енно выбрасывала их за борт. Вот и Тонкс здесь отсутствует, как я вижу. Возможно, Криччер именно поэтому не желает ей повиноваться, хотя обязан беспрекословно выполнять любые просьбы членов семьи…
- Так вы с Тонкс родственники? – изумился Гарри.
- Разумеется, ее мать, Андромеда, была моей любимой кузиной, - подтвердил Сириус, продолжая изучать гобелен. – Да и Андромеда здесь тоже отсутствует, глянь-ка…
Сириус привлек внимание Гарри к еще одному маленькому прожженному отверстию между двумя именами: Беллатрисса и Нарцисса.
- Сестры Андромеды по-прежнему на гобелене, потому что обе нашли себе правильных, чистокровных мужей, а Андромеда вышла замуж за маггла, Теда Тонкса, и вот поэтому…
Сделав выпад, Сириус пронзил гобелен воображаемой палочкой и невесело рассмеялся. Гарри, впрочем, его не поддержал – он был занят тем, что внимательно вчитывался в имена справа от крошечного выжженного отверстия, на месте которого когда-то значилось имя Андромеды. Двойная линия золотой вышивки соединяла Нарциссу Блэк и Люциуса Малфоя, а от этого союза одинокая золотая нить устремлялась вниз к имени Драко.
- Так ты в родстве с Малфоями?
- Все чистокровные семьи состоят друг с другом в родстве, - сказал Сириус. – Если в вашей семье допускаются только чистокровные браки, то выбор очень ограничен – собственно, и выбирать-то почти не из кого, настолько мало нас осталось. С Молли мы дальние кузены, и с Артуром тоже состоим в каком-то родстве. Однако здесь их не найдешь, поскольку если в мире магии и есть семья отщепенцев, то это Уизли.
Внимание Гарри на этот раз привлекло имя слева от выжженной памяти об Андромеде: Беллатрисса Блэк, соединенная двойной брачной линией с Рудольфом Лестранжем.
- Лестранж… - проговорил Гарри вслух. Это имя всколыхнуло какое-то воспоминание; Гарри его уже слышал раньше и хотя не мог сразу вспомнить, где именно, но имя это вызывало странное, неприятное ощущение, от которого становилось не по себе.
- Они оба в Азкабане, - коротко сказал Сириус.
Гарри бросил на крестного взгляд, полный любопытства.
- Беллатрисса и ее муж Рудольф проходили по одному делу с Барти Краучем младшим, - тем же отрывистым тоном проговорил Сириус. – По этому же делу проходил и брат Рудольфа Рабастан.
Гарри вспомнил: он видел Беллатриссу Лестранж в Архивариуме Дамблдора, в том загадочном сосуде для хранения мыслей и воспоминаний. Это была та самая высокая темноволосая женщина с тяжелыми веками, что на суде провозгласила свою вечную преданность Лорду Волдеморту, заявив, что не щадила сил для его поиска после падения, что горда этим, и что придет тот день, когда ее преданность будет вознаграждена.
- Но ты никогда не упоминал, что она твоя…
- Кузина? А если и так, то что это меняет? – резко прервал его Сириус. – Они мне больше не семья. Уж она-то, во всяком случае, точно нет. Последний раз я видел ее, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас, если не считать того мимолетного эпизода, когда их доставили в Азкабан. Думаешь, подобное родство – это повод для гордости?
- Извини, - поспешил разрядить возникшую неловкость Гарри. – Я не имел в виду ничего такого, просто удивился, вот и все…
- Неважно, не извиняйся, - тихо сказал Сириус. Отвернувшись от гобелена, он стоял, глубоко погрузив руки в карманы. – Меня совсем не радует возвращение в этот дом, - сказал он, озираясь по сторонам. – Кто бы мог подумать, что придется снова надолго здесь увязнуть.
Гарри это было так знакомо. Он прекрасно представлял себе, каково это было бы, будучи уже взрослым и полагая, что навсегда вычеркнул из жизни дом номер четыре, что в Вечнозеленом Тупике, вновь вернуться туда и остаться там жить.
- Для штаб-квартиры, разумеется, лучшего места не найти, - сказал Сириус. – Мой отец, когда еще жил здесь, нашпиговал дом всеми известными в мире магии средствами защиты. Дом нефиксируем, его нельзя нанести на карту, поэтому он недоступен для магглов – хотя, можно подумать, их прямо-таки распирает от желания сюда заявиться, – а теперь еще и Дамблдор защиты добавил, так что безопаснее места не сыщешь. Дамблдор к тому же является Хранителем Тайны Ордена, поэтому отыскать штаб-квартиру можно только в том случае, если сам Дамблдор выдаст ее местоположение. Кстати, та записка, которую вчера показал тебе Смур, самим Дамблдором и была написана… - Сириус издал короткий смешок, напоминающий собачий лай. – Жаль, что родители не видят, какое применение нашли их дому… Правда, определенное представление б их возможной реакции составить можно, глядя на матушкин портрет…
На мгновение он нахмурился, а потом вздохнул.
- Я бы смирился, если бы была возможность хотя бы изредка покидать этот дом и приносить хоть какую-нибудь пользу. Я попросил Дамблдора позволить мне пойти с тобой на слушание – в качестве Шарика, разумеется, - чтобы поддержать тебя морально. Как бы ты к этому отнесся?
