– Позаботьтесь о Габгиэль, – попросила она мадам Помфри, а затем повернулась к Гарри: – Ти ее спас, – выдохнула она, – хотья она и не твоя залёжница.
– Да, – ответил Гарри, отчаянно жалея, что не оставил всех трех девочек на дне.
Флёр нагнулась, поцеловала Гарри в обе щеки (лицо у него вспыхнуло, и он не удивился бы, если бы из ушей снова пошел пар), а потом обратилась к Рону:
– И ти тожье… ти помогаль…
– Да, – с огромной надеждой подтвердил Рон, – да, немного…
Флёр бросилась и к нему и тоже поцеловала. Гермиону это откровенно взбесило, но тут рядом, заставив их всех подпрыгнуть, а трибуны умолкнуть, загремел магически усиленный голос Людо Шульмана:
– Дамы и господа, мы приняли решение. Предводительница русалидов Затонида поведала нам обо всем, что произошло на дне озера, и в результате чемпионы из пятидесяти максимальных баллов получают следующие оценки… Мисс Флёр Делакёр продемонстрировала великолепное владение пузыреголовым заклятием, но уже почти у цели была атакована загрыбастами и не сумела спасти своего заложника. Ей присуждается двадцать пять баллов.
Аплодисменты с трибун.
– Я заслужила ноль, – сквозь комок в горле проговорила Флёр, тряхнув прекрасной головой.
– Мистер Седрик Диггори, также использовавший пузыреголовое заклятие, первым вернулся со своим заложником, но превысил лимит на одну минуту. – Дикие крики хуффльпуффцев; Гарри заметил, как Чо одарила Седрика восторженным взглядом. – Он получает сорок семь баллов.
У Гарри упало сердце. Если Седрик превысил временной лимит, что уж говорить о нем самом.
– Мистер Виктор Крум воспользовался неполной формой превращения, оказавшейся тем не менее эффективной, и вернулся со своим заложником вторым. Он получает сорок баллов.
Каркаров с весьма победоносным видом хлопал громче всех.
– Мистер Гарри Поттер очень удачно воспользовался жаброводорослями, – продолжал Шульман. – Он вернулся последним, сильно превысив временной лимит. Однако предводительница русалидов уведомила нас, что мистер Поттер добрался до заложников первым, а задержался потому, что был твердо намерен обеспечить безопасное возвращение всех заложников, а не только своего.
Рон с Гермионой одарили Гарри одинаковыми взглядами – то ли злились, то ли соболезновали.
– Большинство судей, – тут Шульман злобно посмотрел на Каркарова, – считают, что он продемонстрировал неколебимую смелость и моральный дух, которые заслуживают высшей оценки. Однако… Гарри Поттер получает сорок пять баллов.
У Гарри екнуло сердце – теперь на первое место вышли они с Седриком. Рон с Гермионой, не ожидавшие такого поворота событий, уставились на Гарри, потом засмеялись и яростно зааплодировали вместе с остальными.
– Вот так-то, Гарри! – завопил Рон, перекрикивая шум. – Как выясняется, ты не балда – у тебя просто неколебимый моральный дух!
Флёр тоже очень горячо хлопала, а вот Крум насупился. Он попробовал опять вовлечь Гермиону в беседу, но та была занята – она радовалась за Гарри и не слушала.
– Третье, и последнее, испытание состоится на закате двадцать четвертого июня, – сообщил Шульман. – Участников уведомят о сути задания ровно за месяц. И спасибо всем, что болеете за чемпионов.
Все закончилось, как в тумане, думал Гарри, когда мадам Помфри погнала чемпионов и заложников в школу, чтобы они переоделись в сухое… все закончилось, он прорвался… и до двадцать четвертого июня можно ни о чем не беспокоиться…
«Как только попаду в Хогсмед, – решил он, поднимаясь по каменным ступеням в замок, – куплю Добби по паре носков на каждый день года».
Глава двадцать седьмаяВозвращение Мягколапа
После второго испытания все жаждали услышать в подробностях, что случилось на дне озера, и Рон в кои-то веки тоже купался в лучах славы. Гарри заметил, что с каждым пересказом Ронова версия постепенно меняется. Сначала он, судя по всему, говорил правду – по крайней мере, его история совпадала с историей Гермионы: Думбльдор в кабинете профессора Макгонаголл погрузил заложников в зачарованный сон, заверив предварительно, что они будут в полной безопасности и проснутся, лишь когда вновь окажутся над водой. Однако уже через неделю повествование Рона леденило душу – в похищении участвовало пятьдесят вооруженных до зубов русалов, и Рон, разумеется, сражался до последнего, а связали его, только основательно отметелив.
– Но в рукаве я спрятал волшебную палочку, – уверял он Падму Патил (теперь, когда Рон сделался знаменитостью, она к нему сильно потеплела и при встречах нередко останавливалась поболтать). – И если б я захотел, я бы им показал, этим русалидиотам.
– Что бы ты им показал? Как умеешь храпеть? – ядовито вмешалась Гермиона. Ее в последнее время совсем задразнили – дескать, вот кого Виктору Круму так не хватает на земле, – и она постоянно пребывала во взвинченном состоянии.
У Рона покраснели уши, и в дальнейшем он рассказывал только про зачарованный сон.
