- И я подумала о том же, - энергично закивала Гермиона. – Гарри, а можно нам…?
- Конечно, - слегка растерявшись, ответил Гарри.
Рон с Гермионой тотчас начали вскрывать конверты.
- Тут письмо от какого-то парня, который считает, что у тебя крыша поехала, - сообщил Рон, бросив взгляд на послание. – Впрочем, что с него взять…
- А эта особа рекомендует тебе пройти курс лечения Шок-заклятьями в больнице Св. Мунго, - расстроилась Гермиона и скомкала второе письмо.
- А с этим, похоже, все в порядке, - с расстановкой проговорил Гарри, вчитываясь в длинное послание от некой волшебницы из Пейсли. - Слушайте-ка, она заявляет, что верит мне!
- Вот этот тип все никак не может определиться, - подал голос Фред, с азартом влившийся в процесс распечатывания конвертов. – Пишет, что ты не производишь впечатление умалишенного, но, с другой стороны, ему как-то не хочется верить в возрождение Сами-Знаете-Кого, поэтому теперь он в полной растерянности… И стоило ради этого переводить пергамент…
- Гарри, а вот еще один, кого тебе удалось склонить на свою сторону! – взволнованно воскликнула Гермиона. – «Прочитав эту историю в вашем изложении, я вынужден был признать, что «Ежедневный прорицатель» был крайне предвзят по отношению к вам… Какой бы невыносимой ни была для меня мысль о возрождении Того-Кого-Нельзя-Называть, мне придется согласиться с тем, что вы говорите правду…». Это замечательно!
- Еще один уверен, что ты несешь пургу, - сказал Рон, бросив через плечо смятое письмо, - зато вот эта дамочка теперь в лагере твоих сторонников и считает тебя прямо-таки героем… Она и фотографию свою прислала… Вот это да!
- Что тут у нас происходит? - раздался тоненький голосок, насквозь пропитанный фальшивой сладостью.
Гарри оторвал глаза от пачки писем, которую держал в руках. Позади Фреда и Блажены стояла профессор Амбридж и вылупленными жабьими глазами изучающе оглядывала беспорядочное смешение сов и писем на столе перед Гарри, а за ее спиной толпились любопытствующие ученики, с интересом наблюдая за происходящим.
- Откуда такое количество писем, мистер Поттер? – с подозрением спросила Амбридж.
- Теперь и это тоже считается преступлением? – громогласно встрял Фред. – Получение почты?
- Поаккуратнее в выражениях, мистер Уизли, иначе мне придется наложить на вас дисциплинарное наказание, - пригрозила Амбридж. – Что скажете, мистер Поттер?
Гарри колебался, хотя и понимал, что ему не удастся долго утаивать от нее свой поступок; она все равно увидит номер «Каламбуриста» с его интервью, это лишь вопрос нескольких дней.
- Я получаю письма по следам своего интервью, - ответил наконец Гарри. – О том, что со мной произошло в июне прошлого года.
По непонятной ему самому причине он метнул взгляд на Высочайший стол. Ему почудилось, что буквально за секунду до этого Дамблдор внимательно наблюдал за ним, но, подняв глаза на Ректора, он обнаружил, что тот погружен в беседу с профессором Флитвиком.
- Интервью? – еще более тонким, переходящим в визг голосом переспросила Амбридж. – Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что отвечал на вопросы, которые задавала мне репортер, - ответил Гарри. – Это здесь…
И он метнул в нее журнал. Она поймала его на лету и впилась глазами в обложку. Ее белое обрюзгшее лицо покрылось уродливыми лиловыми пятнами.
- Когда это случилось? – спросила она, и ее голос чуть дрогнул.
- В прошлые выходные в Кабаньих Лужках, - сказал Гарри.
Амбридж подняла на него глаза, до бела раскалившись от злости и комкая журнал трясущимися толстыми пальцами.
- Походы в Кабаньи Лужки для вас закончились, мистер Поттер, - прошипела она. – Как вы посмели… как дерзнули… - Она перевела дыхание. – Я сил не жалела, пытаясь внушить вам, что лгать нельзя. Однако мои уроки, похоже, недостаточно глубоко запечатлелись в вашем сознании. Пятьдесят штрафных баллов Гриффиндору и еще неделя дисциплинарных наказаний.
Она удалилась под молчаливыми взглядами учеников, прижимая к груди «Каламбурист».
Еще до обеда в школе появились громадные извещения, которые развесили не только на факультетских досках объявлений, но также в коридорах и классных комнатах.
УКАЗ
ВЕРХОВНОГО РЕВИЗОРА ХОГВАРТСА
Любой учащийся, у которого будет найден журнал «Каламбурист», подлежит отчислению из школы.
Данный Указ издан на основании
Декрета об Образовании № 27
Подписано: Долорес Джейн Амбридж, Верховный Ревизор
Всякий раз как взгляд Гермионы вылавливал какое-нибудь из этих объявлений, на ее лице появлялась сияющая улыбка.
- Чему ты так радуешься? – в недоумении спросил Гарри.
- Ах, Гарри, неужели ты не понимаешь? – тихо проговорила она. – Амбридж сделала то единственное, что теперь уже точно заставит всех учеников до последнего прочитать твое интервью – она запретила журнал!
