— И чего же хотел от тебя Лорд Вольдеморт? — спросил Думбльдор.
— Он спросил, готов ли я ради него пожертвовать всем. Я сказал, да, готов. Это была моя мечта, мое главное счастье — служить ему, доказывать свою преданность. Он сказал, что должен поместить в «Хогварц» верного человека. Того, кто незаметно проведет Гарри Поттера к победе в Тремудром Турнире. Того, кто будет следить за Гарри Поттером. Кто превратит Тремудрый Кубок в портшлюс и позаботится о том, чтобы Поттер добрался до него первым, чтобы Кубок отнес его к моему господину. Но сначала…
— Тебе был нужен Аластор Хмури, — промолвил Думбльдор. Его голубые глаза полыхали страшным огнем, но голос оставался спокойным.
— Мы с Червехвостом все организовали. Заранее приготовили Всеэссенцию. Забрались к Хмури в дом. Он боролся. Поднял шум. Мы еле-еле успели его утихомирить. Сунули в его же собственный сундук. Взяли его волосы и добавили во Всеэссенцию. Я выпил ее и стал двойником Хмури. Взял себе его глаз и ногу. Я успел это сделать еще до того, как появился Артур Уэсли, чтобы разбираться с муглами, слышавшими шум. Я ведь заставил мусорные баки перемещаться по двору. Я сказал Артуру Уэсли, будто слышал, как кто-то забрался ко мне во двор и будто это он потревожил баки. Потом я упаковал вещи Хмури, все его детекторы зла, сложил в сундук рядом с их хозяином и отправился в «Хогварц». Хмури был жив, но я держал его под воздействием проклятия подвластия. Я хотел иметь возможность допрашивать его. Выяснять подробности его прошлого, изучать его привычки, чтобы задурить голову даже Думбльдору. И мне нужны были его волосы, чтобы готовить зелье. С остальными ингредиентами было просто. Шкурку бумсленга я украл в подземелье. А когда учитель зельеделия застал меня в своем кабинете, я сказал, что у меня есть приказ провести там обыск.
— А куда делся Червехвост, после того, как вы напали на Хмури? — спросил Думбльдор.
— Червехвост вернулся в дом моего отца к нашему господину, чтобы заботиться о нем и чтобы следить за моим отцом.
— Но твой отец сбежал, — сказал Думбльдор.
— Да. Через некоторое время он, как и я в свое время, научился бороться с проклятием подвластия. Были периоды, когда он понимал, что происходит. Господин решил, что отца больше нельзя выпускать из дома. Он вынудил его посылать в министерство письма. Заставил сказаться больным. Но Червехвост пренебрег своими обязанностями. Он плохо за ним следил, и отец сбежал. Господин догадался, что он направился в «Хогварц». Мой отец собирался во всем признаться Думбльдору. Хотел сознаться, что выкрал меня из Азкабана.
— Господин сообщил, что мой отец сбежал. Велел остановить его любой ценой. Я выжидал, следил за всем происходящим. Я пользовался картой, которую взял у Гарри Поттера. Картой, которая чуть было все не погубила.
— Картой? — живо переспросил Думбльдор. — Что это за карта?
— Карта «Хогварца». Она принадлежит Поттеру. Он увидел меня на ней. Увидел, как я краду компоненты для зелья из кабинета Злея. Он принял меня за отца, потому что у нас одинаковое имя. Тем вечером я забрал у Поттера эту карту. Сказал, что мой отец ненавидит черных магов. Поттер решил, что мой отец выслеживал Злея.
— Примерно неделю я ждал прибытия отца в «Хогварц». Наконец, как-то вечером, я увидел на карте, что отец проник на территорию. Я надел плащ-невидимку и спустился во двор, чтобы встретить его. Он шел по опушке леса. И вдруг появились Поттер и Крум. Я затаился. Поттера нельзя было трогать, он был нужен моему господину. Поттер побежал за Думбльдором. Я обездвижил Крума. И убил отца.
— Не-е-е-е-ет! — взвыла Винки. — Мастер Барти, мастер Барти, что же вы такое говорите?!
— Ты убил своего отца, — повторил Думбльдор все тем же мягким голосом. — Что ты сделал с телом?
— Отнес его в лес. Накрыл плащом-невидимкой. Карта была у меня с собой. Я видел, как Поттер прибежал в замок. Он встретил Злея. Потом к ним присоединился Думбльдор. Я видел, как Поттер ведет Думбльдора на место происшествия. Я вышел из леса, обогнул их с тыла, а потом подошел. Сказал Думбльдору, что это Злей объяснил мне, куда идти.
— Думбльдор велел найти Сгорбса. Я вернулся к телу. Следил по карте. Когда все ушли, я превратил моего отца в кость… и, надев плащ, зарыл на недавно вскопанной грядке около хижины Огрида.
Воцарилось молчание, прерываемое лишь рыданиями Винки.
Потом Думбльдор произнес:
— А сегодня…
— Сегодня перед ужином я предложил отнести Тремудрый Кубок в лабиринт, — прошептал Барти Сгорбс. — Превратил его в портшлюс. План моего господина удался. Он вернул себе власть и теперь вознаградит меня превыше всех мечтаний.
Безумная улыбка еще раз озарила его черты, а потом голова упала на плечо. Рядом рыдала безутешная Винки.
Глава 36.ПУТИ РАСХОДЯТСЯ
Думбльдор встал. Некоторое время он с презрением смотрел на Барти Сгорбса. Затем взмахнул палочкой, и из нее вылетели веревки, мгновенно связавшие пленника.
Думбльдор повернулся к профессору МакГонаголл.
— Минерва, я могу попросить вас посторожить его, пока я отведу Гарри наверх?
