— Какие еще сигналы воспринимает Думбльдор? — спросил ничего не понимающий Рон. — Гарри… что?… — Гарри только что со всей силы треснул себя кулаком по лбу, спугнув Хедвигу с колена.
— Не надо было ему говорить! — в гневе на себя прокричал Гарри.
— О чем это ты? — удивился Рон.
— Из-за этого он решил, что должен вернуться! — Гарри теперь стучал кулаком по столу, и Хедвига, возмущенно ухая, перелетела на спинку кресла Рона. — Возвращается, потому что решил, что мне угрожает опасность! А со мной все в порядке! А для тебя у меня ничего нет, — рявкнул он на Хедвигу, с надеждой щелкавшую клювом, — хочешь есть, лети в совяльню!
Хедвига оскорбленно поглядела на Гарри, снялась с места, больно задев его по голове крылом, и вылетела в открытое окно.
— Гарри, — успокоительно начала Гермиона.
— Я иду спать, — отрывисто заявил Гарри. — Увидимся утром.
Наверху он переоделся в пижаму и забрался в кровать, но сна у него не было ни в одном глазу.
Если Сириус вернется и его поймают, он, Гарри, будет виноват. Почему он не мог помолчать о своих проблемах? Подумаешь, поболело три секунды, что же, сразу жаловаться?… Почему у него не хватило ума оставить это при себе…
Он слышал, как спустя короткое время в спальню пришел Рон, но не стал с ним разговаривать. Он долго-долго смотрел на полог у себя над головой. В спальне стояла абсолютная тишина и, будь Гарри меньше поглощен собственными переживаниями, он бы понял, что отсутствие обычного сопения с постели Невилля означает, что он здесь не единственный, кто лежит без сна.
Глава 15. «БЭЛЬСТЭК» И «ДУРМШТРАНГ»
Утром, когда Гарри проснулся, в голове у него сформировался четкий план действий — видимо, пока он спал, мозг не переставал думать. Он встал, в сумеречном предрассветном освещении оделся и, не став будить Рона, вышел из спальни и спустился в пустую общую гостиную. Там он взял со стола, где осталась лежать его работа по прорицаниям, лист пергамента и написал следующее:
Я думаю, мне просто показалось, что шрам болел, в прошлый раз я писал тебе в полусне и ничего не соображал. Тебе совершенно не нужно возвращаться, у нас все в порядке. Не беспокойся обо мне, у меня ничего не болит и вообще все хорошо.
Гарри
Затем он пролез в отверстие за портретом, прошел по молчаливому замку (лишь ненадолго задержавшись в коридоре четвертого этажа из-за Дрюзга, который попытался скинуть ему на голову вазу) и наконец добрался до совяльни, расположенной на вершине Западной башни.
В совяльне, круглом холодном помещении с каменными стенами, сильно сквозило, так как в окнах не было стекол. Пол устилала солома вперемежку с совиным пометом и срыгнутыми мышиными скелетами. На насестах, поднимающихся до самой вершины башни, сидело огромное множество сов всех мыслимых и немыслимых пород. Все они спали, хотя иногда откуда-нибудь да сверкал любопытный круглый янтарный глаз. Гарри заметил Хедвигу — она сидела между амбарной и коричневатой совами — и поспешил к ней, поскальзываясь на усеянном пометом полу.
Ему пришлось довольно долго уговаривать ее проснуться и посмотреть на него: птица крутилась на насесте, постоянно поворачиваясь к хозяину хвостом. Она все еще злилась, что вчера он не поблагодарил ее как следует. И только тогда, когда Гарри высказал предположение, что она, судя по всему, слишком устала, и что ему, видимо, придется попросить у Рона разрешения воспользоваться услугами Свинринстеля, Хедвига соблаговолила протянуть лапку и позволила привязать письмо.
— Обязательно найди его, хорошо? — попросил Гарри. Поглаживая по спине, он нес Хедвигу к отверстию в стене. — Раньше, чем это сделают дементоры.
Она ущипнула его за палец, возможно, несколько сильнее, чем сделала бы при обычных обстоятельствах, но, все-таки, ухнула тихо и успокаивающе. Потом расправила крылья и взлетела навстречу восходу. Гарри провожал сову глазами с привычным уже тревожным сосущим чувством под ложечкой. Он был так уверен, что ответ Сириуса успокоит его — а вместо этого беспокойство только усилилось.
— Но это же ложь, — за завтраком отчитала Гарри Гермиона, узнал о том, что он сделал. — Тебе вовсе не показалось, что шрам болит, и ты это знаешь.
— И что? — сказал Гарри. — Пусть он из-за меня попадает в Азкабан?
— Оставь его, — прикрикнул Рон на открывшую было рот Гермиону и, как ни странно, она прислушалась к совету и замолчала.
Следующие две недели Гарри всячески старался унять тревогу за судьбу Сириуса. Конечно, трудно было справиться с волнением по утрам, когда приходила совиная почта, точно так же как по вечерам, когда он ложился спать, невозможно было избавиться от жутких видений (Сириус загнан дементорами в угол на темной лондонской улице), но в промежутках он старался не думать о крестном. Жалко, что не надо было ходить на тренировки по квидишу, ничто так не успокаивает психику, как хорошая, выматывающая тренировка. С другой стороны, занятия в четвертом классе были гораздо труднее и отнимали гораздо больше времени, чем раньше, особенно защита от сил зла.
