– Слушай, хватит, а? Он сам взрослый.
С лихорадочно бьющимся сердцем Гарри вышел из класса и на середине коридора услышал вдалеке шум отвлекающего маневра. Откуда-то сверху неслись крики, визг; школьники, выходя из классов, застывали на месте и испуганно поднимали глаза к потолку…
Кхембридж проворно, насколько позволяли коротенькие ножки, вылетела из класса и, на ходу доставая палочку, побежала в другой конец коридора. Теперь или никогда.
– Гарри! Прошу тебя! – слабым голосом взмолилась Гермиона.
Но он уже решился и, повыше вздернув рюкзак, припустил бегом, ловко огибая ребят, бежавших навстречу – смотреть, что случилось в восточном крыле.
Скоро он оказался в коридоре у кабинета Кхембридж. Там было пусто. Скользнув за громадные рыцарские доспехи – шлем со скрипом повернулся, любопытствуя, что собирается делать дерзкий мальчишка, – Гарри рывком распахнул рюкзак, выхватил нож, накинул плащ-невидимку, выбрался из-за доспехов и крадучись зашагал к кабинету.
Он вставил лезвие в щель вдоль косяка, аккуратно провел вверх-вниз и вытащил. Раздался тихий щелчок; дверь распахнулась. Гарри нырнул в кабинет, торопливо закрыл дверь за собой и осмотрелся.
Все здесь было неподвижно; лишь на стене, над конфискованными метлами, весело резвились уродские котята.
Гарри снял плащ, подошел к камину и сразу нашел то, что нужно: коробочку с блестящей кружаной мукой.
Он склонился к пустому очагу. Руки дрожали. Он никогда не делал этого раньше, но приблизительно представлял, как надо пользоваться мукой. Сунув голову в камин, он взял крупную щепоть и сыпанул на аккуратно сложенные дрова; те мгновенно вспыхнули изумрудным огнем.
– Площадь Мракэнтлен, дом двенадцать! – громко и четко сказал Гарри.
Это было очень странно. Он и раньше путешествовал на кружаной муке, но тогда в сети колдовских каминов, паутиной опутывавших страну, крутилось все его тело; теперь в изумрудном пламени веретеном завертелась одна голова, а колени неподвижно стояли на полу в кабинете Кхембридж…
Вращение прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Явственно ощущая на голове несуществующую горячую шапку, Гарри открыл глаза – его затошнило – и увидел длинный деревянный стол, за которым, склонясь над листом пергамента, сидел какой-то человек.
– Сириус?
Человек вздрогнул и оглянулся. Это оказался не Сириус, а Люпин.
– Гарри! – потрясенно воскликнул он. – Что ты здесь… что случилось? Все в порядке?
– Да, – сказал Гарри. – Просто я… мне… захотелось поболтать с Сириусом.
– Сейчас позову, – ошарашенный Люпин встал. – Сириус пошел на чердак искать Шкверчка, он опять прячется…
Люпин торопливо вышел из кухни, и Гарри стало не на что смотреть, кроме стула и ножек стола. Странно, Сириус ни разу не говорил, что разговаривать из камина так неудобно; у Гарри от стояния на каменном полу уже заболели колени.
Очень скоро вернулись Люпин и Сириус.
– В чем дело? – Сириус тревожно откинул с глаз длинные черные волосы, опустился на пол перед камином и оказался лицом к лицу с Гарри. Люпин, тоже крайне обеспокоенный, встал на колени. – Что случилось? Тебе нужна помощь?
– Нет, – ответил Гарри, – не в том дело… просто мне надо поговорить… о папе.
Мужчины удивленно переглянулись. Но у Гарри не было времени на неловкость или смущение; колени болели все сильнее, и потом, с начала отвлекающего маневра прошло уже минут пять, а Джордж обещал только двадцать. Так что Гарри немедленно приступил к рассказу о том, что видел в дубльдуме.
Когда он закончил, Люпин и Сириус помолчали. Потом Люпин негромко проговорил:
– Мне бы не хотелось, чтобы ты судил об отце по этой истории. Ему было всего пятнадцать…
– Мне тоже пятнадцать! – выпалил Гарри.
– Видишь ли, Гарри, – примирительно сказал Сириус, – Джеймс и Злей ненавидели друг друга с первой секунды. Знаешь ведь, как это бывает, да? Джеймс обладал всем, чего не было у Злея: Джеймса любили, он хорошо играл в квидиш – ему вообще многое хорошо удавалось. А Злей был такой, знаешь, придурок, к тому же в черной магии по уши. У Джеймса, каким бы плохим он тебе ни показался, на этот счет была очень строгая позиция.
