— Что ж, вы, очевидно, знаток своего дела, — сказала Амбридж, ставя очень заметную галочку в блокноте.
Гарри не понравилось, что она с нажимом произнесла «вы», и еще меньше понравился вопрос, адресованный Гойлу:
— Я слышала, в классе были травмы.
Гойл глупо ухмыльнулся. С ответом выскочил Малфой:
— У меня. Меня полоснул гиппогриф.
— Гиппогриф? — повторила профессор Амбридж, деловито записывая.
— Из-за его же глупости: надо было слушаться преподавателя, — сердито вставил Гарри.
Рон и Гермиона застонали. Амбридж медленно повернулась к Гарри.
— Еще один вечер после уроков, — нежно сказала она. — Ну что ж, большое спасибо, профессор Граббли-Дерг, думаю, мне все ясно. Вам сообщат результаты инспекции в течение десяти дней.
— Прекрасно, — сказала Граббли-Дерг, и Амбридж отправилась по лужайке к замку.
Гарри вышел из кабинета Амбридж около полуночи; рука кровоточила так, что пропитался шарф, которым он ее обвязал. Он думал, что в гостиной уже никого не будет, но его ждали там Рон и Гермиона. Он обрадовался, тем более что Гермиона была настроена не критически, а сочувственно.
— На, — взволнованно сказала она, подвинув к нему мисочку с желтой жидкостью. — Это процеженная настойка маринованных щупальцев растопырника, должна помочь.
Гарри опустил окровавленную руку в миску и ощутил чудесное облегчение: боль прошла. Живоглот с громким мурлыканьем вился вокруг его ног, потом вспрыгнул на колени и улегся.
— Спасибо, — с чувством сказал Гарри, почесывая левой рукой кота между ушей.
— Все-таки ты должен пожаловаться на это, — тихо сказал Рон.
— Нет, — отрезал Гарри.
— Макгонагалл взбесилась бы, если б узнала.
— Да, наверное, — согласился Гарри. — И сколько, ты думаешь, времени понадобится Амбридж, чтобы издать еще один декрет: кто пожалуется на генерального инспектора, будет немедленно исключен?
Рон открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел слов и промолчал.
— Страшная женщина, — заявила Гермиона. — Страшная. Я как раз говорила Рону перед твоим приходом — надо с этим что-то делать.
— Я предложил яд, — угрюмо сказал Рон.
— Нет… Объяснить, что она никудышный преподаватель, что мы не научимся у нее защите.
— Да что мы можем? — Рон зевнул. — Поздно. Она получила место, и ее не уберут. Фадж этого не допустит.
— Знаете… — нерешительно начала Гермиона, — я сегодня подумала… — она с опаской взглянула на Гарри, — я подумала, что, может быть, пора нам самим… самим этим заняться.
— Чем заняться? — подозрительно спросил Гарри, продолжая купать руку в настойке растопырника.
— Самим учиться защите от Темных искусств.
— Да брось ты, — заныл Рон. — Не хватало нам работы. Ты понимаешь, что мы с Гарри опять отстали с домашними заданиями, а ведь только вторая неделя идет.
— Но это поважнее домашних заданий! — сказала Гермиона.
Гарри и Рон вытаращились на нее.
— А я-то думал, важнее ничего на свете нет! — сказал Рон.
— Глупости. Конечно, есть, — сказала Гермиона, и Гарри увидел с испугом, что лицо ее вспыхнуло такой же страстью, с какой она говорила об освобождении эльфов. — Гарри правильно сказал на первом уроке у Амбридж: мы должны подготовиться к тому, что нас ждет за стенами школы. Мы должны уметь защитить себя. Если мы ничему не научимся за год…
— Много ли мы можем сами? — устало возразил Рон. — Ну ладно, пойдем в библиотеку, посмотрим заклятия, попробуем упражняться, и что?
— Нет, я согласна, мы уже прошли ту стадию, когда можно учиться только по книгам, — сказала Гермиона. — Нам нужен учитель, настоящий, чтобы показал нам, как пользоваться заклинаниями, и поправил, если будем ошибаться.
— Если ты о Люпине… — начал Гарри.
— Нет, нет, не о Люпине, — сказала Гермиона. — Он занят в Ордене, да и часто встречаться с ним мы не сможем — только в Хогсмиде по выходным.
— Тогда кто же? — нахмурясь, спросил Гарри.
Гермиона глубоко вздохнула:
— Разве не ясно? Ты, Гарри.
Наступило молчание. Ночной ветерок шевельнул окна за спиной Рона, пламя в камине качнулось.
— Что — я?
— Ты будешь учить нас защите от Темных искусств.
Гарри уставился на нее. Потом повернулся к Рону, ожидая встретить такой же раздраженный взгляд, какими они порой обменивались, когда Гермиона начинала рассуждать о невероятных проектах вроде защиты прав эльфов. Но, к своему ужасу, в глазах Рона он не прочел досады, Рон нахмурился и напряженно думал. Потом сказал:
— Это мысль.
— Какая мысль? — спросил Гарри.
— Чтобы ты нас учил.
— Но…
Гарри заулыбался — он решил, что над ним подшутили.
— Я же не учитель. Я не могу…
— Гарри, из учеников ты лучший по защите от Темных искусств, — сказала Гермиона.
— Я? — Улыбка на его лице стала еще шире. — Ты же обошла меня на всех испытаниях…
— На самом деле, нет, — спокойно возразила Гермиона. — На третьем курсе ты был лучшим — это были первые настоящие испытания, и первый учитель, который знал предмет. Но я не об уроках говорю! Вспомни что ты сделал!
— Что я сделал?
— Я не уверен, что хочу такого тупого учителя, — с ехидной улыбкой сказал Рон Гермионе. И, повернувшись к Гарри: — Давай подумаем. — Он изобразил задумавшегося тупицу Гойла. — Ага, в первый год ты спас от Сам-Знаешь-Кого философский камень.
— Просто повезло, — сказал Гарри, — не от умения…
— Во второй год ты убил василиска и уничтожил Реддла.
— Да, но если бы не явился Фоукс…
— В третий год, — Рон повысил голос, — ты отразил сотню дементоров…
— Ты же знаешь — по чистой случайности, если бы не маховик времени…
— В прошлом году, — Рон почти кричал, — ты снова схватился с Сам-Знаешь-Кем.
— Да послушай же. — Гарри начал сердиться, потому что улыбалась уже и Гермиона. — Вы можете послушать? Все это звучит очень красиво, но мне просто везло — половину времени я сам не понимал, что делаю, ничего не планировал, действовал вслепую и почти всегда мне помогали.
Рон и Гермиона по-прежнему улыбались, и Гарри сердился все больше, хотя сам не понимал, почему так сердится.
— Что вы смеетесь, как будто лучше меня знаете? Я там был или кто? Я знаю, что там было, понятно? И выпутался не потому, что блестяще владею защитой от Темных искусств, а потому… потому, что помощь приходила вовремя или правильно угадывал… все делал наобум, не соображая… КОНЧАЙТЕ РЖАТЬ!
Миска с настойкой растопырника упала на пол и разбилась. Гарри только теперь осознал, что стоит, — он даже не заметил, как встал. Живоглот юркнул под диван.
Друзья уже не улыбались.
— Вы не знаете, что это такое! Вы никогда с ним не сталкивались! Думаете, просто запомнил пяток заклинаний и пустил в него, как на уроке? Ты все время знаешь, что между тобой и смертью — ничего, кроме… твоих мозгов, или смелости, или чего там еще… Трудно не потерять рассудка, сознавая, что через микросекунду — конец или пытка… Или друзья умирают у тебя на глазах… Ничему такому нас в классах не учили, не объясняли, как с этим быть, а вы тут сидите с таким видом, как будто перед вами умненький мальчик, а Диггори был глуп, все не так сделал… Вы просто не понимаете, что это вполне мог быть я, и так бы и случилось, если бы не был нужен Волан-де-Морту.
Рон опешил:
— Ничего такого мы не говорили. И Диггори никто не винил, ты все неправильно… — Он беспомощно посмотрел на Гермиону тоже изумленную.
— Гарри, — робко сказала она, — неужели ты не понимаешь? Ведь именно поэтому мы и просим тебя… Мы хотим знать, каково это — очутиться лицом к лицу с Во… Волан-де-Мортом.
Она впервые произнесла имя Волан-де-Морта, и это больше, чем ее слова, охладило Гарри. Все еще тяжело дыша, он опустился в кресло и только тут почувствовал, что рука опять страшно разболелась. Он пожалел, что разбил миску с настойкой растопырника.
— Подумай об этом, — тихо сказала Гермиона. — Ладно?
Гарри не знал, что сказать. Ему уже было стыдно за свою вспышку. Он кивнул, хотя и плохо понимал, на что соглашается.
Гермиона поднялась и, стараясь, чтобы это прозвучало как можно естественнее, сказала:
— Ну, я пошла спать.
Рон тоже встал.
— Идем? — неуверенно обратился он к Гарри.
— Да… Сейчас. Только уберу.
Гарри показал на разбитую миску. Рон кивнул и ушел.
— Репаро, — Гарри направил волшебную палочку на осколки. Они соединились, как будто ничего и не разбивалось, но вернуть настойку в миску было невозможно.
Он вдруг ощутил такую усталость, что захотелось снова упасть в кресло и уснуть. Но он себе этого не позволил и пошел наверх вслед за Роном. Ночью его опять тревожили сны с длинными коридорами и запертыми дверьми, и, когда он проснулся утром, шрам саднил.
Глаав 16В «КАБАНЬЕЙ ГОЛОВЕ»
Две недели Гермиона не заводила разговора о том, чтобы Гарри учил их защите от Темных искусств. Наказания у Амбридж закончились (он сомневался, что врезавшиеся в руку слова когда-нибудь сотрутся полностью). Рон побывал еще на четырех тренировках, и на последних двух на него не кричали. Все трое сумели добиться исчезновения мышей на трансфигурации (Гермиона научилась даже убирать котят). Но бурным ветреным вечером в конце сентября, когда они втроем сидели в библиотеке, ища сведения об ингредиентах для зелья у Снегга, тема эта всплыла снова.
— Слушай, Гарри, — вдруг сказала Гермиона, — ты больше не думал о защите от Темных искусств?
— Думал, конечно, — сварливо отозвался Гарри. — Как тут не думать, когда нас учит эта карга.
— Нет, насчет того, о чем мы с Роном тебя…
Рон бросил на нее тревожный, угрожающий взгляд. Она в ответ нахмурилась.
— Ладно, о чем я тебя просила, — учить нас.
Гарри медлил с ответом. Он сделал вид, будто вчитывается в страницу «Азиатских противоядий», — ему не хотелось делиться своими мыслями.
А передумал он за две недели немало. Порой — как и в первую ночь, когда об этом заговорила Гермиона, — идея казалась ему безумной. Но иногда начинал думать о заклинаниях, которые помогли ему больше всего при встречах с Темными существами и Пожирателями смерти, и подсознательно строил планы уроков…