— Да не подходил я к вашему кабинету! — взорвался Гарри, забыв о своей притворной глухоте.
— Не лги, — прошипел Злей, и его бездонные черные глаза вбурились в Гаррины. — Шкурка бумсленга. Жаброводоросли. И то, и другое — из моего личного хранилища, и я прекрасно знаю, кто их взял.
Гарри не отводил взгляда, изо всех сил стараясь не моргать и не выглядеть виноватым. Вообще-то, он не крал ни того, ни другого. Шкурку бумсленга, еще во втором классе, украла Гермиона — это было нужно для приготовления Всеэссенции — и, хотя Злей всю дорогу подозревал Гарри, он так и не смог ничего доказать. А жаброводоросли украл Добби.
— Не знаю, о чем вы говорите, — с равнодушным выражением соврал Гарри.
— Ты не был в спальне в ту ночь, когда взломали мой кабинет! — все так же шепотом вскричал Злей. — Я это знаю, Поттер! Может быть, Шизоглаз Хмури и вступил в твой фэн-клуб, но я не намерен мириться с твоим поведением! Еще одна ночная прогулка в мой кабинет, Поттер, и ты за это поплатишься!
— Хорошо, — невозмутимо ответил Гарри, возвращаясь к нарезанию имбирного корня. — Я это учту, если у меня возникнет непреодолимое желание туда попасть.
Глаза Злея полыхнули огнем. Он быстро сунул руку под робу. На какое-то безумное мгновение Гарри испугался, что Злей сейчас вытащит палочку и наложит на него проклятие — но потом увидел, что учитель достал маленький хрустальный пузырек с абсолютно прозрачной жидкостью. Гарри уставился на него.
— Знаешь, что это такое, Поттер? — с угрожающим блеском в глазах осведомился Злей.
— Нет, — ответил Гарри, на сей раз совершенно честно.
— Это признавалиум — исповедальное зелье, такое сильное, что хватит и трех капель, чтобы ты раскрыл перед всем классом свои самые сокровенные секреты, — страшным голосом сказал Злей. — Использование этого зелья строжайшим образом контролируется министерством магии. Но, если только ты не будешь вести себя как следует, то — может так случиться — моя рука дрогнет как раз над твоим бокалом с тыквенным соком. И тогда, Поттер…. мы узнаем, был ты в моем кабинете или нет.
Гарри ничего не ответил. Он снова повернулся к имбирному корню, взял нож и стал резать. Ему совершенно не понравилось то, что он услышал про исповедальное зелье, а главное, он не сомневался, что Злей вполне способен подлить ему пару капель. При мысли о том, что он рассказал бы, если бы Злей действительно так сделал, Гарри содрогнулся, но сумел не показать этого… мало того, что он подставил бы других — для начала, Добби и Гермиону — у него ведь были и другие секреты… контакты с Сириусом, а также… внутри все сжалось при одной только мысли — его чувства к Чу… Он ссыпал корни в котел и задумался, не взять ли ему пример с Хмури и не начать ли пить исключительно из персональной фляжки.
В дверь постучали.
— Войдите, — нормальным голосом сказал Злей.
Весь класс повернулся к двери. Вошел профессор Каркаров. Все смотрели, как он идет к учительскому столу. Он был сильно взволнован и крутил пальцем бородку.
— Нужно поговорить, — отрывисто произнес Каркаров, подойдя к столу. Ему так не хотелось, чтобы кто-нибудь его услышал, что он едва шевелил губами; создавалось впечатление, что перед ними очень неумелый чревовещатель. Гарри не отрывал глаз от имбирного корня и внимательно прислушивался.
— Поговорим после урока, Каркаров… — начал было Злей, но Каркаров перебил:
— Я хочу поговорить сейчас, чтобы вы не могли улизнуть, Злодеус. Вы меня избегаете.
— После урока, — отрезал Злей.
Под предлогом того, что смотрит на просвет, достаточно ли желчи броненосца он налил в мерный стаканчик, Гарри бросил осторожный взгляд на обоих. Каркаров был до крайности встревожен, Злей выглядел недовольным.
Остаток занятия Каркаров провисел над Злеем. Очевидно, он задался целью не дать последнему ускользнуть после урока. Страстно желая услышать, о чем будет говорить Каркаров, Гарри, за пару минут до колокола, нарочно опрокинул бутылку с желчью броненосца, и это дало ему повод присесть за котел и начать вытирать лужу. Остальные ученики тем временем шумно покидали класс.
— Отчего такая срочность? — донеслось до него шипение Злея.
— Вот от этого, — ответил Каркаров, и Гарри, выглянувший из-за котла, увидел, что Каркаров закатал левый рукав и показал Злею что-то на внутренней стороне руки.
— Ну? — Каркаров по-прежнему старался не шевелить губами. — Видите? Оно давно не было таким четким, с тех самых пор как…
— Спрячьте! — резко приказал Злей, стремительным взором обводя кабинет.
— Но вы должны были заметить… — взволнованно начал Каркаров.
— Мы можем поговорить об этом позже, Каркаров! — оборвал Злей. — Поттер! Вы что тут делаете?
— Вытираю желчь броненосца, профессор, — невинно захлопал глазами Гарри, выпрямляясь и показывая мокрую тряпку.
Каркаров развернулся на каблуках и вылетел из кабинета с видом одновременно обеспокоенным и сердитым. Не желая оставаться наедине с исключительно злобным Злеем, Гарри побросал книжки и ингредиенты зелий назад в рюкзак и со всех ног побежал рассказывать Рону и Гермионе о сцене, свидетелем которой только что оказался.
