- Вон отсюда, и чтоб я больше вас здесь не видел!
Гарри бросился к двери, а над его головой взорвался стеклянный сосуд с дохлыми пауками. Рывком открыв дверь, он помчался по коридору и остановился только тогда, когда понял, что между ним и Снэйпом образовалась прослойка в три этажа. Привалившись к стенке и тяжело дыша, он потер руку, которая была теперь вся в синяках.
Ему совсем не улыбалось так рано возвращаться в Гриффиндорскую гостиную и делиться с Роном и Гермионой тем, свидетелем чего он только что стал. Он чувствовал себя таким подавленным и несчастным вовсе не из-за того, что на него накричали и швырнули ему вслед банку с пауками. В действительности, ему было хорошо знакомо, что значит прилюдное унижение, и он точно знал, какие чувства должен был испытывать Снэйп, подвергаясь издевательствам со стороны Джеймса, а если верить тому, что Гарри только что увидел в Архивариуме, его отец был именно таким, как его всегда характеризовал Снэйп: спесивым гордецом с неуемным самомнением.
Глава 29ИНСТРУКТАЖ ПО ВЫБОРУ ПРОФЕССИИ
- Но отчего все же прекратились твои уроки окклюменции? – спросила Гермиона, сдвинув брови.
- Я ведь уже объяснял, - отмахнулся Гарри. – Снэйп считает, что главный принцип я усвоил и теперь смогу продолжать и без его помощи…
- То есть, эти подозрительные сны тебе уже не снятся? – недоверчиво спросила Гермиона.
- Вроде того, - сказал Гарри, отводя глаза в сторону.
- На мой взгляд, Снэйп не должен прекращать занятий до тех пор, пока ты не убедишься, что способен контролировать свои сновидения! – возмущенно воскликнула Гермиона. – Тебе, Гарри, следует пойти к нему и попросить…
- Нет, - отрезал Гарри. – Давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо?
Шел первый день пасхальных каникул, и Гермиона, как это было у нее заведено, до вечера занималась составлением графиков подготовки к экзаменам для всех троих. Гарри с Роном молча смирились, поскольку возражать было бессмысленно, к тому же это и в самом деле могло оказаться нелишним.
Известие о том, что до экзамена осталось всего шесть недель, повергло Рона в состояние шока.
- Тебя это застало врасплох? Как такое возможно? – допрашивала его Гермиона, постукивая палочкой по графику Рона, отчего квадратики окрашивались в цвета соответствующих предметов.
- Сам не пойму, - оправдывался Рон, - просто столько всего нахлынуло…
- Вот, получи, - протянула она ему график, - и если будешь его придерживаться, то со всем справишься.
Рон бросил на график безрадостный взгляд, но через мгновение заулыбался.
- Ты мне выделила по одному свободному вечеру на каждой неделе!
- Для тренировок по квиддичу, - разъяснила Гермиона.
Улыбка исчезла с лица Рона.
- И чего ради? – невесело бросил он. – В этом году у Гриффиндора вероятность завоевать Кубок такая же, как у папы – сделаться Министром Магии…
Гермиона не ответила. Она пристально наблюдала за Гарри, чей невидящий взгляд бесцельно блуждал по противоположной стене, а сам он не замечал, как Хитрюга теребит лапой его руку в тщетной надежде, что тот почешет ему за ухом.
- Что-то не так, Гарри?
- А? – вдруг очнулся он. – Нет, все так…
Поспешно взявшись за свой экземпляр «Теории магической защиты», он с наигранным интересом погрузился в изучение оглавления. Хитрюга, осознав полную безнадежность своей затеи, ретировался под кресло Гермионы.
- Я тут недавно встретила Чо, - как бы между прочим заметила Гермиона, - и она мне показалась очень печальной… Вы что, опять повздорили?
- Что? А… ну, да, - кивнул Гарри, с готовностью ухватившись за так кстати подвернувшуюся возможность сменить тему.
- Из-за чего на этот раз?
- Из-за ее подружки-доносчицы, этой Мариетты, - сказал Гарри.
- И я полностью на твоей стороне! – с негодованием воскликнул Рон, отложив в сторону график. – Это все из-за нее…
Рон разразился проклятьями в адрес Мариетты Эджком, а Гарри вздохнул с облегчением. Теперь от него требовалось лишь метать сердитые взгляды, кивать и в паузы вставлять реплики вроде: «Вот-вот!» или «Именно так!», что нисколько не мешало ему предаваться куда более безотрадным мыслям об увиденном в Архивариуме.
