— Нельзя же упрекать его за то, что ему охота проветриться, — сказал Рон, когда Гарри поделился с ним и Гермионой своими опасениями. — Ведь он в бегах уже два года — счастье, конечно, небольшое, но, по крайней мере, он был на воле, правда? А сейчас сидит взаперти с этим жутким эльфом.
Гермиона посмотрела на него с осуждением, но не ответила на выпад против Кикимера.
— Беда в том, — сказала она Гарри, — что пока Вол… Волан-де-Морт — да успокойся, Рон, — не объявится, Сириус должен скрываться, так? В дурацком Министерстве не поймут, что Сириус невиновен, покуда не признают, что Дамблдор всегда говорил о нём правду. И когда эти дураки начнут ловить настоящих Пожирателей смерти, станет ясно, что Сириус не из них. Во-первых, на нём нет метки…
— Не думаю, что у Сириуса хватит глупости опять прийти, — успокоил их Рон. — Дамблдор будет страшно недоволен, а Сириус прислушивается к Дамблдору даже когда это ему поперёк.
Но вид у Гарри по-прежнему был озабоченный, и Гермиона попыталась его отвлечь:
— Слушай, мы с Роном прикинули, кто из ребят захотел бы учиться настоящей защите, поспрашивали их, и кое-кто проявил интерес. Мы назначили им встречу в Хогсмиде.
— Хорошо, — рассеянно согласился Гарри, всё ещё думавший о Сириусе.
— Не беспокойся, — тихо сказала Гермиона, — у тебя и без Сириуса забот невпроворот.
Она была права: он едва успевал с домашними заданиями, хотя теперь, когда ежевечерние отсидки у Амбридж кончились, ему стало гораздо легче. Рон даже больше отстал: помимо тренировок дважды в неделю вместе с Гарри, время отнимали и обязанности старосты. Гермиона же, изучавшая больше предметов, чем они, не только справлялась с домашними заданиями, но и успевала вязать одежду для эльфов. Надо сказать, она совершенствовалась: ещё чуть-чуть, и носки уже можно будет отличить от шапок.
Утро вылазки в Хогсмид выдалось ясное, но ветреное. После завтрака они выстроились в очередь перед Филчем, а он сверялся с длинным списком учеников, получивших разрешение родителей или опекунов посещать деревню. Если бы не Сириус, виновато подумал Гарри, ему не попасть бы туда.
Когда он подошёл к Филчу, смотритель сильно втянул носом воздух, словно ожидая что-то унюхать. Потом кивнул, отчего его щёки задрожали, и Гарри прошёл дальше на каменные ступени, под яркое, прохладное солнце.
— Чего это Филч тебя обнюхивал? — спросил Рон, когда они втроём зашагали по широкой дорожке к воротам.
Гарри усмехнулся:
— Проверка на навозные бомбы. Я забыл вам сказать…
И он поведал о том, как отправил письмо Сириусу, а через минуту ворвался Филч и потребовал показать письмо. К его удивлению, Гермиону заинтересовало это происшествие — и гораздо больше, чем его самого.
— Ему донесли, что ты заказываешь навозные бомбы? Но кто мог донести?
— Не знаю. — Гарри пожал плечами. — Может, Малфой решил подшутить.
Они прошли между высокими каменными колоннами с крылатыми вепрями и свернули влево, на дорогу к деревне. Ветер трепал им волосы, бросал на глаза.
— Малфой? — усомнилась Гермиона. — Да… может быть.
И до самой деревни пребывала в задумчивости.
— Куда пойдём? — спросил Гарри. — В «Три метлы»?
— Ну нет, — очнувшись, сказала Гермиона. — Там всегда битком народу и шумно. Я сказала остальным: встречаемся в «Кабаньей голове» — этот трактир не на главной дороге… По-моему, подозрительное место, но ученики туда обычно не ходят, и нас не подслушают.
Они прошли по Главной улице мимо магазина волшебных шуток «Зонко», увидев там, естественно, Фреда и Джорджа с Ли Джорданом, мимо почты, откуда через правильные интервалы вылетали совы, и завернули в переулок, в конце которого стоял трактирчик. На ржавой скобе над дверью висела облезлая деревянная вывеска с изображением отрубленной головы кабана, с которой текла кровь на белую скатерть. Вывеска скрипела на ветру. Троица остановилась перед дверью в нерешительности.
— Идём? — робея, сказала Гермиона. Гарри шагнул первым.
Внутри было совсем не так, как в «Трёх мётлах», большом баре, тёплом и сияющем чистотой. Трактир «Кабанья голова» представлял собой убогую, грязную комнатку, чем-то насквозь пропахшую, скорее всего, козлами. Окна эркера покрывал такой слой сальной грязи, что дневной свет едва просачивался в комнату, и освещалась она огарками свечей, расставленными на грубых деревянных столах. Пол, на первый взгляд земляной, оказался каменным, с вековыми наслоениями грязи. Гарри вспомнил первый год и рассказ Хагрида о том, как он выиграл здесь драконье яйцо у незнакомца в капюшоне. «В „Кабаньей голове“ встретишь много всякого чудного народа», — сказал он тогда. Гарри ещё удивился, почему Хагриду не показалось странным, что незнакомец прятал лицо, но теперь он увидел, что здесь, похоже, принято его прятать. У одного голова была вся обмотана грязными бинтами с щелью на месте рта, куда он вливал стакан за стаканом какую-то жгучую дымящуюся жидкость. У окна двое в капюшонах — и если бы они не разговаривали с сильным йоркширским акцентом, Гарри, пожалуй, принял бы их за дементоров. А в тёмном углу возле очага сидела колдунья в густой чёрной вуали, достававшей до туфель, и виден был только кончик её носа, поскольку выпирал из-под вуали.
