- … поскольку отдельные перемены непременно окажутся к лучшему, тогда как другие в определенный момент будут признаны следствием ошибочного суждения. Одновременно, некоторые старые устои должно сохранять, что справедливо; от других же, устаревших и негодных к дальнейшему применению, следует отступиться. А посему давайте двигаться вперед, в новую эру открытости, успешности и ответственности, неустанно сохраняя то, что следует сохранять, совершенствуя то, что необходимо совершенствовать и искореняя порядки, в случае их выявления, которые обязаны быть под запретом.
Она села. Дамблдор зааплодировал, а вслед за ним и остальные преподаватели. Однако Гарри заметил, что некоторые из них ограничились лишь парой хлопков. К аплодисментам присоединились и некоторые ученики, но большинство из них окончание речи застало врасплох, так как они ее практически не слушали. Разразиться бурной овацией они не успели, поскольку Дамблдор вновь поднялся со своего места.
- Благодарю вас, профессор Амбридж, это было весьма поучительно, - сказал он, поклонившись в ее сторону. – Я продолжу… Как уже было сказано, отборочные испытания кандидатов в сборные факультетов по квиддичу назначены на…
- Да, весьма поучительно, что и говорить, - тихо промолвила Гермиона.
- Не хочешь же ты сказать, что тебе понравилось? – так же тихо отозвался Рон, повернувшись к Гермионе с сытым, довольным видом. – Сроду не слыхал такого занудства, а я, между прочим, рос рядом с Перси.
- Я сказала «поучительно», а не «увлекательно», - внесла ясность Гермиона. – И мне многое стало понятно.
- В самом деле? – удивился Гарри. – А мне показалось, что это была просто пустая болтовня.
- Сквозь пустую болтовню проступало кое-что очень важное, - угрюмо заметила Гермиона.
- Неужели? – оторопело спросил Рон.
- А что вы скажете насчет «противодействия прогрессу ради прогресса»? А как вам «искоренение порядков, которые обязаны быть под запретом»?
- Ну, и что все это означает? – с нетерпением спросил Рон.
- Я тебе отвечу, - сурово проговорила Гермиона. – Это означает, что отныне Министерство станет вмешиваться в дела Хогвартса.
В Зале зашумели, послышался звук отодвигаемых стульев. По всей видимости, Дамблдор объявил окончание банкета, поскольку все поднимались со своих мест и направлялись к выходу. Гермиона вдруг вскочила в страшном возбуждении.
- Рон, мы же должны показать первокурсникам, куда идти!
- И правда, - спохватился Рон, который явно забыл о своих обязанностях. – Эй! Эй, вы там! Мелюзга!
- Рон!
- А что особенного? Они же от горшка два вершка…
- Но ты не должен называть их мелюзгой… Первокурсники! – скомандовала через стол Гермиона. – Прошу всех сюда!
По проходу между столами Гриффиндора и Хаффлпаффа потянулась цепочка первокурсников, каждый из которых норовил спрятаться за спину другого. Они и вправду казались совсем крошечными. Гарри был убежден, что сам он, впервые приехав сюда, выглядел как-то солиднее. Он улыбнулся новичкам. Светловолосый мальчуган рядом с Юаном Аберкромби вдруг застыл в испуге и, толкнув Юана в бок, что-то прошептал ему на ухо. На лице Юана отобразился такой же испуг, и он бросил на Гарри опасливый взгляд. Гарри почувствовал, как улыбка, словно Тошносок, сползает с его лица.
- Увидимся позже, - бросил он Рону с Гермионой и в одиночестве покинул Большой зал, старательно игнорируя перешептывание, любопытные взгляды и бесчисленные пальцы, указующие в его сторону. Пробираясь сквозь толпу в Вестибюле, он смотрел прямо перед собой, затем поднялся по мраморной лестнице и дальше сократил себе путь, воспользовавшись парой потайных ходов. Вскоре почти вся толпа осталась позади.
Подобного следовало ожидать, и не понимать этого было просто глупо, думал он в сердцах, шагая по пустым коридорам верхних этажей. Неудивительно, что все на него пялятся: ведь всего два месяца назад он возвратился из лабиринта Триомагического Турнира с бездыханным телом своего друга, утверждая при этом, что собственными глазами видел возрождение Лорда Волдеморта. В конце прошлого учебного года уже не оставалось времени на то, чтобы все объяснить – даже если бы он тогда и нашел в себе силы перед лицом всей школы дать детальный отчет о страшных вещах, творившихся на кладбище.
Он добрался до конца коридора, который вел в Гриффиндорскую гостиную, и резко остановился перед портретом Дородной Дамы, вдруг вспомнив, что не знает нового пароля.
- Э-э… - уныло протянул он, глядя снизу вверх на Дородную Даму, которая смотрела на него в ответ, разглаживая складки на розовом атласном платье.
- Без пароля вход воспрещен, - промолвила она свысока.
- Гарри, я знаю пароль! – раздался чей-то запыхавшийся голос позади него, и, обернувшись, он увидел мчащегося к нему Невилла. – Попробуй угадать! Главное, теперь и я пароль запомню … - он помахал тщедушным кактусом, который показывал им в поезде. – «Мимбулус Мимблетония»!
