- Думаю, вам будет полезно узнать, - Амбридж вновь подала голос, который теперь стал ледяным, - что Министерство тщательно проверяет личное досье каждого, кто намеревается стать Светоносцем. Я говорю о судимости.
- … если вы не чувствуете в себе готовности к сдаче новых экзаменов после того, как покинете Хогвартс, вам стоит задуматься о другой…
- И это означает, что шансы юного Поттера стать Светоносцем равны шансам Дамблдора когда-либо вернуться в эту школу.
- Иными словами, его шансы чрезвычайно высоки, - заключила профессор МакГонагалл.
- У Поттера имеется судимость, - повысила голос Амбридж.
- С Поттера сняты все обвинения, - еще громче заявила профессор МакГонагалл.
Профессор Амбридж поднялась с кресла. При ее мелкорослости это мало что изменило, но нелепое манерничанье сменила неприкрытая злоба, отчего ее широкое лицо с обвисшими щеками приобрело дьявольское выражение.
- У Поттера нет ровным счетом никаких шансов стать Светоносцем!
Профессор МакГонагалл тоже встала, и это произвело куда более внушительное впечатление: теперь она нависала над Амбридж, подобно монументальной башне.
- Поттер, - звучно возвестила МакГонагалл, - я приложу все силы к тому, чтобы вы состоялись как Светоносец, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни! Я добьюсь того, чтобы вы получили требуемые баллы, даже если мне еженощно придется с вами заниматься!
- Министр Магии никогда не примет на службу Гарри Поттера! – яростно вскричала Амбридж.
- Не исключено, что у нас появится новый Министр Магии к тому времени, как Поттер будет готов вступить в ряды Светоносцев! – гаркнула профессор МакГонагалл.
- Ага! – истерично заверещала профессор Амбридж, наставив на МакГонагалл кургузый палец. – Именно, именно, именно! Разумеется! Этого вы и добиваетесь, Минерва! Вы бы хотели поменять Корнелиуса Фаджа на Альбуса Дамблдора? Думаете занять мое место, да? Надеетесь стать одновременно и Старшим помощником Министра, и Ректором школы?
- У вас, видимо, расстройство сознания, - с ледяным презрением заметила профессор МакГонагалл. - Поттер, на этом закончим консультацию.
Гарри закинул лямку портфеля на плечо и торопливо вышел из кабинета, не отваживаясь посмотреть в сторону Амбридж. Шагая по коридору, он слышал, как Амбридж с МакГонагалл продолжают оглушительно кричать друг на друга.
Когда профессор Амбридж вошла в кабинет, чтобы провести урок по защите от Темных Искусств, она все еще пыхтела и отдувалась, словно только что совершила забег на длинную дистанцию.
- Надеюсь, Гарри, ты отказался от своего намерения и не станешь делать того, что планировал, - зашептала Гермиона, как только они открыли учебники на тридцать четвертой главе («Непрекословие и уступчивость»). – Амбридж, похоже, готова взорваться…
Амбридж поминутно бросала косые взгляды на Гарри, а тот сидел, вперив невидящий взор в учебник по теории магической защиты, и напряженно думал…
Он мог лишь догадываться о том, как отреагирует профессор МакГонагалл, если его схватят в кабинете профессора Амбридж спустя всего пару часов после того, как она лично за него поручилась… И что мешает ему спокойно вернуться в Гриффиндорскую башню, уповая на то, что во время летних каникул ему выпадет случай выпытать у Сириуса подробности той сцены, которую он наблюдал в Архивариуме? Ничто не мешает, но только при одной мысли о таких рассудочных действиях сердце его наполнялось невыносимой тяжестью… К тому же Фред с Джорджем уже подготовили отвлекающий маневр – и это не считая подаренного Сириусом ножа, который был припрятан в портфеле Гарри вместе со старой мантией-невидимкой отца…
Но нельзя закрывать глаза на очевидное: если его схватят…
- Дамблдор принес себя в жертву, чтобы ты остался в школе, - зудела Гермиона, прячась от Амбридж за учебником. – А если тебя сегодня вышвырнут из школы, то получится, что его жертва была напрасной!
Можно, конечно, отказаться от своего плана и научиться жить с воспоминанием о том, что натворил его отец однажды летним днем двадцать лет назад…
Но вдруг ему пришли на память слова Сириуса, прозвучавшие в камине Гриффиндорской гостиной: «А ты не так уж и похож на отца, как мне казалось… Джеймса риск только бы раззадорил…»
Но действительно ли ему по-прежнему хотелось быть похожим на отца?
- Гарри, не делай этого, умоляю, не надо! – страдальческим голосом увещевала его Гермиона под трели звонка, возвестившего конец урока.
Он не ответил, поскольку был в растерянности и не знал, что делать. Рон, похоже, вознамерился не высказывать своего мнения и не давать советов. Он избегал взглядов Гарри, однако когда Гермиона уже в который раз открыла рот, чтобы снова попытаться отговорить Гарри, Рон тихо сказал:
- Успокойся уже, наконец! Он и сам способен принимать решения.
Гарри покинул кабинет с сильно бьющимся сердцем. Дойдя до середины коридора, он услышал вдали звуки того самого отвлекающего маневра, которые невозможно было перепутать с чем-либо иным. Где-то над головой эхо разносило вскрикивания и взвизгивания. Высыпавшие из классных комнат ученики замирали на месте и опасливо вглядывались в потолок.