В марте погода стала суше, но дули пронизывающие ветра, на занятиях во дворе буквально сдиравшие кожу с лица и рук. Почту приносили с опозданием – сов сдувало с курса. Неясыть, с которой Гарри сообщил Сириусу о походе в Хогсмед, вернулась в пятницу к завтраку. Перья у птицы топорщились во все стороны. Не успел Гарри забрать ответ, неясыть в ужасе улетела, явно опасаясь, что ее снова отправят с поручением.
Письмо было немногим длиннее предыдущего:
Приходи к перелазу через изгородь в конце дороги из Хогсмеда (за магазином Дервиша и Гашиша) в два часа в субботу. Принеси еды, сколько сможешь.
– Он что, вернулся в Хогсмед? – изумился Рон.
– Похоже на то, – ответила Гермиона.
– Быть такого не может, – тревожно сказал Гарри. – Если его поймают…
– До сих пор ведь не поймали, – откликнулся Рон. – К тому же дементоров там больше нет.
Гарри задумчиво свернул письмо. Если уж быть до конца честным, ему очень хотелось, чтобы Сириус вернулся. Поэтому на последний урок – сдвоенное зельеделие – он спускался значительно веселее, чем обычно по пути в подземелье.
У дверей толклись Малфой, Краббе, Гойл, Панси Паркинсон и ее подружки. Все они, довольно ухмыляясь, что-то рассматривали. Когда подошли Гарри, Рон и Гермиона, мопсоподобная Панси выглянула из-за широкой спины Гойла.
– Вот они, вот они! – захихикала она, и кучка слизеринцев расступилась. Гарри увидел в руках у Панси журнал «Ведьмополитен». На обложке двигалось изображение кудрявой, зубасто улыбающейся ведьмочки – она указывала волшебной палочкой на большой бисквитный торт.
– Вот, Грейнджер, лови! Тебе понравится! – громко объявила Панси и швырнула журнал Гермионе. Та поймала, ничего не понимая. Тут дверь подземелья отворилась, и Злей поманил учеников внутрь.
Гермиона, Гарри и Рон, как всегда, направились к задней парте. Едва Злей повернулся спиной к классу, чтобы записать на доске состав сегодняшнего зелья, Гермиона принялась судорожно листать под партой журнал. Наконец в середине она нашла, что искала. Гарри с Роном наклонились поближе. Цветная фотография Гарри иллюстрировала короткую заметку, озаглавленную «Тайная сердечная рана Гарри Поттера»:
Этот мальчик, возможно, совершенно не похож на других – но все же и он подвержен естественным переживаниям юности, – сообщает Рита Вритер. – Лишенный любви и ласки после трагической потери родителей, четырнадцатилетний Гарри Поттер думал, что нашел утешение в своей девушке, муглорожденной Гермионе Грейнджер. Бедняжка не знал, что вскоре ему предстоит новый удар – как будто в его жизни мало было тяжких потерь.
Мисс Грейнджер, невзрачная, но амбициозная особа, судя по всему, обладает неодолимой тягой к знаменитостям – тягой, которую не под силу удовлетворить одному Гарри Поттеру. С прибытия в «Хогварц» Ловчего болгарской квидишной команды Виктора Крума, героя последнего мирового чемпионата, мисс Грейнджер играла чувствами обоих юношей. Крум, не скрывающий того, что потерял голову от чар лицемерки Грейнджер, уже пригласил ее приехать к нему в Болгарию на летние каникулы, уверяя, что «не испытывал ничего подобного ни к одной девушке».
Возможно, однако, что интерес юношей вызван вовсе не природными (весьма сомнительными) достоинствами мисс Грейнджер.
«Она уродка, – уверяет Панси Паркинсон, симпатичная и жизнерадостная девчушка-четвероклассница, – но она довольно-таки умная и вполне способна приготовить любовное зелье. Я думаю, именно так она их и завлекает».
Разумеется, в «Хогварце» приготовление любовного зелья запрещено, и, без сомнения, Альбусу Думбльдору в связи с этой гипотезой надлежит провести разбирательство. А тем временем людям, желающим добра Гарри Поттеру, остается лишь надеяться, что в следующий раз он подарит свое сердце более достойной кандидатке.
– Говорил я тебе! – шепотом вскричал Рон. Гермиона растерянно смотрела в журнал. – Говорил, что не надо злить Риту Вритер! Вот она из тебя и сделала какую-то… ночную бабочку!
Гермиона перестала потрясенно таращиться на статью и громко фыркнула.
– Ночную бабочку? – повторила она, уставившись на Рона и давясь от хохота.
– Мама их так называет, – пробормотал он, и его уши снова покраснели.
– Если это все, что может Рита, она определенно теряет хватку. – Гермиона, смеясь, бросила «Ведьмополитен» на пустой соседний стул. – Какая феноменальная чушь.
Глянув на слизеринцев, которые пристально следили за ней и за Гарри в надежде, что те расстроятся, Гермиона саркастически улыбнулась и помахала, после чего вместе с Гарри и Роном принялась доставать ингредиенты для умострильного зелья.
– Но кое-что тут странно, – пробормотала она минут через десять, и ее пестик завис над чашкой со скарабеями. – Откуда Рита узнала?..
– Что узнала? – тут же спросил Рон. – Ты случайно не готовила любовного зелья?
– Не говори глупостей, – отрезала Гермиона, вновь принимаясь растирать скарабеев. – Нет, просто… как она узнала, что Виктор приглашал меня к себе на каникулы?