На следующий день они вышли из замка в полдень. Слабое серебристое солнце освещало двор. Погода была довольно приятная, и к Хогсмеду они подошли, сняв мантии и закинув их за плечи. Еда, о которой просил Сириус, лежала у Гарри в рюкзаке. Им удалось сташить с обеда дюжину куриных бедрышек, буханку хлеба и кувшин тыквенного сока.
Ребята завернули в модный магазин О'Требьена, чтобы купить подарок для Добби, и с удовольствием провели там время, выбирая самые безумные носки, в том числе с рисунком из мигающих золотых и серебряных звезд, и еще одни, которые громко кричали, как только начинали слишком сильно пахнуть. Затем, в половине второго, они направились по Высокой улице мимо магазина Дервиша и Гашиша к выходу из деревни.
Гарри никогда здесь раньше не был. Извилистая дорога вела к диким лесам, окружающим Хогсмед. Коттеджей становилось все меньше, садов — все больше; ребята все ближе подходили к горе, у подножия которой и лежала деревня. Они завернули за угол и увидели в конце улицы мостик через изгородь. Положив лапы на верхнюю ступеньку, их дожидался очень знакомый, огромный лохматый черный пес, державший в зубах газеты.
— Привет, Сириус, — сказал Гарри, подходя к собаке.
Пес с оживлением обнюхал его рюкзак, махнул хвостом, потом повернулся и затрусил по поросшей редким кустарником земле, вверх к каменистому подножию горы. Гарри, Рон и Гермиона перешли через изгородь и последовали за ним.
Сириус подвел их к самой горе. Земля вокруг была усеяна большими камнями. Псу, с его четырьмя лапами, это путешествие ничего не стоило, но ребята скоро выбились из сил. Они полезли за Сириусом вверх, на гору и почти полчаса, потея на солнце, взбирались по отвесной, каменистой, вьющейся тропе, следуя за высоко поднятым, колышущимся из стороны в сторону хвостом. Лямка рюкзака больно врезалась Гарри в плечо.
Затем Сириус исчез из виду, и ребята, дойдя до того места, откуда он испарился, увидели узкую расщелину. Проскользнув в нее, они очутились в прохладной, скудно освещенной пещере. В дальнем конце стоял гиппогриф Конькур, стреноженный веревкой, обвязанной вокруг большого камня. Наполовину серая лошадь, наполовину гигантский орел, Конькур сверкнул на гостей свирепым оранжевым глазом. Все трое склонились перед ним в низком поклоне. Конькур некоторое время важно глядел на них, а потом опустился на чешуйчатые колени и позволил Гермионе подбежать и погладить его оперенную шею. Гарри, между тем, смотрел на черную собаку, только что превратившуюся в его крестного отца.
Сириус был одет в драную серую робу, ту самую, которую носил, когда сбежал из Азкабана. Черные волосы отросли с момента встречи у камина, и снова запутались и потускнели. Он очень похудел.
— Курица! — воскликнул он хрипло, вынимая изо рта старые экземпляры «Прорицательской газеты» и бросая их на пол пещеры.
Гарри развязал рюкзак и протянул ему сверток с курицей и хлебом.
— Спасибо, — сказал Сириус, разворачивая сверток, хватая ножку, усаживаясь на пол и отрывая зубами огромный кусок мяса. — Последнее время питаюсь крысами. Не могу красть много еды из Хогсмеда, это привлекло бы слишком много внимания.
Он улыбнулся Гарри, но Гарри ответил на улыбку неохотно.
— Что ты здесь делаешь, Сириус? — спросил он.
— Выполняю обязанности крестного отца, — ответил Сириус, совсем по-собачьи вгрызаясь в куриную кость. — Не беспокойся обо мне, я исполняю роль очень симпатичного бродячего песика.
Он по-прежнему улыбался, но, заметив беспокойство на лице Гарри, продолжил уже более серьезно:
— Хочу быть рядом. В твоем последнем письме… словом, дела становятся все хуже. Я постоянно краду газеты, как только кто-то их выбрасывает, и, судя по всему, встревожен не я один.
Он кивнул на валяющиеся на полу пожелтевшие номера «Прорицательской». Рон подобрал газеты и развернул их.
Но Гарри не отрывал взгляда от Сириуса.
— А что, если тебя поймают? Что, если тебя увидят?
— Здесь в округе только вы трое да еще Думбльдор знают, что я анимаг, — пожал плечами Сириус, жадно пожирая курицу.
Рон пихнул Гарри в бок и передал ему газеты. Их было две, в первой главным заголовком шло «Загадочное заболевание Бартоломеуса Сгорбса», а во второй — «Сотрудница министерства до сих пор не найдена — министр магии берет дело под личный контроль»
Гарри просмотрел статью о Сгорбсе. Некоторые фразы сами бросались ему в глаза: с ноября не появлялся на публике… дом кажется брошенным… В больнице св. Лоскута — институте причудливых повреждений и патологий — отказываются комментировать происходящее… Министерство не подтверждает слухи об опасном заболевании…
— По их словам выходит, будто он умирает, — задумчиво произнес Гарри, — но он не может быть настолько болен, он же добрался сюда…
— Мой брат работает личным помощником Сгорбса, — сообщил Сириусу Рон. — Он утверждает, что у мистера Сгорбса переутом