Когда дверь закрылась и последний ученик уселся на пенёк рядом с мусорной корзиной, Флоренц повёл рукой, приглашая всех ещё раз оглядеть комнату.
— Профессор Дамблдор, — сказал Флоренц, когда все утихли, — любезно оборудовал этот класс в духе моей привычной среды обитания. Я предпочёл бы учить вас в Запретном лесу, который до понедельника был моим домом… однако теперь это уже невозможно.
— Простите… э… сэр… — робко спросила Парвати, подняв руку, — а почему? Мы ходили туда с Хагридом, мы не боимся!
— Дело не в вашей смелости, а в моём положении, — сказал Флоренц. — Мне нельзя вернуться в лес. Моё стадо изгнало меня.
— Стадо? — смущённо повторила Лаванда, и Гарри понял, что она подумала о коровах. — То есть… а-а! — Её лицо просветлело. — Так значит, вас много? — недоверчиво спросила она.
— Вас тоже вырастил Хагрид, как фестралов? — жадно спросил Дин.
Флоренц очень медленно повернул к нему голову, и Дин сразу понял, что сморозил страшную глупость.
— Я не… не хотел… извините, — выдавил из себя он и умолк.
— Кентавры — не слуги и не игрушки людей, — спокойно сказал Флоренц. Наступила пауза, затем Парвати снова подняла руку.
— Простите, сэр… а за что другие кентавры вас прогнали?
— За то, что я согласился стать вашим учителем по просьбе Дамблдора, — ответил Флоренц. — Они считают это предательством.
Теперь Гарри вспомнил, как почти четыре года назад кентавр Бейн кричал на Флоренца, усадившего Гарри к себе на спину; тогда он обозвал своего сородича «безмозглым мулом». «Уж не Бейн ли, — подумал Гарри, — лягнул Флоренца в грудь?»
— Давайте начнём, — сказал Флоренц. Он взмахнул длинным белым хвостом, поднял руку к листвяному пологу над головой, затем медленно опустил её. Свет в комнате ещё больше померк, так что они очутились как бы в вечернем лесу, и на потолке зажглись звёзды. По классу прокатился вздох изумления, а Рон отчётливо прошептал: «Неслабо!»
— Лягте на спину, — спокойным голосом сказал Флоренц, — и посмотрите на небо. Те, кто умеет видеть, могут прочесть там судьбы наших народов.
Гарри растянулся на мху и уставился в потолок. Ему подмигнула оттуда маленькая красная звёздочка.
— Я знаю, что вы проходили названия планет и их спутников по астрономии, — снова раздался невозмутимый голос Флоренца, — и что вы составляли карты передвижения звёзд по небу. Кентавры много веков пытались разгадать тайны этих перемещений. Наш опыт учит, что иногда по небесным картинам можно прозревать будущее…
— Профессор Трелони занималась с нами астрологией! — возбуждённо сказала лежащая на спине Парвати, вытянув руку вверх. — Марс вызывает катастрофы, ожоги и всякое такое, а когда он стоит под углом к Сатурну, как сейчас, — она начертила над собой прямой угол, — это значит, что мы должны быть особенно осторожны в обращении с горячими предметами…
— Всё это чепуха, выдуманная людьми, — спокойно промолвил Флоренц.
Рука Парвати бессильно шлёпнулась на пол.
— Мелкие травмы, крошечные человеческие беды, — сказал Флоренц, с мягким постукиванием перебирая копытами. — Для огромной вселенной это не больше, чем муравьиная суета, и движение планет никак на них не влияет.
— Профессор Трелони… — снова начала Парвати уязвлённо и негодующе.
— Всего лишь человек, — просто сказал Флоренц. — И потому не может избавиться от шор и оков, мешающих вашему роду.
Гарри чуть-чуть повернул голову, чтобы посмотреть на Парвати. Она и несколько учеников, лежащих по соседству с ней, выглядели глубоко оскорблёнными.
— Возможно, у Сивиллы Трелони и вправду есть дар предвидения, — продолжал Флоренц, прохаживаясь перед ними; Гарри слышал, как его хвост с лёгким свистом рассекает воздух, — но по большей части она напрасно тратит своё время на глупую ворожбу, порождение человеческого самодовольства. Я же пришёл сюда, чтобы обучить вас мудрости кентавров, беспристрастной и объективной. Мы ищем в небесах признаки великих перемен, приливов и отливов зла, которые порой отражаются там. Иногда понять то, что мы видим, удаётся только спустя десяток лет.
Флоренц указал на красную звёздочку прямо над Гарри.
— В прошлом десятилетии приметы говорили о том, что в волшебном мире наступил всего лишь краткий перерыв между двумя войнами. Марс, вестник битвы, ярко светит над нами, а это значит, что вскоре борьба должна разразиться снова. Когда именно, кентавры пробуют предсказать, сжигая специально подобранные травы и листья и наблюдая за их дымом и пламенем…
Это был самый необычный из всех уроков, на которых довелось побывать Гарри. Они и впрямь жгли на классном полу шалфей и листья мальвы, и Флоренц велел им вглядеться в едкий дым и попытаться различить там определённые формы и образы, но при этом, похоже, совершенно не огорчился, когда никто из них не увидел ни одного из описанных им знаков, — он сказал, что людям редко удаётся овладеть этим искусством, что кентавры осваивают его годами, а напоследок заявил, что слишком уж доверять таким вещам тоже глупо, поскольку в них порой ошибаются и сами кентавры. Он не походил ни на кого из знакомых Гарри преподавателей. Казалось, главное для него — не научить их тому, что знал он сам, а втолковать им, что никакое знание, даже нечеловеческое, не может быть абсолютным.