— Конечно, — отозвалась профессор МакГонаголл. У нее был сдержанно-брезгливый вид, как будто при ней только что кого-то стошнило. Тем не менее, она достала волшебную палочку и твердой рукой направила ее на Барти Сгорбса.
— Злодеус, — Думбльдор повернулся к Злею, — попросите, пожалуйста, мадам Помфри спуститься сюда. Аластора Хмури нужно отправить в больницу. Затем пойдите во двор, разыщите Корнелиуса Фуджа и приведите его в этот кабинет. Он, без сомнения, захочет сам допросить Сгорбса. А если ему понадобится видеть меня, скажите, что через полчаса я буду в больничном крыле.
Злей молча кивнул и быстро вышел из комнаты.
— Гарри, — ласково позвал Думбльдор.
Гарри встал и снова покачнулся — боль в ноге, о которой он, слушая Сгорбса, на время позабыл, вернулась с новой силой. Кроме того, он вдруг понял, что его колотит дрожь. Думбльдор подхватил его под руку и, поддерживая, вывел в темный коридор.
— Мне хотелось бы, чтобы сначала ты зашел ко мне в кабинет, Гарри, — тихо сказал директор, в то время как они медленно передвигались по коридору. — Там нас ждет Сириус.
Гарри кивнул. На него навалилось какое-то оцепенение, ощущение полнейшей нереальности происходящего. Все ему было безразлично, и он был даже рад этому. Он не желал ни о чем думать. Ни о чем из того, что случилось после прикосновения к Тремудрому Кубку. Невозможно было и помыслить о том, чтобы углубиться в эти — такие свежие, болезненные, яркие как фотографии — воспоминания, против воли мелькающие в сознании. Шизоглаз Хмури, в сундуке. Червехвост, на земле, баюкающий обрубок руки. Вольдеморт, восстающий из дымящегося котла. Седрик… мертвый… Седрик, обращающийся с просьбой отнести его к родителям…
— Профессор, — пробормотал Гарри, — а где мистер и миссис Диггори?
— Они у профессора Спаржеллы, — ответил Думбльдор. Его голос, такой невозмутимый во время допроса Барти Сгорбса, первый раз еле заметно дрогнул. — Она завуч колледжа, и знала Седрика лучше всех.
Они подошли к каменной горгулье. Думбльдор сказал пароль, горгулья отпрыгнула, и они с Гарри по винтовому эскалатору поднялись к дубовой двери. Думбльдор распахнул ее.
В кабинете стоял Сириус. Бескровное лицо выглядело изможденным, как в те времена, когда он только что сбежал из Азкабана. В одно мгновение он пересек комнату.
— Гарри, с тобой все в порядке? Я знал… знал, что что-нибудь подобное… что произошло?
Трясущимися руками он усадил Гарри в кресло перед письменным столом.
— Что произошло? — спросил он, уже более настоятельно.
Думбльдор начал рассказывать Сириусу обо всем, что он узнал от Барти Сгорбса. Гарри слушал вполуха. Он смертельно устал. Каждая клеточка измученного тела стонала, и ему хотелось только одного — сидеть вот так, в этом кресле, час за часом, и чтобы никто его не трогал. Хотелось уснуть, забыться.
Раздался мягкий шорох крыльев. Феникс Янгус покинул свой насест, пролетел через весь кабинет и уселся Гарри на колено.
- 'вет, Янгус, — еле слышно поздоровался Гарри. Он провел рукой по красивому малиново-золотому оперению. Янгус добродушно заморгал. В его теплой тяжести было что-то невыразимо успокаивающее.
Думбльдор закончил свой рассказ. Он сел за стол, напротив Гарри, и стал смотреть на него, но Гарри избегал этого взгляда: Думбльдор собирается его расспрашивать. Хочет заставить вновь пережить случившееся.
— Гарри, мне нужно знать, что произошло после того, как ты дотронулся до Кубка, — сказал Думбльдор.
— Думбльдор, а нельзя оставить это до утра? — резко вмешался Сириус. Он положил руку на плечо Гарри. — Пусть он поспит. Ему нужно отдохнуть.
Гарри окатило теплой волной благодарности, но Думбльдор не обратил на слова Сириуса никакого внимания. Он лишь подался всем телом ближе к Гарри, и тот, с огромной неохотой, поднял голову и поглядел в невыразимо голубые глаза.
— Если бы была хоть малейшая возможность помочь тебе, — мягко начал Думбльдор, — погрузив в зачарованный сон и позволив отодвинуть момент, когда ты должен будешь вспомнить все, что произошло сегодня, я бы это непременно сделал. Но мне хорошо известно: заглушить боль на время — значит сделать ее еще острее потом, когда она неизбежно вернется. Сегодня ты уже продемонстрировал такую безграничную храбрость, какой я даже не ожидал от тебя. И сейчас я прошу тебя проявить ее еще раз. Пожалуйста, расскажи обо всем, что случилось.
Феникс издал тихий, зазвеневший на одной ноте стон, и Гарри вдруг показалось, будто он глотнул согревающего и укрепляющего напитка.
Он сделал глубокий вдох и начал рассказывать. По мере рассказа перед его мысленным взором вставали сцены пережитого: он видел сверкающую поверхность зелья, оживившего Вольдеморта, Упивающихся Смертью, аппарирующих на кладбище, тело Седрика, распластанное на земле возле Кубка.
Пару раз Сириус, по-прежнему крепко сжимавший плечо Гарри, издавал невнятные звуки, словно собираясь что-то сказать, но Думбльдор запрещающе поднимал руку, и Гарри был рад этому: начав говорить, он уже не хотел, чтобы его перебивали. Рассказ приносил облегчение, словно что-то ядовитое уходило из тела; каждое слово давалось с неимоверным усилием, и все же он чувствовал, что, когда выговорится, ему станет лучше.