Амбридж вылетела из своего кабинета с предельной скоростью, на которую только были способны ее коротенькие нижние конечности. Выхватив палочку, она бросилась в противоположный конец коридора. Пробил час выбора: теперь или никогда.
- Гарри, умоляю! – потеряв надежду, простонала Гермиона.
Но решение уже созрело. Поддернув на плече лямку портфеля, он перешел на бег, маневрируя в толпе, которая двигалась ему навстречу, чтобы посмотреть, что там за суета в восточном крыле…
Гарри добрался до коридора, в котором располагался кабинет Амбридж, и, убедившись в том, что коридор пуст, укрылся за массивными рыцарскими доспехами у стены (шлем тотчас оглянулся на него, издав металлический лязг). Он быстро раскрыл портфель, извлек оттуда подаренный Сириусом нож и накинул на себя мантию-невидимку. Проделав все это, Гарри бесшумно вышел из-за доспехов и украдкой приблизился к двери кабинета Амбридж.
Вставив лезвие магического ножа в зазор между дверью и стеной, он осторожно провел им вверх и вниз, после чего аккуратно извлек нож из щели. Послышался едва уловимый ухом щелчок, и дверь распахнулась. Гарри прошмыгнул внутрь, поспешно закрыл за собой дверь и огляделся.
Внутри все было неподвижно, за исключением тошнотворных котят, которые продолжали свои игрища в тарелках, развешенных над конфискованными метлами.
Скинув мантию-невидимку, Гарри шагнул к камину и тотчас отыскал то, что было ему необходимо: небольшой сосуд, в котором поблескивал Труболет.
Он нагнулся к пустому камину, чувствуя, как дрожат руки. Ему не приходилось раньше делать ничего подобного, но он не сомневался, что у него все получится. Сунув голову в камин, он зачерпнул пригоршню порошка, бросил его на аккуратно уложенные поленья, и их тотчас охватило изумрудно-зеленое пламя.
- Площадь Лихогнилль, двенадцать! – проговорил Гарри громко и членораздельно.
Такое удивительное ощущение Гарри испытывал впервые. Разумеется, ему и до этого случалось путешествовать с помощью Труболета, но тогда он сам в непрерывном вращении перемещался по Труболетной сети, охватывавшей все страну. На этот раз его колени по-прежнему упирались в холодный пол кабинета Амбридж, и лишь одна голова со свистом рассекала изумрудное пламя…
Вдруг гонка прекратилась – так же внезапно, как и началась. Испытывая невероятный дискомфорт, будто ему на голову намотали слишком толстый и плотный шарф, Гарри открыл глаза и увидел перед собой длинный деревянный стол, за которым сидел человек, сосредоточенно изучавший свиток пергамента.
- Сириус!
Сидящий за столом человек резко оглянулся. Им оказался не Сириус, а Люпин.
- Гарри! – в совершенном изумлении воскликнул он. – Как ты тут… что стряслось? С тобой все в порядке?
- Да, - ответил Гарри. – Я просто думал… в смысле, я просто хотел… переговорить с Сириусом.
- Я схожу за ним, - сказал Люпин, поднимаясь из-за стола. Вид у него по-прежнему был растерянный. - Он отправился наверх искать Криччера, тот снова взял моду прятаться на чердаке…
Гарри проследил глазами за Люпином, который второпях покинул кухню. Теперь в поле зрения Гарри оставались только ножки стола да стульев. Почему, интересно, Сириус ни разу не упомянул о том, до какой степени несподручно вести беседу из камина: от длительного пребывания на каменном полу кабинета колени у Гарри затекли и отчаянно ныли.
Через пару минут вернулся Люпин в сопровождении Сириуса.
- Что случилось? – с тревогой спросил Сириус. Откинув с лица длинные темные волосы, он бросился на колени перед очагом, чтобы оказаться с Гарри лицом к лицу, а Люпин, хмурясь, опустился на пол рядом с ним. – С тобой все в порядке? Тебе требуется помощь?
- Нет, - ответил Гарри, - тут другое… я просто хотел поговорить… о моем отце…
Сириус с Люпином удивленно переглянулись, но Гарри не мог позволить себе разбазаривать драгоценное время на всякие душевные переживания; к тому же физические страдания, которые причиняли ему его колени, становились сильнее с каждой секундой, а с того момента, как был запущен отвлекающий маневр, прошло уже, по его расчетам, минут пять из тех двадцати, что пообещал ему Джордж. Поэтому он тотчас начал пересказывать то, свидетелем чего стал в Архивариуме.
Конец рассказа Люпин с Сириусом встретили молчанием. Затем Люпин тихо сказал:
- Мне бы не хотелось, Гарри, чтобы ты судил об отце по одному этому эпизоду. Ведь ему тогда было всего пятнадцать…
- Как и мне сейчас! – с вызовом бросил Гарри.
- Послушай, Гарри, - продолжил Люпин примирительным тоном, - с первой же встречи Люпин и Снэйп воспылали ненавистью друг к другу – так ведь случается, ты и сам это знаешь, правда? Мне кажется, Джеймс олицетворял все то, к чему так стремился Снэйп: он был всеобщим любимцем, отлично играл в квиддич, к тому же обладал многими другими талантами. А Снэйп был с большими странностями, он уже тогда по уши увяз в Темных Искусствах - в отличие от Джеймса. Какого бы мнения ты сейчас о нем ни был, Джеймс всегда считал Темные Искусства неприемлемыми для себя.