом с братом. Вид у нее был нервный, напряженный; Гарри заметил, что она ломает руки, хотя и старается держать их спокойно, на коленях.
— Что такое? — спросил Рон, накладывая себе еще овсянки.
Джинни ничего не ответила, только переводила взгляд с одного предмета на столе на другой. Испуганное выражение ее лица кого-то Гарри напоминало, только он никак не мог сообразить, кого именно.
— Давай, выкладывай, — подбодрил Рон, заметивший ее смущение.
Тут вдруг Гарри осознал, на кого сейчас так похожа Джинни. Она качалась взад-вперед на краешке стула точно так же, как делал Добби, когда не мог решиться выдать секретную информацию.
— Мне нужно вам кое-что сказать, — промямлила Джинни, избегая встречаться с Гарри глазами.
— В чем дело? — спросил Гарри.
Джинни мялась, как будто не могла найти нужных слов.
— Ну что? — почти крикнул Рон.
Джинни открыла рот, но все равно не могла издать ни звука. Гарри наклонился к ней и тихим голосом, так, чтобы его могли слышать только Рон да Джинни, спросил:
— Это касается Комнаты Секретов? Ты что-то видела? Кто-то сделал что-то странное?
Джинни набрала побольше воздуху, но в этот самый момент подошел Перси, уставший, даже изнуренный.
— Если ты уже позавтракала, Джинни, я сяду на твое место. Умираю с голоду, я только что с ночного дежурства.
Джинни вскочила, как будто стул под ней внезапно сделался электрическим, глянула на Перси быстрым, испуганным взором и убежала. Перси сел и схватил кружку с подноса в центре стола.