Судя по всему, Гермиона оказалась права. В течение дня Гарри ни разу не заметил, чтобы где-либо мелькнул хотя бы краешек запрещенного номера «Каламбуриста», однако тем же вечером все в школе шепотом цитировали его друг другу: в коридорах, перед тем как войти в класс, на задних партах во время уроков, за обедом и даже в туалетах для девочек. По признанию Гермионы, когда она на минутку забежала в туалет перед древними рунами, об этом шушукались во всех кабинках.
- А потом они увидели меня, и поскольку ни для кого не секрет, что мы с тобой знакомы, они набросились на меня с вопросами, - рассказывала Гермиона, и в ее глазах играли огоньки. – По-моему, Гарри, они тебе поверили, я, правда, думаю, что ты смог их убедить!
Тем временем профессор Амбридж вышагивала по школе, останавливая всех подряд без разбора с требованием предъявить учебники и вывернуть карманы. Гарри не сомневался, что она ищет журнал «Каламбурист», однако ученики неизменно оказывались на несколько ходов впереди. Они накладывали чары на страницы с интервью Гарри, и те либо представлялись учебными текстами, либо магическим образом превращались в чистые листы. Действие чар прекращалось лишь в том случае, если их повторно желали прочитать сами владельцы страниц. И уже совсем скоро все до единого воспитанники Хогвартса ознакомились с содержанием интервью.
Само собой разумеется, что в соответствии с Декретом об Образовании № 26 преподавателям было запрещено всякое упоминание об интервью, и все же они изыскивали способ так или иначе выразить к нему свое отношение. Профессор Спраут пополнила общий фонд Гриффиндора на двадцать баллов лишь за то, что Гарри передал ей лейку; по окончании урока заклинаний профессор Флитвик с торжествующей улыбкой всучил ему коробку с сахарными мышами, которые тихонько попискивали, после чего шепнул «Т-с-с!» и унесся прочь; а профессор Трелони безудержно расплакалась на своем уроке и объявила ошарашенным ученикам и крайне раздраженной Амбридж, что Гарри вовсе не окончит свои дни в юном возрасте, а доживет до глубокой старости, займет пост Министра Магии и произведет на свет двенадцать детей.
Но самую большую радость Гарри испытал на следующий день, когда по пути на урок трансфигурации его перехватила Чо. Он и сам не успел понять, как рука Чо вдруг оказалась в его руке, и она прошептала ему на ухо:
- Я так обо всем сожалею, прости меня! Решиться на подобное интервью… Нужно иметь храбрость… Я не могла сдержать слез.
Прискорбно, конечно, что он опять невольно заставил ее плакать, но у него одновременно отлегло от сердца, оттого что ссора закончилась, и он окончательно растаял, когда Чо поцеловала его в щеку, прежде чем умчаться прочь. Не менее невероятное и радостное событие произошло у кабинета трансфигурации: едва он приблизился, как из группы одноклассников ему навстречу шагнул Шеймус.
- Я просто хочу сказать, - тихо промолвил он, сверля глазами дыру в левом колене Гарри, - что я тебе верю. И я отослал этот номер журнала маме.
Но своего апогея счастье Гарри достигло вскоре после обеда: зайдя в библиотеку, он увидел, как Малфой, Крэбб и Гойл, склонившись друг к другу, обсуждают что-то с длинным, нескладным пареньком, чье имя, как шепотом проинформировала его Гермиона, было Теодор Кротт. Пока Гарри бродил между книжными полками в поисках нужного учебника по неполному исчезновению, все они постоянно на него озирались, при этом Гойл угрожающе похрустывал костяшками пальцев, а Малфой нашептывал Крэббу нечто явно злонамеренное. Гарри отлично понимал, отчего они ведут себя подобным образом: ведь это он раскрыл информацию о том, что их отцы – Смертеглоды.
- А изюминка в том, - торжествующе шепнула Гермиона, когда они покинули библиотеку, - что никто из них и опровергнуть-то ничего не может, иначе придется признаться, что они читали интервью!
За ужином Блажена сообщила им, в качестве финального аккорда, что еще ни один номер «Каламбуриста» не раскупался с такой скоростью.
- Папа выпускает дополнительный тираж! – поведала она Гарри, до предела распахнув глаза от волнения. – Он просто поверить не может: уверяет, что даже мягкорогие шморгуны не возбуждают такого интереса, как твое интервью!
В тот вечер в Гриффиндорской гостиной Гарри был возведен в ранг героя. Фред и Джордж с риском для себя наложили Чары буйного роста на обложку «Каламбуриста» и вывесили ее на стену, и теперь гигантская голова Гарри глядела на происходящее в гостиной сверху вниз, изредка оглашая воздух всевозможными изречениями вроде «В Министерстве одни дебилы» или «Жри навоз, Амбридж» низким, гудящим голосом. Гермиона была не в восторге от их затеи и все время жаловалась, что это мешает ей собраться с мыслями; завершилось все тем, что она в состоянии крайнего раздражения раньше всех удалилась в спальню. Спустя пару часов и сам Гарри вынужден был признать, что в этой шутке и вправду мало смешного; это стало особенно очевидно, когда Говорливые чары начали выдыхаться, и теперь голова Гарри на плакате все чаще беспорядочно выкрикивала то «навоз», то «Амбридж», а голос становился все более и более тонким. От всего этого у Гарри разболелась голова, а шрам начал снова болезненно саднить. Гарри об