— Не скажешь, что он хоть в чём-то уверен по-настоящему, — тихонько сказал Рон, когда они тушили свой костерок из листьев мальвы. — Я в том смысле, что неплохо бы узнать что-нибудь более конкретное об этой скорой войне, как по-твоему?
В коридоре, прямо над классной дверью, прозвенел звонок, и все подскочили; Гарри совершенно забыл, что они по-прежнему в замке, а вовсе не в глухом лесу. Ученики потянулись наружу — вид у них был такой, словно они ещё не успели толком очнуться.
Гарри с Роном уже собрались выйти вслед за ними, как вдруг Флоренц сказал:
— Пожалуйста, Гарри Поттер, на два слова.
Гарри обернулся, и кентавр шагнул к нему. Рон замешкался.
— Вам тоже можно остаться, — сказал ему Флоренц. — Только закройте дверь.
Рон поспешил выполнить просьбу.
— Вы ведь друг Хагрида, Гарри Поттер? — сказал кентавр.
— Да, — ответил Гарри.
— Тогда предупредите его от меня. Его план не работает. Лучше ему оставить свои попытки.
— Оставить попытки? — тупо повторил Гарри.
— Да, потому что его план не работает, — кивнув, подтвердил Флоренц. — Я бы и сам предупредил Хагрида, но я изгнанник — теперь мне было бы неразумно приближаться к Лесу… У Хагрида и так немало хлопот — не хватает ему ещё битвы кентавров.
— Но… что Хагрид пытается сделать? — тревожно спросил Гарри.
Флоренц бесстрастно посмотрел на него.
— Недавно Хагрид оказал мне большую услугу, — ответил он, — да и прежде я искренне уважал его за любовь ко всем живым существам. Я не выдам его тайны. Но Хагрида нужно привести в чувство. Его план не работает. Скажите ему это, Гарри Поттер. Желаю вам удачи.
Радость, которую испытал Гарри после опубликования в «Придире» своего интервью, давным-давно испарилась. Скучный март сменился ветреным апрелем, и его жизнь опять превратилась в нескончаемую череду забот и проблем.
Амбридж по-прежнему посещала все занятия по уходу за магическими существами, поэтому выполнить поручение Флоренца было очень трудно. Наконец Гарри умудрился сделать это, притворившись, что забыл свою книжку «Фантастические звери и места их обитания», и вернувшись назад после урока. Когда он передал Хагриду предостережение Флоренца, лесничий воззрился на него заплывшими, подбитыми глазами, явно растерянный, однако вскоре, похоже, снова пришёл в себя.
— Славный малый этот Флоренц, — хрипло сказал он, — только не знает он, чего говорит. Всё у меня получается, вот оно как.
— Что ты задумал, Хагрид? — серьёзно спросил Гарри. — Тебе ведь надо быть осторожным: Амбридж уже выгнала Трелони, и это, по-моему, только начало. Если ты сделаешь что-нибудь запрещённое, она тебя…
— Есть вещи поважней, чем сохранить работу, — сказал Хагрид, хотя руки его при этом слегка задрожали и тазик с помётом нарлов грохнулся на пол. — Ты насчёт меня того, не волнуйся; иди себе, он парень-то ничего.
Гарри волей-неволей пришлось оставить Хагрида, который принялся убирать рассыпанный помёт, но на душе у него по дороге к замку скребли кошки.
А тем временем, как ни уставали напоминать им преподаватели и Гермиона, СОВ неуклонно приближались. Все пятикурсники в разной степени страдали от стресса, однако Ханна Эббот первой получила от мадам Помфри успокаивающую настойку, когда вдруг ударилась в слёзы на травологии и заявила в промежутках между всхлипами, что она слишком тупа, в жизни не сдаст экзаменов и потому хочет сейчас же бросить школу.
Если бы не ОД, Гарри пришлось бы совсем туго. Иногда ему казалось, что он живёт только ради этих часов в Выручай-комнате, ради этого изнурительного труда, который тем не менее приносил ему истинное удовлетворение: всякий раз, глядя на своих товарищей и видя, как далеко они продвинулись, Гарри ощущал прилив гордости. Порой он гадал, как поведёт себя Амбридж, когда все члены ОД получат на экзамене по защите от Тёмных искусств отметку «превосходно».
Они наконец приступили к работе над Патронусами, о чём все мечтали уже давно, хотя Гарри старался почаще напоминать ребятам, что создать Патронуса посреди ярко освещённой классной комнаты гораздо проще, чем вызвать его при встрече, например, с тем же дементором.
— Да брось ты занудствовать! — весело воскликнула Чжоу, любуясь тем, как её Патронус, серебристый лебедь, парит под потолком Выручай-комнаты — дело было накануне Пасхи. — Они такие милашки!
— Важно не то, что они милашки, а то, что они способны защитить тебя, — терпеливо сказал Гарри. — Нам бы сюда боггарта или кого-нибудь вроде него: я сам впервые вызвал Патронуса, когда боггарт притворился дементором, и благодаря этому научился…
— Но это было бы страшно! — сказала Лаванда, палочка которой испускала клубы серебряного дыма. — И у меня… до сих пор… не получается! — сердито добавила она.