– Сегодня довольно удачно… все утро на улице. – Рон водил пальцем по листку с расписанием. – Гербология с хуффльпуффцами, потом уход за магическими существами… черт, опять со «Слизерином»!..
– А после обеда пара прорицания, – застонал Гарри, заглянув в листок. Если не считать зельеделия, прорицание было у него самым нелюбимым предметом. Профессор Трелони упорно предсказывала близкую кончину Гарри, чем выводила его из себя.
– Давно пора бросить. Я же бросила, – подбодрила его Гермиона, намазывая гренок маслом. – Занялся бы чем-нибудь разумным – например арифмантикой.
– Я вижу, ты опять стала есть, – заметил Рон, глядя, как Гермиона густо намазывает джем на бутерброд.
– Я решила, что существуют более эффективные методы борьбы за права эльфов, – высокомерно ответила она.
– Ага… и к тому же проголодалась, – усмехнулся Рон.
Вверху неожиданно раздался громкий шелест – в открытые окна ворвались совы с утренней почтой. Гарри поднял голову. Увы, в густой массе коричневого и серого не было и намека на белое. Совы закружили над столами, выискивая адресатов. Большая неясыть зависла над Невиллом Лонгботтомом и сбросила ему на колени посылку – Невилл вечно забывал что-нибудь дома. На другом конце зала на плечо своему хозяину, Драко Малфою, опустился филин. Он, как обычно, принес пироги и конфеты. От разочарования у Гарри засосало под ложечкой. Стараясь не поддаваться тревоге, он вернулся к своей овсянке. Неужели с Хедвигой что-то случилось? Вдруг Сириус вовсе не получил письма?
Одолеваемый мрачными думами, Гарри по вязким междурядьям брел через огород к теплице номер три. Там он наконец отвлекся от грустных мыслей – профессор Спарж показала классу невероятно уродливые растения. На вид – скорее огромные и жирные черные слизни, вертикально торчащие из почвы. Они слегка извивались, и на их гладкой поверхности имелись большие блестящие вздутия, наполненные жидкостью.
– Буботуберы, – возвестила профессор Спарж. – Их нужно выжимать. Гной вы будете собирать в…
– Что мы будем собирать? – с отвращением переспросил Шеймас Финниган.
– Гной, Финниган, гной, – повторила профессор Спарж, – и он очень ценный, старайтесь не потерять ни капли. Так вот, будете собирать гной вот в эти бутылки. Обязательно наденьте перчатки из драконьей шкуры, неразбавленный буботуберовый гной творит с кожей невероятные вещи.
Выжимать буботуберы было отвратительно, но в то же время приносило странное удовлетворение. Как только вздутия лопались, оттуда выстреливала густая желтовато-зеленая жидкость, сильно пахнувшая бензином. Профессор Спарж показала, как ловить струю в бутылку, и к концу урока набралось несколько пинт.
– Мадам Помфри будет в восторге, – сказала профессор Спарж, укупоривая последнюю бутылку. – Буботуберовый гной – прекрасное лекарство от самых стойких форм угревой сыпи. Теперь ученики перестанут делать глупости, лишь бы избавиться от прыщей.
– Как бедная Элоиза Мошкар, – страшным шепотом вставила Ханна Аббот из «Хуффльпуффа». – Она сгоняла прыщи с лица заклятием.
– Глупая девочка, – покачала головой профессор Спарж. – Но в конце концов мадам Помфри удалось поставить ей нос на место.
Гулкий звон колокола в замке, возвещая об окончании урока, эхом разнесся во влажном воздухе. Класс разделился: хуффльпуффцы отправились в замок на превращения, а гриффиндорцы – в другую сторону, вниз по скользкому склону к деревянной хижине Огрида на опушке Запретного леса.
Огрид, держа за ошейник Клыка, громадного черного немецкого дога, ждал учеников во дворе. У его ног стояли открытые деревянные ящики. Клык поскуливал и рвался к ним, сгорая от желания исследовать содержимое. Когда ребята подошли ближе, до их ушей донесся загадочный грохот, перемежавшийся приглушенными взрывами.
– Приветик! – заулыбался Огрид. – Лучше б подождать слизеринцев, они такое не захотят пропустить. Гляньте-ка – взрывастые драклы!
– Чего? – не понял Рон.
Огрид ткнул пальцем в ящики.
– Бррр! – Лаванда Браун взвизгнула и отскочила.
Гарри был вынужден согласиться, что, кроме «бррр», про взрывастых драклов сказать нечего. Скользкие, отвратительно бледные, без намека на голову и с букетом ног, торчащих во все стороны, они напоминали изуродованных омаров без панциря. В ящиках было штук по сто драклов, каждый около шести дюймов в длину, и все беспрерывно наползали друг на друга, слепо стукаясь в стенки. Они жутко воняли протухшей рыбой. С одного конца тела у них то и дело с тихим «фьют» вылетали искры, и тогда драклы прыгали вперед на несколько дюймов.
– Только вылупились, – гордо сообщил Огрид, – сможете их сами воспитывать! Я так мыслю, это у нас будет особый проект!
– Это с какой же такой радости нам их воспитывать? – холодно произнес знакомый голос.
Прибыли слизеринцы. Краббе и Гойл поддержали выступление Драко Малфоя подобострастным хихиканьем.
Огрид растерялся.
– Радость от них какая? – пояснил Малфой. – Что они делают?
Огрид открыл рот, мучительно задумался и после паузы отрубил:
– Это уже следующий урок, Малфой. А нынче будете их просто кормить. И вот еще чего, вы им подавайте разные вещи – у меня ж их раньше не было, не знаю, чего им по вкусу, – я тут принес муравьиные яйца, лягушачью печенку, кусочек ужа – попробуем дать всего понемножку.
– Сначала гной, теперь еще и это, – пробормотал Шеймас Финниган.
Только горячая привязанность к Огриду заставляла Гарри, Рона и Гермиону пригоршнями набирать осклизлую лягушачью печень, опускать ее в корзины и пытаться заинтересовать ею драклов. Гарри не оставляло чувство, что занятие это совершенно бесполезное, потому что у драклов не наблюдалось ртов.
– Ой! – минут через десять заорал Дин Томас. – Он меня укусил!
Встревоженный Огрид поспешил к нему.
– Он взорвался с конца! – сердито буркнул Дин, демонстрируя Огриду ожог на ладони.
– А… точно… так бывает, они взрываются, – кивнул Огрид.
– Фу! – воскликнула Лаванда Браун. – Фу, Огрид, что это у них за острая штука?
– У них у некоторых жало, – с энтузиазмом поведал Огрид (Лаванда быстро отдернула руку от ящика). – Я так прикидываю, это самцы… а у самок штукенция на животе, вроде присоски… видать, кровь сосут.
– Теперь я наконец понимаю, зачем нам их выкармливать, – саркастично заметил Малфой. – Кто же откажется от питомца, который с одного конца жалит, с другого кусает, а с третьего – жжет?
– То, что они неприятные, еще не значит, что от них никакого прока, – огрызнулась Гермиона. – Драконья кровь очень полезна, но ты же не станешь держать дома дракона.
Гарри с Роном заговорщицки ухмыльнулись Огриду, и тот в ответ еле заметно улыбнулся под кустистой бородой. Огрид как раз очень даже стал бы держать дома дракона, о чем Гарри, Рон и Гермиона прекрасно знали, – когда они учились в первом классе, он одно время был счастливым обладателем кошмарного норвежского зубцеспина по кличке Норберт. Огрид обожал чудовищных монстров – чем смертоноснее, тем лучше.
– Что ж, по крайней мере, драклы маленькие, – изрек Рон час спустя по пути в замок.
– Это сейчас, – безнадежно вздохнула Гермиона, – но, как только Огрид выяснит, чем они питаются, они сразу вырастут футов до шести.
– Ну это же не важно, зато вдруг они, к примеру, от морской болезни помогают, – хитро усмехнулся Рон.
– Я сказала это, только чтобы Малфой заткнулся, ты же сам отлично понимаешь, – отрезала Гермиона. – А вообще-то, на сей раз он прав. Лучше бы избавиться от них, пока всех не перекусали.
Ребята уселись за гриффиндорский стол и принялись угощаться бараньими отбивными с картошкой. Гермиона ела так быстро, что Гарри с Роном удивленно вытаращились.
– Ты чего?.. Придумала новый способ борьбы за права эльфов? – спросил Рон. – Решила добиться, чтоб тебя вырвало?
– Ничего подобного, – ответила Гермиона со всем достоинством, которого ей удалось достичь с полным ртом брюссельской капусты. – Мне просто надо в библиотеку.
– Что?! – Рон не поверил своим ушам. – Гермиона!.. Сегодня первый день! Нам еще даже ничего не задали!
Гермиона дернула плечами и продолжила заталкивать в рот куски, будто ее несколько дней не кормили. Затем вскочила, наспех бросила:
– Увидимся за ужином! – и с дикой скоростью унеслась.
Прозвонил колокол – сигнал к началу послеобеденных занятий. Гарри с Роном отправились в Северную башню, по узкой винтовой лестнице забрались на вершину, а там к ним из круглого люка в потолке спустилась серебряная лесенка.
Едва они просунули в люк головы, в ноздри ударил знакомый сладкий запах от камина. Шторы, как всегда, были опущены. Круглая комната купалась в призрачном красноватом свете ламп, задрапированных шарфами и шалями. Гарри с Роном пробрались за свой столик между ситцевых кресел и пуфиков, на которых уже сидели их одноклассники.
– Добрый день, – сказал загадочный голос профессора Трелони прямо у Гарри за спиной, и он вздрогнул.
Профессор Трелони, очень худая женщина в огромных очках, от которых ее глаза казались чересчур велики, с высоты своего роста взирала на Гарри с трагизмом, который припасала исключительно для него. Все ее многочисленные бусы, цепи и браслеты искрились в свете камина.
– Ты чем-то обеспокоен, дитя мое, – заупокойно объявила она. – Лицо храброе, но душа… мой Внутренний Взор не обманешь – душа тревожна. И я должна с огорчением признать, что твое беспокойство небезосновательно. Я вижу, что у тебя впереди трудные времена… Увы!.. Очень, очень трудные… Боюсь, то, чего ты опасаешься, и в самом деле случится… быть может, раньше, чем ты думаешь…
Она перешла на шепот. Рон поглядел на Гарри и закатил глаза. Гарри ответил каменным взглядом. Профессор Трелони прошелестела мимо и уселась перед классом в большое кресло у камина. Очень близко к ней, на пуфиках, примостились Лаванда Браун и Парвати Патил, боготворившие прорицательницу.
– Мои любезные, пришло время заняться звездами, – заговорила она, – движениями планет и таинственными предзнаменованиями, которые они раскрывают лишь тем, кто способен уразуметь рисунок небесного танца. Человеческая судьба зашифрована в излучениях планет, сочетающихся…