Но Рита Вритер не только превратила его невразумительные «эмм» в длинные приторные фразы, она пошла гораздо дальше – взяла о нем интервью у других ребят.
В «Хогварце» Гарри наконец обрел любовь. Его близкий друг Колин Криви рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без некой Гермионы Грейнджер, удивительно миловидной муглорожденной девушки, которая, как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.
С появления этой статьи приходилось терпеть, что многие – в основном слизеринцы – при виде Гарри тут же начинали ее цитировать и отпускать презрительные замечания.
– Дать платочек, Поттер, а то еще расплачешься на превращениях?
– С каких же это пор ты один из лучших учеников школы, Поттер? Или это в школе, где учитесь только вы с Лонгботтомом?
– Эй, Гарри!
– Да-да, совершенно верно, – Гарри так достали, что он вдруг заорал, даже не успев развернуться, – я уже обрыдался по покойной маме и сейчас иду рыдать дальше…
– Да нет… просто… ты уронил перо.
К нему подошла Чо. Гарри неудержимо покраснел.
– А!.. Да… извини, – пробормотал он, принимая перо.
– Э-э-э… удачи тебе во вторник, – пожелала Чо. – Надеюсь, ты хорошо со всем справишься.
И Гарри остался стоять, идиот идиотом.
Гермионе, кстати, тоже изрядно доставалось, но она не опускалась до того, чтоб орать на ни в чем не повинных людей; вообще-то Гарри искренне восхищался тем, как она держится.
– Удивительно миловидная? Она? – возопила Панси Паркинсон, когда в первый раз после появления статьи увидела Гермиону. – По сравнению с кем? С бурундуками?
– Наплюй, Гарри, – с достоинством произнесла Гермиона, задрала подбородок и гордо прошествовала мимо слизеринских девиц, будто их и не слыша. – Просто наплюй, и все.
Но Гарри не мог «просто наплевать». Рон, с тех пор как сказал про наказание, больше с ним не разговаривал. Гарри лелеял надежду, что они как-нибудь помирятся за те два часа, что им пришлось вместе мариновать в подземелье крысиные мозги, но, к несчастью, в тот день как раз появилась статья Риты, и это, видимо, лишь утвердило Рона во мнении, что Гарри наслаждается поднятой вокруг него шумихой.
Гермиона страшно сердилась на них обоих, ходила от одного к другому и пыталась заставить объясниться, но Гарри был непреклонен: он заговорит с Роном, только если Рон признает, что Гарри не помещал заявки в Кубок Огня, и извинится за то, что назвал его лжецом.
– Не я это начал, – упрямо твердил Гарри. – Это его проблемы.
– Ты скучаешь по нему! – в нетерпении воскликнула как-то Гермиона. – И я знаю, что он скучает по тебе!
– Скучаю? – возмутился Гарри. – Ничего я не скучаю!..
Но это он врал. Как бы хорошо ни относился Гарри к Гермионе, она не могла заменить Рона. Когда твой лучший друг – Гермиона, в жизни неизбежно гораздо меньше веселья и гораздо больше библиотек. Гарри пока так и не овладел призывным заклятием – похоже, у него возникло нечто вроде психологического барьера, а Гермиона утверждала, что изучение теории должно помочь. Поэтому в обед они упорно сидели в библиотеке над книжками.
Виктор Крум тоже проводил в библиотеке очень много времени. Интересно, чего ему тут надо, думал Гарри. Просто так занимается или выискивает сведения, которые пригодятся для первого испытания? Гермиона часто жаловалась, что присутствие Крума ей мешает – не то чтобы он лез с разговорами, но из-за полок за ним почти всегда шпионили толпы хихикающих девчонок, а шум Гермиону отвлекал.
– Ведь он даже не красивый! – ворчала она, сердито сверля глазами резкий профиль Крума. – Они бегают за ним только потому, что он знаменитость! Они его и не замечали бы, если б он не мог проделать эту… как ее… Обвалку Кральского…
– Обманку Вральского, – процедил Гарри. И почувствовал горький укол, не только потому, что ему не нравилось, когда перевирают квидишные термины, но и потому, что вообразил лицо Рона, если бы тому довелось услышать про Обвалку Кральского.
Удивительно, но когда чего-то боишься и готов отдать все на свете, только бы замедлить бег времени, оно как нарочно бежит гораздо быстрее. Дни до первого испытания мчались так, будто кто-то поставил часы на двойную скорость. Куда бы Гарри ни пошел, его, вместе с едкими комментариями по поводу статьи в «Оракуле», всюду сопровождала почти не контролируемая паника.
В субботу перед первым испытанием всем учащимся начиная с третьего класса разрешили пойти в Хогсмед. Гермиона сказала, что Гарри не повредит выйти из замка, и его не понадобилось долго убеждать.
– А как же Рон? – спросил он. – Ты не хочешь пойти с ним?
– Ой… ну, – Гермиона еле заметно порозовела, – я подумала, можно встретиться с ним в «Трех метлах»…
– Нет, – отрезал Гарри.
– Ой, Гарри, это так глупо…
– Я пойду, но встречаться с Роном не буду. И надену плащ-невидимку.
– Как хочешь, – рассердилась Гермиона, – только я терпеть не могу разговаривать с тобой, когда ты в плаще. Непонятно, куда я смотрю, на тебя или мимо.
Итак, в спальне Гарри надел плащ, спустился в вестибюль, и они с Гермионой отправились в Хогсмед.
Под плащом он был потрясающе свободен. На подходе к деревне их обгоняли другие школьники, большинство со значками «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ», но для разнообразия никто не отпускал уничижительных замечаний, никто не цитировал проклятую статью.
