– Ну, – сказал Рон, когда Гарри наконец победил флаг и отшвырнул его в угол, – поздравляю.
– Что значит, поздравляю? – вытаращился Гарри. В улыбке Рона определенно было что-то не то: не улыбка – скорее гримаса.
– Ну… больше никому не удалось перейти Возрастной Рубеж, – пояснил Рон. – Даже Фреду с Джорджем. Что ты сделал – надел плащ-невидимку?
– Плащ-невидимка не помог бы перейти Рубеж, – медленно проговорил Гарри.
– А, ну да! – сказал Рон. – Наверно, ты бы мне сказал, если бы плащ… под ним мы могли бы спрятаться оба… Ты получше способ нашел, да? Какой?
– Послушай, – Гарри поглядел Рону в глаза, – я заявки не подавал. Это кто-то другой.
Рон поднял брови:
– Зачем?
– Понятия не имею, – ответил Гарри. Сказать «чтобы меня убить» было бы слишком мелодраматично.
Брови Рона задрались так высоко, что грозили потеряться в рыжих волосах.
– Да ты не бойся, мне-то можешь сказать правду, – заметил он. – Не хочешь говорить остальным – не надо, но я не понимаю, зачем врать, тебе же за это ничего не было! Подруга Толстой Тети, эта Виолетта, уже всем рассказала, что Думбльдор разрешил тебе участвовать. Вознаграждение в тысячу галлеонов, да? И экзаменов сдавать не надо…
– Я не подавал заявки на участие в Турнире! – Гарри начал сердиться.
– Да-да, конечно, – процедил Рон скептически – в точности как Седрик. – Только ты еще утром говорил, что сделал бы это ночью, когда никто не видит… я, знаешь ли, не дурак.
– А прикидываешься убедительно, – огрызнулся Гарри.
– Да? – Рон больше не улыбался, даже натянуто. – Тебе пора спать, Гарри, – небось завтра надо быть в форме, для газеты сниматься, все дела.
Он с силой задернул полог, а Гарри остался стоять у двери, глядя на темно-красный бархат, скрывший одного из тех немногих, кто просто обязан был ему поверить.
2 Это невозможно (фр.).
Глава восемнадцатаяВзвешивание палочек
Проснувшись утром в воскресенье, Гарри не сразу вспомнил, отчего ему так тошно и тревожно. Затем на него обрушились воспоминания о вчерашнем вечере. Он резко сел и почти отшвырнул полог, намереваясь объясниться с Роном, заставить его поверить, – но обнаружил, что соседняя кровать пуста; очевидно, Рон ушел завтракать один.
Гарри оделся и по винтовой лестнице спустился в общую гостиную. Те, кто уже вернулся с завтрака, тут же разразились бешеными аплодисментами. Перспектива появиться в Большом зале перед целой толпой гриффиндорцев, которые все как один считают его героем, привлекала мало, но выбор был небогат: либо туда, либо в плен к братьям Криви – оба отчаянно махали руками, призывая Гарри к ним присоединиться. Гарри решительно направился к портрету, распахнул его, выбрался наружу и столкнулся с Гермионой.
– Привет, – сказала она. В руках у нее была горка бутербродов в салфетке. – Я вот тут тебе принесла… хочешь пойти погулять?
– Хорошая мысль, – с благодарностью ответил Гарри.
Они спустились, быстро пересекли вестибюль, не оглядываясь на Большой зал, и скоро уже шли по газону к озеру, где, черно отражаясь в воде, покачивался пришвартованный дурмштрангов-ский корабль. Утро было холодное, и они, на ходу жуя бутерброды, бродили туда-сюда, пока Гарри в подробностях рассказывал Гермионе обо всем, что случилось вечером, после того как он вышел из-за гриффиндорского стола. К его огромному облегчению, Гермиона поверила ему безоговорочно.
– Разумеется, я знала, что заявку ты не подавал, – проговорила она, едва Гарри закончил описывать сцену в комнате за Большим залом. – Ты бы видел свое лицо, когда Думбльдор назвал тебя! Вопрос в том, кто это сделал? Потому что Хмури прав… Вряд ли такое под силу школьнику… никому из них не удалось бы заморочить Кубок или перехитрить Думбльдора…
– Ты видела Рона? – перебил Гарри.
Гермиона замялась.
– Эмм… да… за завтраком, – ответила она.
– Он все еще думает, что я подал заявку?
– Ну… нет, вряд ли… не так чтобы… – забормотала Гермиона.
– Что это значит – не так чтобы?
– Ой, Гарри, ты что, не понимаешь? – в отчаянье вскричала Гермиона. – Он завидует!
– Завидует? – не поверил своим ушам Гарри. – Чему завидует? Он что, хотел бы вместо меня сесть в лужу перед всей школой, да?
– Послушай, – терпеливо сказала Гермиона, – все внимание всегда направлено на тебя – согласись, это так. Я знаю, ты не виноват, – быстро добавила она, заметив, что Гарри в ярости открыл рот, – и знаю, что ты об этом не просил… но… ты пойми, у Рона куча братьев, с которыми его вечно сравнивают, а ты, его лучший друг, – настоящая знаменитость, люди смотрят на тебя и не замечают его, и он с этим мирится, и никогда не жалуется, но, по-моему, этот раз для него – просто чересчур…
– Отлично, – горько бросил Гарри, – просто великолепно. Передай ему от меня, что я готов поменяться с ним местами хоть сейчас. Передай, что я ему искренне желаю – пусть люди пялятся ему в лоб, где бы он ни появился…
– Я ему ничего передавать не буду, – отрезала Гермиона. – Сам ему скажешь, это единственный способ разобраться.