- Точно, - кивнула Дородная Дама, и портрет распахнулся, как дверь. За портретом обнаружилось круглое отверстие в стене, через которое и перебрались Гарри с Невиллом.
Расположенная в башне Гриффиндорская гостиная, уютная овальная комната, обставленная обветшалыми мягкими креслами и древними шаткими столами, была как всегда гостеприимна. За каминной решеткой весело потрескивал огонь, и некоторые из учеников грели руки, прежде чем разойтись по своим спальням. На противоположной стороне гостиной Фред и Джордж Уизли прикрепляли что-то на доску объявлений. Гарри махнул им, пожелав спокойной ночи, и сразу направился к двери, ведущей в спальные помещения для мальчиков – он был не в духе вести разговоры. Невилл пошел за ним следом.
Дин Томас и Шеймус Финниган уже находились в спальне и украшали стены вокруг своих кроватей плакатами и фотографиями. Стоило Гарри распахнуть дверь, как они тут же прервали беседу, которую вели до его появления. В голове у Гарри мелькнула мысль, что они наверняка говорили о нем, но эту мысль тотчас вытеснила новая: а не превращается ли он в параноика?
- Привет, - сказал он, подходя к своему сундуку и открывая его.
- Привет, Гарри, - поздоровался Дин, натягивая пижаму вестхэмской расцветки. – Как провел каникулы?
- Да ничего, - тихо ответил Гарри. На полноценный рассказ о том, как он в действительности провел каникулы, ушла бы почти целая ночь, а он не был к этому готов. – А ты?
- Вполне неплохо, - со смешком ответил Дин. – Уж получше, чем Шеймус, судя по его рассказу.
- А что было не так, Шеймус? – спросил Невилл, любовно разместив Мимбулус Мимблетонию на своей прикроватной тумбочке.
Шеймус медлил с ответом и излишне суетился, проверяя, насколько ровно висит плакат с изображением команды по квиддичу «Сноровистые соколики». Наконец он ответил, по-прежнему стоя к Гарри спиной.
- Мама не хотела, чтобы я вернулся в школу.
- Как это? – обмер Гарри, застыв в наполовину снятой мантии.
- Она не хотела отпускать меня обратно в Хогвартс.
Шеймус оторвался, наконец, от плаката и, все еще не глядя на Гарри, извлек из сундука пижаму.
- Но почему? – спросил Гарри в совершенном недоумении. Ему было известно, что мать Шеймуса волшебница, и он не мог понять, где и когда она умудрилась набраться дэрслиевских суждений.
Шеймус ответил только после того, как застегнул последнюю пуговицу на пижаме.
- Видишь ли, - осторожно проговорил он, - думаю… дело в тебе.
- Что ты имеешь в виду? – тут же потребовал ответа Гарри. Сердце его учащенно забилось, и возникло такое чувство, будто на него неумолимо надвигается что-то неведомое.
- Понимаешь, - сказал Шеймус, по-прежнему избегая смотреть Гарри в глаза, - она… ну… в общем, это касается не только тебя, но и Дамблдора…
- Она верит тому вранью, что публикует «Ежедневный прорицатель»? – возмутился Гарри. – Она считает меня обманщиком, а Дамблдора старым болваном?
Шеймус поднял на него глаза.
- Вроде того.
Гарри не ответил. Бросив волшебную палочку, он рывком снял с себя мантию, сердито затолкал ее в сундук и натянул пижаму. Он был сыт всем этим по горло. Ему претило, что он оказался тем, на кого пялятся, за чьей спиной все время сплетничают. Знали бы они, имели бы хоть какое-то представление о том, каково это, когда подобное с тобой происходит постоянно… И эта дуреха миссис Финниган тоже ни о чем не имеет ни малейшего представления, со злостью думал Гарри.
Он лег в постель и уже собирался задернуть полог, но тут Шеймус обратился к нему с вопросом:
- Скажи… а что в действительности случилось в ту ночь, когда… сам понимаешь… когда все это произошло с Седриком?
В голосе Шеймуса одновременно звучали и нервозность, и горячность. Дин, склонившийся над сундуком в поисках тапочек, внезапно затих и весь превратился в слух.
- Зачем ты меня об этом спрашиваешь? – вспылил Гарри. – Читай «Ежедневный прорицатель», по примеру своей матушки. Там тебе все разъяснят.
- Что это еще за атака на мою мать? – вскинулся Шеймус.
- Я буду атаковать любого, кто назовет меня обманщиком, - отрезал Гарри.
- Последи за своим тоном!
- В каком тоне хочу, в таком и стану с тобой разговаривать, - парировал Гарри. Гнев ударил ему в голову, и он опять схватил с тумбочки волшебную палочку. – Если тебе боязно делить со мной спальню, то сходи к МакГонагалл и попроси ее перевести тебя куда-нибудь в другое место, чтобы матушка не переживала…
- Отцепись от моей матери, Поттер!
- Что за шум, а драки нет?
В дверях появился Рон. Округлившимися от удивления глазами он попеременно глядел то на Гарри, который стоял на кровати на коленках, целясь палочкой в Шеймуса, то на Шеймуса, грозившего Гарри кулаками.
- Он оскорбил мою мать! – истошно завопил Шеймус.
- Что? – изумился Рон. – Гарри на такое не способен: мы же знакомы с твоей мамой, она очень милая…