— Не знаю, Гермиона, — пробормотал Гарри, когда они шли к стойке. Особенно его заинтересовала колдунья. — Тебе не приходит в голову, что под вуалью может прятаться Амбридж?
Гермиона кинула на неё оценивающий взгляд.
— Амбридж меньше ростом. И если даже придёт сюда, она никак не сможет нам помешать. Я дважды и трижды перечла правила школы. Мы ничего не нарушили. Специально спросила профессора Флитвика, можно ли ученикам бывать в «Кабаньей голове», и он сказал «да», но очень советовал приходить со своими стаканами. Я просмотрела всё, что говорится об учебных кружках и группах домашних заданий, — они разрешены. Просто не стоит, по-моему, делать это демонстративно.
— Ну да, — сухо подтвердил Гарри, — тем более что ты затеваешь не группу по домашним заданиям.
Из задней комнаты к ним подошёл бармен, склочного вида старик с длинными седыми волосами и бородой. Он был высок и худ и показался Гарри смутно знакомым.
— Ну? — буркнул он.
— Три сливочных пива, пожалуйста, — сказал Гарри. Бармен достал откуда-то снизу три очень грязных, очень пыльных бутылки и со стуком поставил на стойку.
— Шесть сиклей.
— Я заплачу, — быстро сказал Гарри и отдал ему серебро.
Взгляд бармена скользнул по нему и задержался на шраме. Потом старик отвернулся и скинул деньги в старинную деревянную кассу, ящик которой открылся сам собой. Гарри, Рон и Гермиона ушли к самому дальнему столу, сели там и огляделись. Забинтованный постучал костяшками по стойке и получил ещё стакан дымящегося питья.
— Знаете что? — Рон окинул бар восторженным взглядом. — Мы можем заказать здесь всё, что захотим. Старикан подаст нам что угодно, ему плевать. Я всегда хотел попробовать огненного виски.
— Ты же староста! — возмутилась Гермиона.
— Ах, да. — Улыбка его погасла.
— Так кто, говоришь, собирался прийти? — Гарри сковырнул ржавую крышку с бутылки и сделал глоток.
— Да два-три человека. — Гермиона взглянула на часы и с нетерпением обернулась к двери. — Я просила их прийти в это время, и место они должны знать… О, смотрите, это, наверное, они.
Дверь распахнулась. Сноп пыльного солнечного света разрезал комнату надвое и потух — дверной проём загородила целая толпа.
Первыми вошли Невилл с Дином и Лавандой, за ними сразу — Парвати и Падма Патил вместе с Чжоу (желудок у Гарри сделал сальто) и одной из её вечно хихикающих подруг, потом одна и с мечтательным видом, словно забрела сюда случайно, Полумна Лавгуд; потом Кэти Белл, Алисия Спиннет и Анджелина Джонсон, Колин и Деннис Криви, Эрни Макмиллан, Джастин Финч-Флетчли, Ханна Эббот, девочка из Пуффендуя с длинной косой — Гарри не знал её имени; три парня из Когтеврана — насколько помнил Гарри, их звали Энтони Голдстейн, Майкл Корнер и Терри Бут; Джинни, а за ней высокий курносый блондин, в котором Гарри узнал игрока команды Пуффендуя. Замыкали процессию Фред и Джордж Уизли со своим другом Ли Джорданом — у всех троих были большие бумажные мешки с товарами от «Зонко».
— Два-три человека? — севшим голосом передразнил Гарри. — Два-три человека?
— Ну, идея оказалась привлекательной, — радостно сообщила Гермиона. — Рон, не подтащишь стулья?
Бармен, вытиравший стакан тряпкой, такой грязной, как будто её никогда не стирали, прервал свою деятельность. Наверное, он в жизни не видел столько посетителей.
— Здравствуйте, — сказал Фред, первым подошедший к стойке. Он быстро пересчитал спутников. — Можно нам… двадцать пять сливочного пива?
Бармен уставился на него, потом, с досадой бросив тряпку, словно помешали какому-то важному его занятию, начал таскать из-под стойки пыльные бутылки.
Фред передавал их ребятам.
— Угощайтесь. И раскошеливайтесь. У меня золота на всех не хватит.
Гарри оцепенело наблюдал, как гости, весело болтая, разбирают пиво и достают из мантий монеты. Он всё ещё не мог поверить, что собрались тут ради него, и вдруг, похолодев, подумал: от него ждут речи. Он повернулся к Гермионе:
— Что ты им наговорила? Чего они ждут?
— Я же тебе сказала: просто хотят тебя послушать, — успокоила его Гермиона. Но Гарри продолжал испепелять её взглядом, и она торопливо добавила: — От тебя пока ничего не требуется, я сперва сама скажу.
— Привет, Гарри, — сияя, сказал Невилл и сел напротив. Гарри улыбнулся в ответ, но ничего не сказал — во рту у него пересохло. Чжоу только улыбнулась и села справа от Рона. Её подруга, кудрявая рыжеватая блондинка, не улыбалась, она наградила Гарри недоверчивым взглядом, словно говоря: моя бы воля, я бы вообще сюда не пришла.
По двое, по трое вновь прибывшие рассаживались вокруг Гарри, Рона и Гермионы, кто взволнованно, кто с любопытством. Полумна Лавгуд мечтательно глядела в пространство. Когда все расселись, разговоры стихли. Все взгляды обратились на Гарри.