– Добби извиняется, сэр! – виновато пропищал Добби, прижав длинные пальцы ко рту и отпрыгивая. – Добби только хотел сказать Гарри Поттеру: «Счастливого Рождества!» и вручить подарок, сэр! Гарри Поттер разрешил Добби иногда приходить в гости, сэр!
– Ладно, все нормально, – сказал Гарри. Он все еще учащенно дышал, но сердце уже успокаивалось. – Только – на будущее – толкни меня, что ли, не нависай так надо мной…
Гарри отдернул шторы балдахина, взял с тумбочки очки и надел. Его вопль разбудил Рона, Шеймаса, Дина и Невилла. Все они, встрепанные, с опухшими глазами, выглядывали сквозь щелочки в занавесках.
– На тебя кто-то напал, Гарри? – сонно спросил Шеймас.
– Нет, это Добби, – пробормотал Гарри, – спите дальше.
– Не-а… подарочки! – Шеймас заметил гору свертков в ногах своей постели.
Рон, Дин и Невилл тоже решили, что, раз уж они все равно проснулись, можно и заняться подарками. Гарри повернулся к Добби, нерешительно замершему у кровати, – тот все переживал, что огорчил Гарри. С петельки на чайной бабе свисала елочная игрушка.
– Можно Добби вручить свой подарок Гарри Поттеру? – робко спросил эльф.
– Конечно, – ответил Гарри. – А у меня… ммм… для тебя тоже кое-что есть.
Это была неправда, он ничего не купил для Добби, но, по-быстрому открыв сундук, вытащил оттуда скатанную в клубок пару носков тошнотного горчичного цвета. Самая старая пара, все в затяжках, – раньше они принадлежали дяде Вернону. А в затяжках были потому, что вот уже больше года Гарри заворачивал в них горескоп. Он вытащил горескоп и протянул Добби носки:
– Извини, забыл упаковать…
Но Добби возликовал.
– Из всей одежды Добби больше всего, больше всего любит носки, сэр! – вскричал он, снимая с ног свои, разные, и надевая новые. – У меня их уже семь, сэр… но, сэр… – Глаза эльфа расширились, когда он натянул носки до упора, то есть до шортов, – в магазине ошиблись, Гарри Поттеру дали два одинаковых!
– Какой ужас, Гарри, как же ты не заметил! – Рон ухмылялся со своей кровати, заваленной упаковочной бумагой. – Знаешь что, Добби, – вот – возьми еще эти два, и тогда получатся две правильные пары. А вот и твой свитер.
Он кинул Добби пару только что распакованных фиолетовых носков и свитер ручной работы – подарки от миссис Уизли.
Добби был просто потрясен.
– Сэр очень добрый! – пискнул он, и его глаза наполнились слезами. Он низко поклонился Рону. – Добби знал, что сэр, должно быть, великий колдун, поскольку сэр – лучший друг Гарри Поттера, но Добби не знал, что сэр так щедр, так благороден, так бескорыстен…
– Это всего лишь носки. – У Рона порозовели уши, но он тем не менее был очень доволен. – Ух ты, Гарри! – Он открыл подарок от Гарри, шляпу «Пуляющих пушек». – Здорово! – И нахлобучил шляпу на голову – по цвету она чудовищно не сочеталась с рыжими волосами.
Теперь настала очередь Добби протянуть Гарри сверточек, в котором оказались… носки.
– Добби сам связал, сэр! – объявил довольный эльф. – Он купил шерсть на свою зарплату, сэр!
Левый носок был ярко-красный, с узором из метел; правый – зеленый, с узором из Проныр.
– Они такие… просто очень… спасибо, Добби, – поблагодарил Гарри и надел носки, а Добби еще сильнее залучился от счастья.
– Добби должен идти, сэр, мы в кухне уже готовим рождественский ужин! – сообщил Добби и побежал из спальни, помахав на прощание Рону и остальным.
Другие подарки порадовали Гарри гораздо больше непарных носков – за исключением, разумеется, подарка от Дурслеев, бумажного носового платка. Пожалуй, ничего хуже они еще не дарили – видимо, тоже никак не могли забыть помадку «Пуд-Язык». Гермиона подарила книжку «Квидишные команды Британии и Ирландии», Рон – громадный пакет навозных бомб, Сириус – очень удобный ножичек с приспособлениями для открывания любых замков и развязывания любых узлов, а Огрид прислал немыслимых размеров коробищу с любимыми сладостями Гарри: всевкусными орешками Берти Ботта, шокогадушками, взрывачкой Друблиса и шипучими шмельками. Среди свертков был, конечно, и подарок от миссис Уизли – новый свитер (зеленый, с драконом на груди, – видимо, Чарли рассказал ей про хвосторога) и много-много сладких пирожков.
Гарри и Рон встретились с Гермионой в гостиной и вместе отправились на завтрак. Потом полдня они провели в гриффиндорской башне, где все возились со своими подарками, и снова пошли в Большой зал. Там был потрясающий обед – великое множество индеек, рождественских пудингов и большие стопки волшебных хлопушек.
После обеда ребята вышли во двор. Снежную целину нарушали лишь глубокие тоннели, прорытые бэльстэковцами и дурмштранговцами от своих обиталищ к замку. Гермиона не захотела играть в снежки с Гарри и братьями Уизли, понаблюдала, а в пять часов сказала, что ей пора возвращаться и готовиться к балу.
– И тебе нужно целых три часа? – Рон разинул рот и немедленно за это поплатился, получив по голове снежком Джорджа. – А с кем ты идешь?! – заорал он вслед удаляющейся Гермионе, но та лишь помахала и, поднявшись по каменной лестнице, скрылась в замке.