– Я не стану за ним бегать и уговаривать, чтоб он повзрослел! – закричал Гарри так громко, что с соседнего дерева в испуге снялись несколько сов. – Может, он сам поверит, что меня не на курорт отправили, когда я шею себе сломаю или…
– Не шути так, – тихо сказала Гермиона. – Это совсем не смешно. – Она была до крайности перепугана. – Гарри, я тут подумала… ты ведь знаешь, что надо сделать, да? Сразу, как только вернемся в замок?
– Конечно, знаю – дать Рону хорошего пинка под…
– Послать письмо Сириусу. Нужно ему рассказать. Он просил сообщать обо всем, что происходит в «Хогварце»… как будто ждал чего-то подобного. Я взяла с собой пергамент и перо…
– С ума сошла? – Гарри оглянулся – не слышит ли кто, – но во дворе никого не было. – Он вернулся в страну только потому, что у меня болел шрам. Если я скажу, что кто-то пропихнул меня на Турнир, он вообще, наверное, прямо в замок ворвется…
– Ему нужно знать, – сурово произнесла Гермиона. – Он в любом случае узнает…
– Каким образом?
– Гарри, о таких новостях не молчат. – Гермиона крайне посерьезнела. – Турнир знаменит, ты знаменитость, я удивлюсь, если в «Оракуле» еще нет статьи о твоем участии… ты и так уже почти во всех книжках про Сам-Знаешь-Кого… а Сириус наверняка предпочел бы узнать от тебя.
– Ладно, ладно, напишу.
Гарри выбросил огрызок бутерброда в озеро. Оба задумчиво понаблюдали, как огрызок плавает, пока длинное щупальце не утащило его под воду. Тогда они пошли обратно в замок.
– А чью сову мне взять? – спросил Гарри, когда они взбирались по лестнице. – Он же сказал не посылать Хедвигу.
– Спроси у Рона, можно ли…
– Ничего я у Рона спрашивать не буду, – сухо отрезал Гарри.
– Тогда возьми школьную – школьных всем можно брать, – предложила Гермиона.
Они поднялись в совяльню. Гермиона дала Гарри пергамент, перо и чернильницу и принялась расхаживать вдоль длинных насестов, рассматривая сов, а Гарри сел под стеной и стал сочинять письмо.
Дорогой Сириус!
Ты просил сообщать обо всем, что происходит в «Хогварце», так что слушай – может, ты уже в курсе – в этом году в «Хогварце» состоится Тремудрый Турнир, а в субботу вечером меня выбрали четвертым чемпионом. Я не знаю, кто поместил мою заявку в Кубок Огня, – я этого не делал. Другой чемпион «Хогварца» – Седрик Диггори, он из «Хуффльпуффа».
Тут он задумался. Хотелось объяснить, какой тяжелый камень лежит на душе со вчерашнего вечера, но облечь это в слова не удалось, поэтому он просто еще раз обмакнул перо в чернильницу и дописал:
Надеюсь, у тебя все в порядке, и у Конькура тоже.
– Все, – сказал он Гермионе, встав и отряхивая с мантии солому. На плечо ему, трепеща крыльями, опустилась Хедвига и протянула лапку.
– Я не могу послать тебя, нужно кого-то из них, – объяснил ей Гарри, оглядываясь на школьных сов.
Хедвига очень громко ухнула и взлетела так резко, что когтями больно вонзилась Гарри в плечо. Пока он привязывал письмо к лапке большой сипухи, Хедвига сидела к нему задом. Когда сипуха улетела, Гарри попытался было погладить Хедвигу, но та свирепо щелкнула клювом и взмыла к стропилам.
– Сначала Рон, а теперь еще и ты, – рассердился Гарри. – Я не виноват.
Если Гарри думал, что, едва все привыкнут к его чемпионству, дела наладятся, следующий день показал, как жестоко он ошибался. В понедельник начались занятия, он больше не мог прятаться – и стало ясно, что вся школа, как и гриффиндорцы, не сомневается, будто Гарри сам подал заявку на участие в Турнире, но, в отличие от гриффиндорцев, вовсе не в восторге.
Хуффльпуффцы, у которых всегда были чудесные отношения с гриффиндорцами, внезапно сделались чрезвычайно холодны. Чтобы это понять, хватило одного урока гербологии. Хуффльпуффцы явно считали, что Гарри украл славу у их чемпиона; негодование усугублялось тем, что «Хуффльпуффу» вообще редко доставалась слава, а Седрик, один из немногих, ее добился, одержав победу над «Гриффиндором» в квидишном матче. Эрни Макмиллан и Джастин Финч-Флетчи, прежде отлично ладившие с Гарри, не захотели с ним разговаривать, хотя им пришлось вместе пересаживать лупящие луковицы в горшки на одном подносе, – и гадко заржали, когда одна луковица вывернулась из рук Гарри и вмазалась ему в глаз. Рон тоже с ним не разговаривал. Гермиона сидела между ними, героически поддерживая весьма натянутую беседу, и оба нормально отвечали ей, но избегали встречаться взглядами друг с другом. Гарри показалось, что даже профессор Спарж держалась с ним очень формально – впрочем, она ведь была куратором «Хуффльпуффа».
При нормальных обстоятельствах он бы с нетерпением ждал встречи с Огридом, но уход за магическими существами означал и встречу со слизеринцами – впервые с тех пор, как его объявили чемпионом.