– Ну вот, теперь все глазеют на меня, – проворчала Гермиона, когда они вышли из кондитерской «Рахатлукулл», поедая громадные шоколадины с кремом. – Думают, я разговариваю сама с собой.
– А ты не шевели так сильно губами.
– Да брось ты! Сними свой дурацкий плащ, никто тебя здесь не тронет.
– Да ну? – переспросил Гарри. – Оглянись.
Из «Трех метел» только что вышли Рита Вритер и ее коллега-фотограф. Вполголоса беседуя, они прошли мимо Гермионы, не удостоив ее взглядом. Гарри вжался в стену «Рахатлукулла», чтобы Рита не задела его крокодиловой сумочкой.
Когда они удалились, Гарри сказал:
– Она не уехала. Спорим, припрется на первое испытание?
Как только он произнес эти слова, его окатила волна жгучего страха. Он ничего не сказал; они с Гермионой почти не обсуждали, что его ждет; Гарри подозревал, что она боится об этом думать.
– Ушла. – Гермиона прямо сквозь Гарри смотрела в конец Высокой улицы. – Может, зайдем, выпьем усладэля? А то что-то холодно… И тебе не обязательно общаться с Роном! – досадливо прибавила она, верно истолковав его молчание.
В «Трех метлах» кишел народ, в основном ученики «Хогварца», но также и всякий другой волшебный люд, который Гарри редко доводилось видеть вне деревни. Хогсмед, единственное полностью колдовское поселение Британии, был тихой гаванью для разных вещуний и лешаков, маскировавшихся не так ловко, как колдуны и ведьмы.
В плаще-невидимке тяжело пробираться в толпе – Гарри боялся кого-нибудь задеть, что неизбежно вызвало бы массу ненужных вопросов. Пока Гермиона ходила за усладэлем, он аккуратно протискивался в уголок к свободному столику. По дороге Гарри заметил Рона с Фредом, Джорджем и Ли Джорданом. Совладав с острым желанием хорошенько треснуть Рона по затылку, он наконец добрался до столика и сел.
Гермиона подошла минуту спустя и незаметно пропихнула усладэль ему под плащ.
– Сижу тут одна, как дура, – тихонько пробормотала она. – Хорошо еще, у меня есть чем заняться.
И она достала блокнот, куда записывала членов П.У.К.Н.И. Вверху очень короткого списка Гарри увидел свое имя и имя Рона. Словно тысяча лет минула с тех пор, как они сидели вместе, сочиняя предсказания, а Гермиона пришла и назначила их секретарем и казначеем.
– Может, попробовать сагитировать жителей деревни вступить в П.У.К.Н.И? – глубокомысленно протянула Гермиона, оглядывая посетителей.
– Ага, так они и побежали, – скептически заметил Гарри. Он глотнул усладэля под плащом. – Гермиона, когда ты бросишь всю эту затею со своим П.У.К.Н.И?
– Когда домовые эльфы получат достойную заработную плату и приличные условия труда! – зашипела она в ответ. – Знаешь, я уже думаю, что пришло время для решительных действий. А как пробраться на школьную кухню?
– Понятия не имею, спроси у Фреда с Джорджем, – ответил Гарри.
Гермиона погрузилась в раздумья, а Гарри молча пил усладэль и разглядывал народ в трактирчике. Все такие веселые, спокойные… За соседним столиком Эрни Макмиллан менялся шокогадушными карточками с Ханной Аббот. У обоих на плащах красовался значок «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ». У самой двери сидела Чо с большой компанией друзей-вранзорцев. У нее значка не было… и это чуточку порадовало Гарри…
Ну почему, почему он не один из них, кто болтает сейчас и смеется, у кого всех забот – невыполненные домашние задания? Он представил себе, каково бы ему было здесь, если б Кубок Огня не объявил его чемпионом. Для начала, Гарри не сидел бы сейчас в плаще. А рядом был бы Рон. Скорее всего, они втроем увлеченно гадали бы, какие страсти и ужасы предстоят во вторник чемпионам. Он бы предвкушал захватывающее зрелище, жаждал бы посмотреть, как чемпионы справятся с тем, с чем им там предстоит справиться… вместе со всеми болел бы за Седрика с безопасной трибуны…
Интересно, каково сейчас другим чемпионам. В последнее время Гарри видел Седрика исключительно в большой толпе поклонников – тот нервничал, но ликовал. Изредка в коридорах мелькала Флёр Делакёр, неколебимо высокомерная и невозмутимая. А Крум торчал в библиотеке над книжками.
Гарри вспомнил о Сириусе, и крепкий, тугой узел в груди немного ослаб. Всего через двенадцать часов они смогут поговорить: на сегодняшнюю ночь назначена встреча у камина – конечно, если ничего не случится, как оно регулярно бывает в последнее время…
– Смотри-ка, Огрид! – отметила Гермиона.
Над толпой возвышался косматый затылок – к счастью, Огрид перестал носить хвосты. Гарри подивился, как это он не заметил Огрида раньше, ведь тот такой большой, но, поднявшись в полный рост, увидел, что Огрид низко пригибается, разговаривая с профессором Хмури. Перед Огридом, как обычно, стояла кружка-ведерко, а Хмури пил из своей фляжки. Мадам Росмерта, хорошенькая хозяйка заведения, была не очень-то этим довольна; собирая с соседних столов пустые кружки, она то и дело косилась на Хмури. Наверное, почитала это оскорблением своему глинтмеду, но Гарри-то знал, в чем дело. На последнем занятии по защите от сил зла Хмури сказал, что сам готовит себе еду и питье, поскольку для черного колдуна нет ничего проще, чем отравить пищу, оставленную без присмотра.