Чаепития сегодня не устраивали, потому что на балу планировался и пир; в семь вечера, когда стало трудно как следует прицеливаться, мальчики прекратили сражение и дружной толпой устремились в общую гостиную. Толстая Тетя сидела в своей раме с подругой Виолеттой с цокольного этажа. Обе были уже изрядно навеселе. На полу картины валялась груда пустых коробок из-под шоколадных конфет с ликером.
– Фуа-гра еще имеем, то-то же! – хихикнула Толстая Тетя, услышав о моргающих феях, и открылась.
В спальне Гарри, Рон, Шеймас, Дин и Невилл переоделись в парадные мантии. Все они очень смущались, но особенно Рон, который с крайним отвращением озирал себя в большом зеркале в углу. Закрыть глаза на то, что его парадная мантия больше походила на женское платье, было невозможно. В отчаянной попытке придать ей мужественный вид, Рон применил к воротнику и манжетам обрывное заклятие. Сработало оно довольно удачно – во всяком случае, от кружев не осталось и следа, – но не очень аккуратно, и обтрепанные края сильно напоминали бахрому. С тем ему и пришлось отправиться вниз.
– Я так и не понял, как вам удалось заполучить двух самых симпатичных девочек параллели, – проворчал Дин.
– Животный магнетизм, – хмуро ответил Рон, выдергивая нитки из манжет.
В гостиной толпился народ – не в черном, как обычно, а весь разноцветный, и это было странно. Парвати дожидалась Гарри у подножия лестницы. Она и в самом деле была очень хорошенькая в своей ярко-розовой мантии; в косе сверкало золото, на запястьях – золотые браслеты. Гарри с облегчением увидел, что она не хихикает.
– А ты… ммм… прекрасно выглядишь, – неловко произнес он.
– Спасибо, – кивнула Парвати. – Падма будет ждать тебя в вестибюле, – сказала она Рону.
– Ладно, – буркнул тот, озираясь. – А где Гермиона? Парвати пожала плечами.
– Ну что, пойдем вниз, Гарри?
– Пошли, – отозвался Гарри, больше всего на свете жалея, что нельзя остаться в общей гостиной, и направился к портретной дыре. Когда он проходил мимо Фреда, тот подмигнул.
Вестибюль тоже был полон школьников – они топтались в ожидании восьми часов, когда откроются двери в Большой зал. Те, чьи партнеры учились в других колледжах, рыскали в толпе в поисках друг друга. Парвати нашла свою сестру Падму и подвела ее к Гарри с Роном.
– Привет, – сказала Падма, такая же хорошенькая, как и Парвати, только в ярко-бирюзовом. Впрочем, общество Рона ее не обрадовало; она осмотрела его сверху донизу, и ее темные глаза с неодобрением задержались на бахромчатых краях воротника и манжет его парадной мантии.
– Привет, – бросил Рон, не глядя на нее, но озираясь вокруг. – Ой нет…
Он слегка согнул колени, чтобы спрятаться за Гарри, – мимо проплыла ослепительная Флёр Делакёр в одеждах серебристо-серого атласа, сопровождаемая капитаном квидишной команды «Вранзора» Роджером Дэйвисом. Когда они удалились, Рон выпрямился и снова заозирался.
– Ну где же Гермиона? – опять спросил он.
По лестнице из подземелья вышла компания слизеринцев. Шествие возглавлял Малфой; в черной бархатной мантии с высоким воротником он сильно смахивал на викария. Под руку с Малфоем, прильнув к нему, шла Панси Паркинсон в бледно-розовой оборчатой мантии. Краббе с Гойлом нарядились в зеленое и напоминали мшистые булыжники. Оба они, с удовольствием отметил Гарри, пары себе не нашли.
Распахнулись парадные дубовые двери. Все обернулись посмотреть, как входят учащиеся «Дурмштранга», ведомые профессором Каркаровым. Первым шел Крум с какой-то красивой девочкой в голубой мантии; Гарри ее не знал. Поверх голов дурмштранговцев он увидел, что часть газона перед замком превратилась в просторный грот, увешанный светящимися гирляндами, – тысячи настоящих живых фей сидели в наколдованных розовых кустах и висели, трепеща крылышками, у статуй – кажется, Санта-Клауса и его оленей.
Затем раздался голос профессора Макгонаголл:
– Чемпионы, сюда, пожалуйста!
Сияющая Парвати поправила браслеты. Они с Гарри сказали Рону и Падме: «Увидимся позже» – и вышли вперед, а оживленно болтающая толпа перед ними раздавалась. Профессор Макгонаголл в парадной мантии из красной шотландки, на поля своей шляпы водрузившая довольно уродливый венок из чертополоха, попросила их подождать у двери, пока пройдут все остальные. Процессия чемпионов и их партнеров вступит в зал, когда все рассядутся. Флёр Делакёр и Роджер Дэйвис стояли ближе всех к дверям. Дэйвис был так потрясен своей счастливой участью стать кавалером Флёр, что ни на миг не отрывал от нее глаз. Седрик и Чо тоже были рядом, и Гарри отвел взгляд, чтобы не пришлось с ними разговаривать. В результате он случайно посмотрел на девочку, пришедшую с Крумом. И у него отвисла челюсть.
Гермиона.
Но она совершенно не походила на себя. Она что-то такое сделала с волосами, отчего они больше не стояли дыбом, а были стянуты в блестящий, гладкий, элегантный узел на затылке. На ней была струящаяся мантия цвета барвинка, и держалась Гермиона как-то иначе – возможно, из-за того, что сейчас на плече у нее не висел рюкзак с двадцатью учебниками. И она улыбалась – да, очень нервно, конечно, – но уменьшение передних зубов сразу бросалось в глаза. Гарри не мог понять, как же он раньше не замечал.