Увиденное болезненно бередило ему душу. Он так безотчетно верил в то, что его родители были замечательными людьми, что с легкостью отвергал нападки Снэйпа по поводу личности своего отца, тем более что и Хагрид, и Сириус неустанно твердили ему, каким безупречным человеком был Джеймс (Да уж, конечно, достаточно взглянуть на Сириуса, сказал вдруг чей-то ехидный голос у Гарри в голове … Два сапога пара!). Да и сам он собственными ушами слышал, как профессор МакГонагалл как-то раз назвала Джеймса с Сириусом нарушителями спокойствия и плохим примером для близнецов Уизли. Однако Гарри и вообразить не мог такого, чтобы близнецы потехи ради подвесили кого-нибудь в воздухе вниз головой… Если только того, к кому испытывали лютую ненависть… Малфоя, например, или кого-то еще, кто ничего другого и не заслуживал…
Гарри пытался отыскать доводы в пользу того, что Снэйп сам виноват в своих злоключениях, но разве он не слышал, как Лили спросила: «Чем он тебе не угодил?», а Джеймс ответил: «Самим фактом своего существования, если ты понимаешь, о чем я…»? Разве Джеймс не устроил это представление из-за того только, что Сириус заскучал? В памяти Гарри вдруг всплыли слова Люпина, как-то сказанные им в особняке на Площади Лихогнилль о том, что Дамблдор назначил его префектом в надежде, что он сможет обуздать Джеймса с Сириусом. Однако если судить по тому, что Гарри увидел в Архивариуме, Люпин просто безучастно сидел, позволяя всему этому случиться…
Гарри не уставал напоминать себе, что Лили, вступившись за Снэйпа, поступила благородно, и все же то, с каким выражением лица она выговаривала Джеймсу, тревожило его ничуть не меньше, чем все остальное. Джеймс, несомненно, был ей противен, и Гарри не мог взять в толк, каким образом их в итоге угораздило пожениться. Пару раз ему в голову закрадывалась шальная мысль: а не принудил ли ее Джеймс к браку?
В течение почти что пяти лет думы об отце вдохновляли его и придавали ему силы. Когда Гарри слышал от других, что он – копия Джеймса, его душу наполняла гордость. А теперь… от любой мысли об отце ему становилось зябко и тошно.
Каникулы шли своим чередом, за стенами замка стало больше солнца и тепла, хотя и добавилось ветреных дней, однако Гарри, как и все остальные ученики пятого и седьмого годов обучения, безвылазно сидел в замке, непрерывно курсируя между гостиной и библиотекой.
Гарри объяснял свое дурное настроение грядущими экзаменами, а поскольку его товарищи-Гриффиндорцы и сами до смерти устали от постоянной зубрежки, то в искренности его доводов никто не сомневался.
- Гарри, я с тобой разговариваю, ты что, меня не слышишь?
- А?
Он поднял голову. К его столу в библиотеке, где он сидел в полном одиночестве, подошла Джинни Уизли с разлохматившимися на ветру волосами. День был воскресный, а время позднее. Гермиона уже удалилась в Гриффиндорскую башню повторять материал по древним рунам, а Рон еще не вернулся с тренировки по квиддичу.
- А, привет, - поздоровался Гарри и придвинул учебники ближе к себе. – Ты же должна быть на тренировке!
- Тренировка закончилась, - сказала Джинни. – Рону пришлось доставить Джека Слоупера в больничное крыло.
- Почему?
- Трудно сказать точно, но мы уверены, что он сам нанес себе удар своей собственной битой. – Она устало вздохнула. – Ну, что теперь говорить… А это - посылка, которую мы только что получили от мамы; все последнее время ее разбирали по косточкам в соответствии с новыми правилами досмотра…
Джинни водрузила на стол коробку в коричневой оберточной бумаге, на которой были заметны следы вскрытия и повторной весьма небрежной упаковки. На посылке имелась надпись, сделанная красными чернилами: «Досмотрено и одобрено Верховным Ревизором Хогвартса».
- Это пасхальные яйца, - сказала Джинни. – Тут и для тебя есть… держи…
Она протянула ему нарядное шоколадное яйцо, украшенное крошечными снитчами из сахарной глазури, а внутри, если верить надписи на упаковке, был пакетик свистящей шипучки. Пару мгновений Гарри смотрел на яйцо, а потом вдруг в совершенном смятении ощутил, как к горлу подступает комок.
- Что с тобой, Гарри? – тихо спросила Джинни.
- Порядок, - внезапно охрипшим голосом ответил Гарри. Комок в горле заставил его сердце больно сжаться. Он не понимал, как так получилось, что простое пасхальное яйцо возымело над ним такое действие.
- Последнее время ты выглядишь очень подавленным, - не унималась Джинни. – Послушай, я думаю, что если бы ты просто поговорил с Чо…
- Мне вовсе не с Чо нужно поговорить, - тотчас перебил ее Гарри.
- Тогда с кем? – продолжала настаивать Джинни.
- Мне…
Он огляделся по сторонам, желая удостовериться в том, что их не подслушивают. Мадам Пэнс от них отделяло несколько стеллажей: она снимала с полок бессчетное число учебников и со стуком складывала их стопкой перед перепуганной Ханной Эббот.
- Мне нужно поговорить с Сириусом, - шепотом сообщил он. – Но я понимаю, что это невозможно.
Развернув пасхальное яйцо, Гарри отломил от него кусок побольше и положил в рот – не то чтобы ему хотелось его попробовать, а больше для того, чтобы чем-то себя занять.
- Знаешь, - задумчиво протянула Джинни, тоже угощаясь шоколадом, - если ты действительно хочешь поговорить с Сириусом, то мы, думаю, могли бы найти способ, как это провернуть…
- И не надейся, - обреченно вздохнул Гарри. – Не забывай, что Амбридж устроила слежку за каминами и просматривает все наши письма!
- Когда воспитываешься в одной семье с Фредом и Джорджем, - многозначительно проговорила Джинни, - то хочешь не хочешь, а начинаешь верить, что все возможно - при условии, что ты не робкого десятка.