Как ни удивительно, но профессор Хмури объявил, что наложит проклятие подвластья на каждого по очереди, чтобы ребята могли прочувствовать на себе его силу и понять, могут ли они сопротивляться его действию.
— Но, профессор… вы же говорили, что это незаконно, — неуверенно пролепетала Гермиона, когда Хмури мановением палочки убрал парты и оставил посреди класса большое пустое пространство. — Вы говорили, использовать его против другого человеческого существа…
— Думбльдор пожелал, чтобы вы прочувствовали это на себе, — Хмури повернул волшебный глаз к Гермионе и пронзил ее жутким, немигающим взглядом. — Если вы лично хотите научиться этому другим способом — когда кто-нибудь околдует вас и получит над вами полный контроль — я не возражаю. Вам присутствовать необязательно. Можете уходить.
Корявым пальцем он указал на дверь. Гермиона покраснела и невнятно пробормотала, что она не имела в виду, что хочет уйти. Гарри с Роном обменялись зловредными ухмылками. Они знали, что Гермиона скорее напьется буботуберового гноя, чем пропустит такой важный урок.
Хмури начал по одному вызывать учеников на середину и накладывать на них проклятие подвластья. Гарри видел, как под влиянием этого проклятия его одноклассники, один за другим, исполняли самые странные вещи. Дин Томас трижды обскакал вокруг комнаты, распевая национальный гимн. Лаванда Браун изображала белку. Невилль выполнил серию потрясающих гимнастических трюков, на которые в нормальном состоянии просто не был способен. Противиться проклятию не мог никто. Ребята приходили в себя только после того, как Хмури снимал чары.
— Поттер, — пробурчал Хмури, — ты следующий.
Гарри вышел на середину класса, на то место, которое Хмури расчистил от парт. Учитель поднял палочку, направил ее на Гарри и сказал: «Империо».
Удивительнейшее чувство охватило Гарри. Он ощутил, как уплывают вдаль все мысли, как исчезают все тревоги и заботы и остается одно лишь неопределенное, неуловимое счастье. Он стоял совершенно спокойно и очень смутно осознавал, что на него смотрит весь класс.
Затем у него в голове, в каком-то отдаленном уголке сознания, эхом разнесся голос Шизоглаза Хмури: прыгни на парту… прыгни на парту…
Гарри послушно согнул колени и приготовился прыгать.
Прыгни на парту…
Но с какой, собственно, стати?
Где-то еще глубже в мозгу заговорил другой голос. Какая, однако, глупость, прыгать на парту, сказал он.
Прыгни на парту…
Нет, спасибо, я, пожалуй, не буду, отказался этот другой голос, чуть тверже, чем раньше… нет-нет, я не хочу…
Прыгай! БЫСТРО!
И тут Гарри почувствовал сильную боль. Он и прыгнул, и попытался не прыгать одновременно — в результате врезался головой в парту, опрокинул ее, а кроме того, судя по ощущениям, сломал обе коленные чашечки.
— Это уже хоть на что-то похоже, — пророкотал голос Хмури, и Гарри вдруг почувствовал, что звенящая пустота в голове исчезла. Он прекрасно помнил все, что с ним произошло. Боль в коленках стала вдвое сильнее.
— Смотрите все… Поттер сопротивлялся! Он сопротивлялся и почти преуспел в этом! Потом мы попробуем еще, Поттер, а все остальные пусть обратят внимание — смотрите ему в глаза, там вы все увидите — очень хорошо, Поттер, очень, очень хорошо! Тебя им не поработить!
— Послушать его, — проворчал Гарри, хромая час спустя с занятий по защите от сил зла (Хмури повторял свой эксперимент четырежды, пока Гарри не научился блокировать проклятие), — так можно подумать, что на нас на всех вот-вот нападут.
— Да, точно, — отозвался Рон, подпрыгивавший на каждой второй ступеньке. Ему было гораздо труднее сопротивляться проклятию, но профессор Хмури заверил, что к обеду действие чар сойдет на нет. — Кстати, о параноиках… — Рон нервно оглянулся через плечо, убедился, что Хмури точно не подслушивает, и продолжил:
— Неудивительно, что в министерстве были рады от него избавиться, ты слышал, как он рассказывал Симусу, что он сделал с ведьмой, которая первого апреля крикнула «бу-у!» у него за спиной? И когда нам, спрашивается, читать о том, как сопротивляться проклятию подвластья, если у нас других заданий невпроворот?
В этом семестре четвертые классы со всей очевидностью прочувствовали на себе, насколько увеличилось количество домашних заданий. И профессор МакГонаголл объяснила, почему — после того, как, получив от нее задание по превращениям, ребята громко застонали.
— Вы входите в самую ответственную фазу колдовского обучения! — заявила она, и ее глаза грозно засверкали за квадратной оправой. — Приближаются экзамены на Самый Обычный Волшебный Уровень…
— С.О.В.У. мы сдаем только в пятом классе! — возмущенно вскричал Дин Томас.
— Пусть так, Томас, но поверьте мне, готовиться нужно начинать уже сейчас! У вас в классе мисс Грэнжер остается единственным человеком, способным удовлетворительно превратить ежа в подушечку для булавок. А вам, Томас, я должна напомнить: ваши подушечки по-прежнему ежатся от страха, когда видят приближающуюся к ним булавку!