- А это еще кто? – вдруг спросила она, указав рукой в центр стола.
Гарри проследил глазами за ее жестом. Сначала его взгляд остановился на профессоре Дамблдоре, который восседал в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой и был облачен в темно-фиолетовую мантию, усыпанную серебристыми звездами, и такую же шляпу. Рядом сидела дама, что-то говорившая ему на ухо, и он слушал ее, наклонив голову. Гарри решил, что дама выглядела, как типичная старая дева – наверняка чья-нибудь тетка. Она была крепко сбитая и коренастая, с короткими кудряшками мышиного цвета, на которые она нацепила ободок тошнотворного розового цвета, под стать мохнатому розовому кардигану, надетому поверх мантии. Когда дама повернула голову, чтобы сделать глоток из кубка, Гарри с отвращением узнал это бесцветное жабье лицо и вылупленные глаза с обвисшими мешками.
- Это же та самая Амбридж!
- Кто? – не поняла Гермиона.
- Та, что была на слушании! Она на Фаджа работает!
- Классный кардиган, - хмыкнул Рон.
- На Фаджа работает? – повторила Гермиона, хмуря брови. – А что же тогда она делает здесь?
- Кто ее знает…
Сузив глаза, Гермиона внимательно осмотрела преподавательский стол.
- Нет, - тихо проговорила она себе под нос, - нет, определенно нет…
Гарри не понял, к чему относилось ее последнее высказывание, но уточнять не стал; его вниманием завладела появившаяся за спинами преподавателей профессор Труххль-Дуб. Пробравшись к самому концу стола, она уселась на место, где раньше всегда сидел Хагрид. Из этого можно было сделать только один вывод: первокурсники завершили плаванье и добрались до замка; в подтверждение этого через пару секунд двери в Большой зал распахнулись. В Зал потянулась длинная цепочка оробевших первокурсников, которых вела за собой профессор МакГонагалл. В руках она несла табурет со старинной Шляпой, заштопанной и залатанной во многих местах, и с широким отверстием у самого края истрепанных полей.
Шум голосов постепенно угас. Первокурсники выстроились в шеренгу перед преподавательским столом, развернувшись лицом к остальным ученикам школы, а профессор МакГонагалл педантично установила перед ними табурет и отошла в сторону.
Лица новичков белели в свете свечей. Крошечный паренек в самом центре шеренги трепетал от волнения. В голове у Гарри пронеслось воспоминание о том, как он сам был до смерти перепуган, когда вот так же стоял в ожидании таинственного испытания, от которого зависел выбор факультета, где ему суждено было учиться.
Зал замер, затаив дыхание. И тогда, словно уста, разверзлось отверстие у края полей, и Всезнающая Шляпа запела:
Давно, в былые времена
Когда была я юной,
А Хогвартс в мудрых головах
Был только лишь задуман,
Решили четверо друзей
Создать, в наследство внукам,
Лицей, чтоб обучать детей
Магическим наукам.
«Нам вместе строить и учить,
И знаниями делиться!
И нас теперь не разлучить,
Такого не случится!»
Могло ль присниться им тогда,
Сплоченным и единым,
Что дружба рухнет навсегда,
Оставив лишь руины?
Ведь Слиттерин и Гриффиндор –
Прочней не сыщешь узы!
Лишь Хаффлпафф и Рэйвенкло –
Шли в пару к их союзу!
Сама все видела, друзья,
Нет повести печальней,
И рассказать сегодня я
Решила все детально.
«Кто кровью чист, лишь тот один
Учиться здесь достоин!» -
Сказал упрямо Слиттерин
И был в том непреклонен.
Ровена Рэйвенкло в ответ
Заметила степенно:
«Нет, ум – вот наш приоритет,
И это несомненно!»
Изрек на это Гриффиндор:
«Средь смелых и бесстрашных
Должны мы проводить отбор –
И только это важно!»
«А я готова всех принять –
В единстве наша сила –
И их, как равных, обучать!» –
Так Хаффлпафф решила.
Четверка магов создала
Четыре факультета.
Друзья уладили дела,
Достигнув паритета.
Так, Слиттерин своих искал
Средь родословных чистых,
И чтоб никто не уступал
Ему в коварстве истом.
А в Рэйвенкло успех нашел
Сметливый и толковый,
Тогда как к Гриффиндору шел
Отважный и рисковый.
Все остальные в Хаффлпафф
Счастливой шли толпою.
Так спор, где каждый вышел прав,
Решился сам собою.
Прошли недолгие года
В согласии и дружбе,
Но тихо в школу вполз разлад
Из-за обид ненужных.
И те, кто школу создавал,
Науки развивая,
На путь вражды однажды встал,
Главенствовать желая.
В междоусобице войны,
В дуэлях время мчалось …
Что дни у школы сочтены,
Сомнений не осталось.
И старец Слиттерин тогда,
С войною чтоб покончить,
Ушел из школы навсегда -
Один, глубокой ночью.
Когда осталось трое их,
Раздоры прекратились,
Но узы дружбы дней былых
Назад не воротились.
И вот я здесь, гляжу на вас
С вершины табурета,
Распределять мне вас сейчас
Пора по факультетам.
Но прежде – вот мой новый сказ,
Мое предупрежденье:
Обречена дробить я вас,
Но это заблужденье.
Хоть долг я выполнить должна,
Вас разделив на части,
Но разобщенность вам страшна,
Она ведет к несчастью!
Не забывайте же о том,
Что зло нас окружает,
А Хогвартс, наш любимый дом,
Опасность поджидает.
Смертельный враг готов на нас
Свои обрушить стрелы,
Сплотиться мы должны сейчас
Идеей, словом, делом.
Озвучив мнение свое,
С себя сняла я бремя…
Но – к церемонии! Ее
Начать настало время.
Допев, Шляпа снова стала неподвижной. Зал взорвался овацией, и, насколько Гарри мог припомнить, впервые сквозь аплодисменты были слышны тихие разговоры и шушуканье. По всему Большому залу воспитанники школы обсуждали с соседями только что услышанное, и Гарри, который аплодировал вместе со всеми, в точности знал, о чем именно они говорят.
- Сегодня она была прямо-таки в ударе, не находишь? – удивленно поднял брови Рон.
- И не говори, - кивнул Гарри.
Традиционно песня Всезнающей Шляпы сводилась к описанию различных качеств, которые искал в учениках каждый факультет, а также ее собственной роли в распределении учеников по факультетам. Гарри не мог вспомнить другого случая, чтобы Шляпа раздавала школе советы.
- А случалось ли Шляпе и раньше о чем-нибудь предупреждать? – спросила Гермиона с легким беспокойством.
- Несомненно, - авторитетно заявил Почти Обезглавленный Ник, потянувшись к Гермионе сквозь Невилла (Невилла передернуло: довольно-таки неприятно, когда привидение куда-либо тянется сквозь тебя). – Для Шляпы - вопрос чести предупреждать об опасности всякий раз, когда она считает, что…
Между тем профессор МакГонагалл уже готовилась огласить список первокурсников; заметив ее гневные взгляды в адрес болтунов, Почти Обезглавленный Ник приложил к губам прозрачный указательный палец и чинно выпрямился.
Перешептывание стихло. Сурово оглядев напоследок все четыре стола, профессор МакГонагалл уперлась глазами в длинный свиток пергамента и громко выкликнула:
- Аберкромби, Юан.
Тот самый напуганный паренек, что чуть раньше привлек внимание Гарри, сделал неуверенный шаг вперед и водрузил на голову Шляпу, которая не соскользнула вниз до самых его плеч только из-за того, что удержалась на изрядно оттопыренных ушах. Мгновение Шляпа размышляла, а затем отверстие у края полей раскрылось, и она выкрикнула:
- ГРИФФИНДОР!
Все Гриффиндорцы вместе с Гарри встретили новичка громкими аплодисментами, а Юан Аберкромби робко подошел к столу и сел. Казалось, он бы предпочел провалиться сквозь землю, чтобы больше никогда никому не попадаться на глаза.
В шеренге первокурсников понемногу убывало. В паузах, пока после оглашения очередного имени Шляпа обмозговывала свое решение, до Гарри долетало громкое урчание в животе у Рона. Наконец, когда «Целлер, Роза» была отправлена в Рэйвенкло, а профессор МакГонагалл удалилась из Зала с табуретом и Шляпой, профессор Дамблдор поднялся на ноги.
При виде стоящего перед учениками Дамблдора, Гарри вздохнул с облегчением, невзирая на то, что еще совсем недавно был уязвлен его невниманием. При этом Гарри не мог не заметить, что долгожданное возвращение в Хогвартс на этот раз было полно неожиданностей, от исчезновения Хагрида до появления драконообразных коней. Все это было похоже на чужие, режущие ухо звуки в хорошо знакомой песне. Во всяком случае, одно осталось неизменным: Ректор поднимался из-за стола, чтобы приветствовать учеников школы перед банкетом по случаю начала учебного года.
- Всем вновь прибывшим, - громогласно возвестил Дамблдор, широко раскинув в приветствии руки и радушно улыбаясь, - добро пожаловать! Всем ветеранам – с возвращением! Пышные речи отложим на потом. А сейчас – приятного аппетита!
Под аккомпанемент веселого смеха и бурных аплодисментов Дамблдор церемонно сел и закинул длинную бороду за плечо, чтобы она не мешала трапезе, поскольку именно в этот миг, словно ниоткуда, появились яства, и вскоре пять длинных столов уже ломились под тяжестью мясных и овощных блюд, пирогов, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком.