За окном парили блестящие серебристо-розовые поросята. Гарри лежал, слушая гиканье гриффиндорцев из спален нижних этажей. Потом вспомнил, что завтра урок окклуменции, и в животе шевельнулся неприятный холодок.
Весь следующий день прошел в страшном напряжении. Что скажет Злей, когда узнает, куда Гарри удалось проникнуть во вчерашнем сне? Гарри виновато вспомнил, что с последнего урока ни разу не практиковался в окклуменции. С тех пор как Думбльдор покинул школу, столько разного произошло; Гарри при всем желании не смог бы освободиться от мыслей. Впрочем, Злей вряд ли сочтет это приемлемым оправданием.
Гарри попытался поупражняться перед самым занятием, но без толку. Стоило ему замолчать, освобождая сознание от мыслей и эмоций, Гермиона тотчас спрашивала, как он себя чувствует, да и вообще не время опустошать мозг, когда учителя проводят опрос по пройденному материалу.
После ужина Гарри, готовясь к худшему, отправился в подземелье. В вестибюле его остановила Чо.
– Иди сюда. – Гарри, радуясь предлогу оттянуть встречу со Злеем, поманил ее в уголок к гигантским песочным часам. У «Гриффиндора» нижняя колба почти опустела. – Ты как? Нормально? Кхембридж не допрашивала тебя про Д. А.?
– Нет-нет, – торопливо ответила Чо. – Просто… я хотела сказать… Гарри, я и представить не могла, что Мариэтта на нас донесет…
– Что уж теперь, – досадливо буркнул Гарри. Он и впрямь считал, что Чо могла бы получше выбирать друзей; конечно, Мариэтта до сих пор в лазарете, и ее прыщи не поддаются даже мадам Помфри, но это слабое утешение.
– Она вообще-то хорошая, – сказала Чо. – Просто совершила ошибку…
Гарри вытаращил глаза:
– Хорошая, но совершила ошибку? Да она продала нас всех, включая тебя!
– Ну… все же обошлось, – умоляюще произнесла Чо. – У нее же мама в министерстве, ей было трудно…
– Отец Рона тоже в министерстве! – яростно вскричал Гарри. – Но у него, если ты не заметила, на лице не написано «гнида»…
– Гермиона Грейнджер поступила чудовищно, – не менее яростно ответила Чо. – Могла бы предупредить, что заколдовала список…
– А по-моему, это была гениальная идея, – ледяным тоном отрезал Гарри.
Чо вспыхнула, ее глаза заблестели.
– Ах да! Я и забыла… Естественно, раз это идея дорогой Гермионы…
– Только не вздумай плакать, – предупредил Гарри.
– Не собираюсь! – выкрикнула Чо.
– Ну… вот и хорошо, – сказал он. – Мне и так забот хватает.
– Ну и иди и заботься о чем хочешь! – Чо гневно развернулась и удалилась.
Гарри, кипя от злости, спустился в подземелье. Он знал по опыту, что, если придет раздраженный и обиженный, Злею будет намного легче проникнуть в его сознание. Но успокоиться не сумел и, дойдя до двери, преуспел лишь в том, что придумал еще пару аргументов против Мариэтты, которыми мог бы уязвить Чо.
– Ты опоздал, Поттер, – бросил Злей, когда Гарри вошел и закрыл дверь.
Учитель стоял спиной и перекладывал мысли в дубльдум. Сбросив последнюю серебристую нить в каменную чашу, он повернулся к Гарри:
– Ну что? Занимался?
– Да, – соврал Гарри, пристально глядя на ножку письменного стола.
– Сейчас проверим, – невозмутимо отозвался Злей. – Доставай палочку, Поттер.
Гарри занял привычную позицию перед письменным столом, лицом к Злею. От ссоры с Чо и волнения при мысли о том, чтó Злей на сей раз увидит в его памяти, сердце билось очень быстро.
– На счет три, – лениво проговорил Злей. – Раз… два…
Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Драко Малфой.
– Профессор Злей, сэр… О!.. Простите…
Малфой с удивлением уставился на Злея и Гарри.
– Все нормально, Драко, – сказал Злей, опуская палочку. – У Поттера дополнительные занятия по зельеделию.
Подобного злорадства на лице Малфоя Гарри не видел с тех пор, как Кхембридж пришла с инспекцией на урок к Огриду.
– Я не знал, – оскалился Малфой. Гарри чувствовал, что очень покраснел, и многое бы отдал за возможность высказать Малфою в лицо всю правду – или, еще лучше, садануть хорошим заклятием.
– Драко, в чем дело? – спросил Злей.
– Профессор Кхембридж, сэр… ей нужна ваша помощь, – ответил Малфой. – Нашелся Монтегю, сэр. В туалете четвертого этажа, сэр, в унитазе.
– Как он туда попал? – осведомился Злей.
– Я не знаю, сэр, он немного не в себе.
– Хорошо, очень хорошо, – забормотал Злей. – Поттер, занятия продолжим завтра вечером.
Он повернулся и вылетел из кабинета. Малфой за спиной Злея одними губами сказал Гарри: «Дополнительные по зельеделию?» – и поспешил за учителем.
Гарри вне себя от ярости спрятал волшебную палочку и тоже направился к двери. У него появились лишние двадцать четыре часа для тренировки; он знал, что должен благодарить судьбу за счастливое избавление, но не мог. Слишком уж высока цена – теперь Малфой по всей школе растрезвонит о том, что у Гарри дополнительные занятия.
У самой двери Гарри увидел на косяке блик. Он остановился и поглядел на пятно. О чем-то оно напоминало… ну да, точно: похоже на вчерашний сон, на световые зайчики во второй комнате департамента тайн.
Гарри обернулся. Бликовал дубльдум на письменном столе. Серебристо-белое содержимое плескалось и клубилось. Мысли Злея… то, чего он не хотел показывать Гарри, если бы тот случайно проник в его сознание…
Гарри не отрываясь смотрел на дубльдум, и его все больше одолевало любопытство… Что там? Что Злей так тщательно скрывает?
По стене плясали серебристые огоньки… Гарри, напряженно размышляя, сделал два шага к столу. Может, там секретные сведения о департаменте тайн?
Гарри глянул через плечо. Сердце билось отчаянно. Интересно, освободить Монтегю из унитаза – это долго? И что потом будет делать Злей – вернется к себе или поведет Монтегю в лазарет? Конечно, поведет… Монтегю – капитан квидишной команды «Слизерина», Злей обязательно захочет убедиться, что с Монтегю все в порядке…
Гарри одолел оставшиеся несколько футов, встал над дубльдумом, заглянул в его таинственные глубины и, прислушиваясь, застыл в нерешительности. Затем вытащил волшебную палочку. В кабинете и в коридоре за дверью стояла абсолютная тишина. Гарри легонько ткнул палочкой содержимое дубльдума.
Серебристая субстанция быстро закружилась. Гарри наклонился: вещество постепенно прояснялось. Вскоре он, словно в круглое окно на потолке, увидел какое-то помещение. Кажется, это Большой зал…
Поверхность мыслей туманилась от дыхания Гарри… у него, наверно, разжижение мозгов… только псих решится на подобное… Злей вот-вот вернется…
Гарри весь дрожал… но вспомнил ссору с Чо, нагло ухмылявшегося Малфоя, и его охватила бесшабашная решимость.
Глубоко вдохнув, он решительно окунул лицо в мысли Злея. Пол кабинета дрогнул, и Гарри головой вперед опрокинуло в дубльдум…
Бешено вращаясь, он полетел сквозь холодную черноту, а затем…
Оказался посреди Большого зала. Вместо четырех столов там стояло множество столиков, и за каждым, лицом в одну сторону, сидело по одному человеку; все низко склоняли головы и прилежно писали. Тишину нарушало лишь поскрипывание перьев да редкий шорох, когда кто-то поправлял пергамент. Очевидно, шел экзамен.
В высокие окна лился яркий солнечный свет. Склоненные головы отливали золотом, медью, каштановым блеском. Гарри внимательно осмотрелся. Злей должен быть где-то здесь… это ведь его воспоминания…
А, вот он, за столиком прямо позади Гарри. Злей-подросток; худосочный, бледный. Комнатный цветок, выросший в темноте. Прямые сальные волосы спадают почти до самого стола, крючковатый нос – в полудюйме от пергамента. Гарри зашел Злею за спину и прочитал на опросном листе: «ЗАЩИТА ОТ СИЛ ЗЛА – СОВЕРШЕННО ОБЫЧНЫЙ ВОЛШЕБНЫЙ УРОВЕНЬ».
Значит, Злею лет пятнадцать-шестнадцать, примерно столько же, сколько сейчас Гарри. Рука Злея так и порхала по пергаменту; надо же, накатал по крайней мере на фут больше, чем ближайшие соседи, хотя пишет очень тесно и мелким почерком.
– Осталось пять минут!
Этот возглас заставил Гарри вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как неподалеку между столиками движется макушка профессора Флитвика. Тот прошел мимо лохматого черноволосого юноши… очень лохматого черноволосого юноши…
Гарри ринулся туда так поспешно, что, не будь он бесплотен, смел бы все на своем пути. Но этого не случилось; он, как во сне, гладко проскользил через два ряда столиков к третьему. Лохматый затылок все ближе… юноша выпрямился, отложил перо и притянул к себе пергамент, чтобы перечитать…
Гарри уставился на своего пятнадцатилетнего отца.
Его распирал восторг: он будто смотрел на свой портрет, но с намеренно допущенными ошибками. Глаза у Джеймса были карие, нос чуть длиннее, чем у Гарри, на лбу отсутствовал шрам. Но у них были одинаковые худые лица, рты, брови, руки; волосы Джеймса так же торчали на макушке, и, если бы он сейчас встал, они оказались бы примерно одного роста.
Джеймс широко зевнул и взъерошил волосы, окончательно испортив прическу. Затем, покосившись на профессора Флитвика, повернулся к тому, кто сидел через четыре стола позади.
Задохнувшись от волнения, Гарри увидел Сириуса. Тот, беспечно раскачиваясь на стуле, победно показал Джеймсу большие пальцы. Сириус был на редкость хорош собой; темные волосы ниспадали на глаза с небрежной элегантностью, недоступной ни Гарри, ни, как выясняется, его отцу. Девочка, сидевшая сзади, смотрела на него с робкой надеждой, но Сириус этого совершенно не замечал. Через два столика от девочки – в груди Гарри снова что-то радостно шевельнулось – сидел Рем Люпин, бледный и изнуренный (наверно, скоро полнолуние?). Люпин с головой ушел в работу; он проверял ответы, чуть нахмурясь и почесывая подбородок кончиком пера.
Где-то рядом должен быть Червехвост… да, вот он: худой коротышка с острым носом и мышастыми волосами. Червехвост очень нервничал: грыз ногти, возил ногами по полу и поминутно подглядывал в работу соседа. Гарри посмотрел на Червехвоста, а затем повернулся к Джеймсу. Тот рисовал каракули на клочке пергамента. Он уже изобразил Проныру, а теперь старательно обводил буквы «Л. Э.». Интересно, что это значит?