Сердце у Гарри екнуло с такой силой, будто провалилось куда-то вниз под пыльный ковер. Со вчерашнего ужина он так ни разу ни о чем и не вспомнил. Радость от встречи с теми, кто был ему так дорог, и обилие новостей полностью заслонили собой мысли о предстоящем слушании. И теперь слова Сириуса обрушились на него со всей своей беспощадностью. Он смотрел на Гермиону и всех Уизли, дружно жующих бутерброды, и думал о том, каково ему будет, если все они вернутся в Хогвартс без него.
- Не тревожься, - сказал Сириус. Взглянув вверх, Гарри понял, что все это время Сириус внимательно за ним наблюдал. – Я не сомневаюсь, что с тебя снимут обвинения, потому что Закон о соблюдении секретности определенно допускает применение магии в случае угрозы для жизни.
- А если меня все же исключат, я смогу вернуться сюда и жить с тобой? – тихо спросил Гарри.
Сириус грустно улыбнулся.
- Увидим.
- Я бы чувствовал себя намного спокойнее на слушании, если бы был уверен, что мне не придется возвращаться к Дэрсли, - уже настойчивее сказал Гарри.
- Не сладко, видать, тебе там жилось, раз ты предпочитаешь этот дом, - угрюмо сказал Сириус.
- Поторапливайтесь, вы двое, а иначе ничего не останется, - позвала Гарри и Сириуса миссис Уизли.
Сириус снова удрученно вздохнул, окинул гобелен мрачным взглядом и вместе с Гарри направился к остальным.
После обеда, пока они опустошали стеклянные шкафы, Гарри гнал от себя всякие мысли о предстоящем дознании. К счастью для него, работа требовала изрядной сосредоточенности, поскольку многие предметы с большой неохотой покидали свои пыльные полки. В ходе работы Сириуса покусала серебряная табакерка, нанеся ему тем самым серьезную травму: не прошло и пары секунд, как его рука покрылась жесткой коркой и напоминала теперь грубую коричневую перчатку.
- Пустяки, - отмахнулся он; прежде чем вернуть коже нормальный вид, он с любопытством исследовал руку, а затем слегка тронул ее волшебной палочкой, после чего небрежно бросил табакерку в мешок, куда они складывали извлеченный из шкафа мусор. Гарри заметил, как спустя минуту Джордж тщательно обмотал свою руку какой-то тряпицей, украдкой вытащил табакерку из мешка и отправил ее в наполненный бомбоксами карман.
В числе других находок был крайне отталкивающий на вид серебряный инструмент, похожий на пинцет-сороконожку. Как только Гарри его взял, тот пополз по его руке, как паук, с явным намерением проткнуть ее насквозь, но Сириус быстро схватил пинцет и прихлопнул его толстым фолиантом под названием «Истинные аристократы: генеалогия потомственных магов». Еще одной находкой стала музыкальная шкатулка; когда ее завели, она принялась издавать тихий потусторонний звон, от которого на всех начала накатывать необъяснимая слабость и сонливость - по счастью, Джинни достало здравого смысла захлопнуть крышку. Среди прочего были обнаружены: тяжелый медальон, который никому из них не удалось открыть; набор старинных печатей; покрытая слоем пыли коробочка, где хранился Орден Мерлина первой степени «За заслуги перед Министерством», которым был когда-то награжден дед Сириуса.
- Все его заслуги сводились к тому, что он щедро одаривал их золотом, - брезгливо поморщился Сириус и выкинул орден в мусорный мешок.
Несколько раз в гостиную незаметно проникал Криччер и пытался стащить какой-нибудь предмет, припрятав его под набедренной повязкой, и всякий раз, как его ловили на месте преступления, он принимался нещадно сквернословить. Когда же Сириус силой вырвал из цепкой хватки эльфа массивный золотой перстень с фамильным гербом Блэков, Криччер завыл от бессильной злобы и поплелся вон из комнаты, глотая слезы и обрушивая на голову Сириуса такие проклятья, каких Гарри раньше слышать не доводилось.
- Это перстень моего отца, - сказал Сириус, отправляя его в мусорный мешок. – Криччер был куда больше предан матушке, нежели отцу, и все же на прошлой неделе я застал его за попыткой стащить старые отцовские штаны.
* * *
Все последующие дни миссис Уизли основательно нагружала их работой. На обеззараживание одной только гостиной ушло три дня, но в итоге из зловредных предметов остались только гобелен с генеалогическим древом рода Блэков, которому удалось-таки отбить все попытки снять его со стены, да погромыхивающий письменный стол. Смур в штаб-квартире пока не появлялся, поэтому содержимое стола по-прежнему оставалось для всех тайной.
Разобравшись с гостиной, они перекочевали на первый этаж в столовую, где сразу обнаружили пауков размером с чайное блюдце, прятавшихся в посудном шкафу. Рону тут же потребовалось выпить чаю, он исчез из столовой и не возвращался полтора часа. Весь фамильный фарфор с гербом и девизом Блэков был без лишних церемоний отправлен Сириусом в мусорный мешок, и его судьбу разделили старые фотографии в потускневших серебряных рамках, причем их обитатели истошно вопили, когда закрывавшие их стекла разбивались вдребезги.
Снэйп, возможно, назвал бы все, что они делали, обычной уборкой, но, с точки зрения Гарри, это была неподдельная война с домом, который оказывал яростное сопротивление при поддержке и подстрекательстве Криччера. Домовой эльф неуклонно появлялся всюду, где бы они ни собрались, пытаясь выкрасть из мусорного мешка все, до чего мог дотянуться, а его бесконечное бормотание становилось все более агрессивным. Как-то раз Сириус вышел из себя и пригрозил эльфу одеждой, однако Криччер лишь уставился на него своими водянистыми глазами и заявил: