- Здорово, - простонал томимый зверским аппетитом Рон и, схватив ближайшее блюдо, принялся наполнять свою тарелку отбивными котлетами. Почти Обезглавленный Ник с тоскливой завистью наблюдал за процессом.
- Так о чем ты говорил перед церемонией распределения? – спросила его Гермиона. – Что-то о предостережениях, которая Шляпа делала и раньше?
- Ах, да, - оживился Ник, обрадовавшись возможности отвернуться от Рона, который с неуемным энтузиазмом уписывал жареный картофель. – Да, мне доводилось слышать ее предостережения и раньше – это происходило всякий раз, когда она считала, что школе грозит серьезная опасность. И ее советы всегда были одинаковы: сплотиться и крепить единство изнутри.
- Аа ше шафа, акужа йе жна шо шоэ ожи афашош? – спросил Рон.
Гарри подумал, что издать хоть какой-то звук с таким туго набитым ртом для Рона было равносильно подвигу.
- Прошу прощения? – деликатно переспросил Почти Обезглавленный Ник. На лице Гермионы было написано нескрываемое отвращение. Рон сделал неимоверный глоток и повторил:
- Она же Шляпа, откуда ей знать, что Школе грозит опасность?
- Мне это неизвестно, - сказал Почти Обезглавленный Ник. – Но поскольку она, разумеется, обитает в кабинете Дамблдора, то, полагаю, много чего слышит.
- И она хочет, чтобы между факультетами была дружба? – спросил Гарри, оглядываясь на Слиттеринский стол, где Драко Малфой правил бал. – Размечталась!
- Ну, вряд ли это правильный подход, - с упреком проговорил Почти Обезглавленный Ник. – Мирное взаимодействие, вот решение. Мы, призраки, поддерживаем дружеские связи, хоть и относимся к разным факультетам. Мне бы и в голову не пришло обострять отношения с Кровавым Бароном, несмотря на соперничество между Гриффиндором и Слиттерином.
- Исключительно из-за страха перед ним, - хмыкнул Рон.
Почти Обезглавленный Ник принял позу оскорбленного достоинства.
- Из-за страха? Никогда сэр Николас де Мимси Порпингтон не был обвинен в трусости! Благородная кровь в моих венах…
- Какая кровь? – перебил его Рон. – Не станешь же ты утверждать, что…
- Это образное выражение! – отрезал Почти Обезглавленный Ник, доведенный до такой степени негодования, что его голова начала угрожающе подрагивать на недоотрубленной шее. – Полагаю, что никто не станет лишать меня права хотя бы выбирать слова, которые я использую в своей речи, раз уж мне недоступны другие радости, такие как еда и питье! Впрочем, меня, смею вас заверить, не удивишь выходками учеников, которые глумятся над моей смертью!
- Ник, он и не думал глумиться над твоей смертью! – воскликнула Гермиона, бросая на Рона испепеляющий взгляд.
К несчастью, Рон вновь успел набить рот до опасного состояния, грозившего взрывом, и все, на что он сподобился, свелось в короткому: «Неумал лумишша». Но только Ник, похоже, не счел это убедительным извинением. Воспарив в воздух, он поправил шляпу с пером и начал отдрейфовывать к противоположному концу стола, где и обрел покой между братьями Криви - Колином и Деннисом.
- Браво, Рон, - сердито выпалила Гермиона.
- А что такого? – огрызнулся Рон, проглотив, наконец, еду. – Уже и простой вопрос задать нельзя?
- Да ну тебя, - раздраженно буркнула Гермиона, и оставшуюся часть банкета оба молчали, дуясь друг на друга.
Подобные стычки между Роном и Гермионой были не в новинку для Гарри, поэтому он и не стал пытаться их помирить, а решил, что время можно потратить с куда большей пользой: не торопясь доесть пирог с почками, а после перейти к своему любимому торту из патоки.
Когда все ученики насытились, и Зал опять наполнился гулом голосов, Дамблдор еще раз поднялся из-за стола. Разговоры тотчас прекратились, и все развернулись лицом к Ректору. Гарри начал погружаться в приятную дремоту, мечтая об уютной, теплой и мягкой кровати на четырех стойках, дожидавшейся его наверху…
- Что же, пока наши организмы переваривают восхитительные яства, я прошу уделить мне несколько минут вашего внимания и прослушать объявления, которые я традиционно делаю в начале каждого учебного года, - обратился к ученикам Дамблдор. – Первокурсники обязаны знать, что ученикам запрещено заходить в Лес, расположенный на территории замка – хотелось бы надеяться, что некоторые из наших старших учеников это тоже, наконец, усвоили. (Гарри, Рон и Гермиона обменялись лукавыми улыбками).
- Школьный смотритель мистер Филч попросил меня – в четыреста шестьдесят второй раз, если верить его подсчетам, - напомнить всем вам, что в коридорах замка во время перемен запрещено использование магии, а также многое другое. Расширенный перечень запрещенных действий вы найдете на двери кабинета мистера Филча.
- В новом учебном году произошли две замены в составе преподавателей. Мы рады возвращению профессора Труххль-Дуб, которая будет вести уроки по уходу за магическими существами. Мы также рады представить вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных Искусств.
По Залу прокатилась волна вежливых, но весьма сдержанных аплодисментов, а Гарри, Рон и Гермиона обменялись взглядами, в которых недвусмысленно угадывалась паника: Дамблдор не упомянул, надолго ли вернулась Труххль-Дуб.
Дамблдор продолжил:
- Отборочные испытания кандидатов в сборные факультетов по квиддичу назначены на…
Он вдруг замолчал и вопросительно посмотрел на профессора Амбридж. Так как Амбридж стоящая ненамного превосходила ростом Амбридж сидящую, несколько мгновений никто не понимал, почему Дамблдор прервал свою речь. Когда же раздалось ее «кхм, кхм», стало очевидно, что она поднялась со своего места и намеревается сказать речь.
Недоумение Дамблдора длилось всего мгновение, затем он любезно сел и обратил к профессору Амбридж наивнимательнейший взгляд, словно ничего так не жаждал, как только внимать ее речам. Однако другим преподавателям не удалось столь же умело замаскировать свое удивление. Профессор Спраут так высоко вскинула брови, что они затерялись в ее буйной прическе, а у профессора МакГонагалл губы вытянулись в такую тонкую нить, какой Гарри пока не доводилось видеть. Еще не бывало случая, чтобы новый преподаватель решился перебить Дамблдора. Многие из учеников тихо ухмылялись: эта дама явно не имела ни малейшего представления о Хогвартских порядках.
- Благодарю вас, Ректор, - манерно проговорила профессор Амбридж, - за радушное приветствие.
У нее был высокий тембр голоса, как у маленькой девочки, и говорила она с жеманным придыханием. На Гарри накатила мощная волна неприязни, причину которой он не в состоянии был себе объяснить. Но одно он понимал ясно: ему было отвратительно в ней абсолютно все, от нелепого голоса до мохнатого розового кардигана. Вновь тихо откашлявшись («кхм, кхм»), она продолжила:
- Признаться, мне чрезвычайно приятно вернуться в Хогвартс! – Она улыбнулась, обнажив заостренные книзу зубы. – И видеть столько счастливых юных лиц, приветствующих меня!
Гарри огляделся, но не нашел ни одного счастливого лица. Напротив, все казались довольно обескураженными из-за того, что с ними разговаривают, как с малолетками.
- Я мечтаю ближе познакомиться со всеми вами и не сомневаюсь, что мы подружимся!
При этих словах ученики начали переглядываться, а некоторые с трудом сдерживали улыбки.
- Я готова с ней дружить, если только она не станет навязывать мне свой кардиган, - шепнула Парвати Лаванде, и обе начали давиться от беззвучного смеха.
Вновь прочистив голос («кхм, кхм»), Амбридж продолжила, но на этот раз придыхание исчезло. Тон ее стал деловым, а слова напоминали унылую, заученную наизусть речь.
- Министерство Магии всегда рассматривало обучение юных волшебников и волшебниц как дело первостепенной важности. Редкий дар, которым наградила вас природа, может превратиться в ничто, если не будет взращен и отшлифован должным наставлением. Древние искусства, присущие исключительно магическому сообществу, следует передавать из поколения в поколение, дабы они не канули в лету. Необходимо оберегать, приумножать и оттачивать бесценное сокровище магических знаний, и это долг тех, кто встал на благородную стезю педагогики.
Профессор Амбридж умолкла и, повернувшись к коллегам, отвесила в их сторону легкий поклон, который, впрочем, так и остался без ответа. Профессор МакГонагалл грозно свела темные брови и тем самым приобрела поразительное сходство с хищной птицей. От внимания Гарри также не укрылось, каким многозначительным взглядом она обменялась с профессором Спраут, услышав очередное «кхм, кхм». Между тем профессор Амбридж продолжила свою речь.
- Каждый Ректор Хогвартса внес нечто новое в непростое дело руководства школой, имеющей глубокие исторические корни, что вполне закономерно, ибо отсутствие прогресса приводит к застою и распаду. С другой стороны, необходимо противодействовать прогрессу ради прогресса, поскольку наши традиции, прошедшие испытание временем, как правило, не нуждаются в каких-либо поправках. Следовательно, баланс между старым и новым, между незыблемым и преходящим, между традицией и новацией…
Гарри чувствовал, как угасает его внимание, будто в мозгу то и дело сбивались настройки. Тишина, неизменно сопровождавшая выступления Дамблдора, постепенно сменялась гомоном: склонив друг к другу головы, ученики перешептывались и посмеивались. За столом Рэйвенкло Чо Чанг что-то бойко обсуждала с подружками, а сидевшая поблизости от нее Блажена Ловгуд снова достала из сумки свой журнал. Эрни Макмиллан был среди тех немногих за столом факультета Хаффлпафф, кто по-прежнему внимал речам профессора Амбридж, но только во взгляде его была зеркальная пустота, и Гарри не сомневался, что он лишь делал вид, будто слушает, стараясь быть достойным новенького значка префекта, поблескивавшего на его груди.
Профессор Амбридж, похоже, не замечала чрезмерного возбуждения в Зале. У Гарри создалось впечатление, что ее не остановил бы и бунт перед самым носом – она и тогда неутомимо продолжала бы пропахивать борозды своей речи. Преподаватели, впрочем, продолжали внимательно ее слушать, а вместе с ними и Гермиона, которая жадно глотала ее слова и всем своим видом показывала, что слова эти были ей не по вкусу.