Мысли Гарри унеслись далеко-далеко. Ароматизированный жар камина всегда усыплял его и одурманивал, а монотонное бормотание профессора Трелони обычно не очень-то увлекало, но сейчас он поневоле размышлял о том, что она сказала. «Боюсь, то, чего ты опасаешься, и в самом деле случится…»
Но ведь Гермиона права, в раздражении подумал Гарри, профессор Трелони – всего лишь старая дура. Ничего он сейчас не опасается… если, конечно, не считать тревоги за судьбу Сириуса… но что она знает, эта Трелони? Гарри давно уже пришел к выводу, что ее предсказания – в основном удачные догадки плюс таинственная манера выражаться.
Вот только тот случай в конце прошлого учебного года, когда она предсказала, что Вольдеморт восстанет вновь… Сам Думбльдор, узнав об этом от Гарри, признал, что транс ее был подлинным…
– Гарри! – тихо позвал Рон.
– Что?
Гарри огляделся; на него смотрел весь класс. Он сел прямо; кажется, он чуть не заснул, одурев от жара и погрузившись в раздумья.
– Я говорила, мой дорогой, что ты, со всей очевидностью, родился под гибельным влиянием Сатурна. – В голосе профессора Трелони слышалась еле заметная обида: как же Гарри осмелился не внимать каждому ее слову?
– Родился под… чем, извините? – переспросил Гарри.
– Сатурна, дорогой, планеты Сатурн! – вскричала профессор Трелони, явно раздраженная тем, что он от этого известия не упал замертво. – Я говорила, что в момент твоего рождения влияние Сатурна, очевидно, было очень сильно… твои темные волосы… худощавое сложение… трагические потери в юном возрасте… думаю, я не ошибусь, мой мальчик, если скажу, что ты родился в середине зимы?
– Нет, – сказал Гарри, – я родился в июле.
Рону пришлось по-быстрому превратить свой смех в сухой кашель.
Через полчаса перед каждым лежала сложная круговая карта – на нее требовалось нанести положение планет в момент твоего рождения. Это была ужасно нудная работа, бесконечное изучение таблиц и вычисление углов.
– У меня тут два Нептуна, – спустя некоторое время сказал Гарри. Он, нахмурившись, глядел в свой пергамент. – Так ведь не может быть, да?
– А-а-ах, – Рон сымитировал мистический шепот профессора Трелони, – Гарри, когда в небе появляются два Нептуна, это верный знак того, что где-то на земле рождается очкастая козявка…
Шеймас и Дин, сидевшие рядом, громко прыснули, не заглушив, впрочем, возбужденный вопль Лаванды Браун:
– Ой, профессор, взгляните! По-моему, у меня здесь неаспектированная планета! О-о-о, какая же это, профессор?
– Это Уран, девочка, – изрекла профессор Трелони, пристально поглядев на карту.
– Ура, Уран, Ур-р-а-а… анус! Дай посмотреть, Лаванда! – развеселился Рон.
К великому его сожалению, профессор Трелони услышала. Возможно, потому она и задала так много на дом.
– Детальный анализ того, как движение планет в ближайший месяц повлияет на вашу судьбу, в соответствии с вашей индивидуальной картой, будьте любезны, – резко бросила она, подрастеряв отрешенности и напоминая скорее профессора Макгонаголл. – К понедельнику, пожалуйста, и не отлынивать!
– Старая курица, – горько проворчал Рон, когда они присоединились к толпе, спускающейся по лестнице в Большой зал на ужин. – Считай, все выходные убиты!
– Что, много задали? – радостно поинтересовалась догнавшая их Гермиона. – А нам профессор Вектор ничего не задала!
– Ну и к драклам ее, твою Вектор, – мрачно заявил Рон.
В вестибюле выстроилась порядочная очередь на ужин. Ребята встали в хвост, и тут сзади громко прозвучало:
– Уизли! Эй, Уизли!
Гарри, Рон и Гермиона обернулись. За ними стояли весьма чем-то довольные Малфой, Краббе и Гойл.
– Ну что? – коротко спросил Рон.
– Про твоего папашу написали в газете, Уизли! – Малфой помахал «Оракулом». Он нарочно говорил громко, чтобы никто в вестибюле ничего не упустил. – Послушай-ка!
Такое впечатление, что беды министерства магии никогда не кончатся, сообщает наш спецкор Рита Вритер. Недавно навлекшее на себя жесткую критику прессы за неспособность контролировать толпу на финале квидишного кубка и все еще не давшее вразумительного объяснения исчезновению одного из своих работников, министерство снова попало в неловкую ситуацию из-за вчерашней выходки Арнольда Уизли (отдел неправомочного использования мугл-артефактов).
Малфой оторвался от статьи.
– Подумать только, Уизли, они даже имя не смогли правильно указать. Такое впечатление, что он там ноль без палочки. – Малфой просто каркал от радости.
Теперь уже внимательно слушали все. Малфой эффектно расправил газету и продолжил чтение:
Арнольд Уизли, два года назад обвинявшийся во владении летающим автомобилем, вчера оказался вовлечен в потасовку с правоохранительными органами муглов («полицейскими») по поводу неких чересчур агрессивных мусорных баков. Судя по всему, Арнольд Уизли прибыл на выручку «Шизоглазу» Хмури, в прошлом аврору, а ныне пенсионеру, отправленному министерством в отставку по причине полной неспособности отличить рукопожатие от покушения на убийство. Неудивительно поэтому, что мистер Уизли, прибыв к дому мистера Хмури, обнаружил, что тревога в очередной раз оказалась ложной. Мистеру Уизли удалось отделаться от полицейских, лишь когда он модифицировал нескольким из них память. Мистер Уизли категорически отказался ответить на вопрос корреспондента «Оракула» о том, зачем ему понадобилось впутывать министерство в столь недостойную, сомнительную ситуацию.
– Тут фотография, Уизли! – Малфой развернул газету и поднял над головой. – Твои предки перед вашим домом – ну, или что у вас вместо дома. Твоей мамаше не мешало бы похудеть, а?
Рона от гнева трясло. Все взгляды были прикованы к нему.
– Заткни свой грязный рот, Малфой, – приказал Гарри, – пошли, Рон…
– Ах да, ты же гостил у них летом, Поттер? – презрительно скривился Малфой. – Так что, его мамаша и впрямь жирная или на фотографии плохо вышла?
– А ты знаешь, Малфой, что у твоей мамаши, – ответил Гарри (они с Гермионой удерживали Рона за мантию, чтобы тот не бросился на Малфоя), – лицо, как будто у нее навоз под носом? Это у нее всегда или только если ты рядом?
Бледное лицо Малфоя еле заметно порозовело.
– Не смей оскорблять мою мать, Поттер.
– Тогда держи пасть на замке, понял? – И Гарри отвернулся.
БАМС!
Раздались крики – Гарри ощутил, как щеку оцарапало что-то обжигающее, – он полез за волшебной палочкой, но, не успев ее достать, услышал второе «бамс», а потом рев, эхом разнесшийся по всему вестибюлю:
– НУ УЖ НЕТ, ПАРЕНЬ!
Гарри резко обернулся. По мраморной лестнице хромая спускался профессор Хмури. Палочку он устремлял на ослепительно-белого хорька. Испуганно дрожа, хорек вжимался в ступеньку на том самом месте, где только что стоял Малфой.
В вестибюле повисла гробовая тишина. Никто, кроме Хмури, не смел пошевелиться. Хмури повернулся и поглядел на Гарри – по крайней мере, нормальным глазом; другой смотрел внутрь головы.
– Он тебя задел? – пророкотал Хмури. Голос у него был низкий и скрипучий.
– Нет, – ответил Гарри, – промахнулся.
– ОТСТАВИТЬ! – крикнул Хмури.
– Что «отставить»? – растерялся Гарри.
– Не ты – он! – Хмури через плечо показал большим пальцем на Краббе, который замер в полупоклоне – он собирался взять белого хорька на руки. Кажется, вращающийся глаз Хмури был волшебным и видел то, что творится у него за спиной.
Хмури захромал к Краббе, Гойлу и хорьку. Последний панически пискнул и, струисто сверкая шкуркой, бросился к подземелью.
– Не выйдет! – взревел Хмури и снова указал на хорька палочкой – тот взлетел футов на десять, потом шмякнулся на пол и снова подскочил как мячик. – Не люблю, когда нападают из-за спины, – наставлял Хмури, а хорек, вереща от боли, прыгал, ударяясь об пол и снова взлетая, – это низость, это подлость, это трусость!
Лапки и хвост беспомощно трепыхались в воздухе.
– Никогда – так – больше – не – делай, – приговаривал Хмури при каждом ударе зверька об пол.
– Профессор Хмури! – воскликнул потрясенный голос.
По лестнице со стопкой книг в руках спускалась профессор Макгонаголл.
– Добрый вечер, профессор Макгонаголл, – невозмутимо отвечал Хмури, подбрасывая хорька еще выше.
– Что это… Что вы делаете? – спросила она, водя глазами вслед за хорьком.
– Учу, – ответил Хмури.
– Учите?.. Хмури, это что, ученик?! – взвизгнула профессор Макгонаголл, выронив книги.
– Угу, – буркнул Хмури.
– Нет! – закричала профессор Макгонаголл, сбегая по лестнице и вытаскивая палочку. Через мгновение хорек с громким хлопком снова стал Драко Малфоем, беспомощно распластавшимся на полу. Его платиновые волосы облепили блестящее пунцовое лицо. Кривясь от боли, он поднялся.
– Хмури, мы никогда не используем превращения в качестве наказания! – пролепетала профессор Макгонаголл. – Я уверена, профессор Думбльдор вас уведомил?
– Угу, уведомил, – Хмури равнодушно почесал подбородок, – но я решил, что хорошая трепка и сильный испуг…
– У нас налагают взыскания, Хмури! Или сообщают куратору колледжа!
– Ладно, теперь и я буду, – кивнул Хмури, неприязненно глядя на Малфоя.
Малфой поднял на Хмури глаза, полные слез боли и пережитого унижения, и злобно буркнул что-то невнятное. Ясно различимы были только слова «мой отец».
– Отец? – спокойно повторил Хмури, подковыляв поближе. Каждое клацание деревянной ноги по полу эхом отдавалось в вестибюле. – Что ж, я его давно знаю, парень… ты передай ему, что Хмури пристально следит за его сыночком… передай ему от меня… Итак… Стало быть, куратор у нас Злей, правильно?
– Да, – обиженно буркнул Малфой.
– Еще один старый друг, – пророкотал Хмури. – С удовольствием побеседую со стариной Злеем… Ну, пойдем. – Он схватил Малфоя за плечо и погнал перед собой в подземелье.