– Да, но он пристал к Злею без причины, – возразил Гарри, – просто потому, что тебе было скучно, – чуть извиняющимся тоном закончил он.
– Я этим не горжусь, – быстро ответил Сириус.
Люпин покосился на него и сказал:
– Гарри, пойми, твой отец и Сириус были лучшими решительно во всем, в школе на них едва ли не молились; если иной раз их и заносило…
– Ты хочешь сказать, если иной раз мы вели себя как последние сволочи, – перебил Сириус.
Люпин улыбнулся.
– Он все время ерошил волосы, – с болью в голосе пожаловался Гарри.
Сириус и Люпин рассмеялись.
– Я и забыл, – нежно пробормотал Сириус.
– А с Пронырой он играл? – с жадным интересом спросил Люпин.
– Да, – отозвался Гарри, в недоумении глядя на ностальгирующих взрослых. – Но… мне показалось… он был какой-то идиот.
– Он и был идиот! – утешил Сириус. – Мы все тогда были идиоты! Пожалуй, только Лунат… не до такой степени… – честно прибавил он и посмотрел на Люпина.
Но тот покачал головой.
– Я ни разу не вступился за Злея, – возразил он. – Осудить вас у меня кишка была тонка.
– Не важно, – сказал Сириус, – тебе все-таки удавалось нас пристыдить… а это уже кое-что…
– А еще, – упрямо продолжал Гарри; раз уж он здесь, надо поделиться наболевшим, – он постоянно косился на девочек у озера, хотел произвести на них впечатление!
– При Лили он всегда терял голову, – пожал плечами Сириус, – и вечно перед ней выпендривался.
– Как же она вышла за него замуж?! – в отчаянии спросил Гарри. – Она же его ненавидела!
– Да ничего подобного, – усмехнулся Сириус.
– Они начали встречаться в седьмом классе, – сказал Люпин.
– Когда Джеймс перестал воображать, – добавил Сириус.
– И насылать на людей порчу забавы ради, – подхватил Люпин.
– И на Злея тоже? – недоверчиво спросил Гарри.
– Злей, – задумчиво проговорил Люпин, – это отдельная тема. Он и сам не упускал случая напасть на Джеймса – трудно было ожидать, что Джеймс станет терпеть.
– А мама с этим мирилась?
– Честно говоря, она об этом и не знала, – ответил Сириус. – Джеймс ведь не брал Злея к ним на свидания и не насылал на него заклятия у нее на глазах.
Сириус, хмурясь, глядел на Гарри. У того на лице было написано сомнение.
– Вот что, – сказал Сириус, – твой отец был моим лучшим другом и очень хорошим человеком. В пятнадцать лет многие дурят. Потом он поумнел.
– Ясно, – хмуро кивнул Гарри. – Только я никогда не думал, что мне будет жалко Злея.
– Кстати, о Злее, – вставил Люпин. Между его бровей пролегла чуть заметная морщинка. – Что он-то тебе сказал?
– Сказал, что больше не будет учить меня окклуменции, – равнодушно ответил Гарри, – тоже мне, большая траге…
– ЧТО?! – взревел Сириус. Гарри, ахнув от неожиданности, набрал полный рот пепла.
– Ты серьезно, Гарри? – резко спросил Люпин. – Он перестал давать тебе уроки?
– Да. – Гарри удивился; ему казалось, они делают из мухи слона. – Ничего страшного, мне это все равно, наоборот, сказать по правде, только легче…
– Так, сейчас я пойду и поговорю с этим… – гневно выпалил Сириус и хотел встать, но Люпин его удержал.
– Если кто и поговорит со Злеем, то это буду я! – решительно сказал он. – Но, Гарри, прежде всего сам иди к нему и скажи, что вам ни при каких обстоятельствах нельзя прекращать занятия! Когда Думбльдор узнает…
– Я к нему не пойду, он меня убьет! – возмутился Гарри. – Вы не видели, какой он был, когда выдернул меня из дубльдума.
– Гарри, для тебя сейчас нет ничего важнее обу чения окклуменции! – сурово изрек Люпин. – Ты меня понимаешь? Ничего важнее!
– Ладно, ладно, – проворчал Гарри, совершенно расстроившись, не сказать – разозлившись. – Попробую… поговорю с ним… но это не…
Он замолчал. Где-то вдалеке послышались шаги.
– Это что, Шкверчок на лестнице?
– Нет, – обернувшись, сказал Сириус, – это, видимо, с твоей стороны…
Сердце Гарри пропустило несколько ударов.
– Все, я пошел! – И он спешно вытащил голову из камина на площади Мракэнтлен. Несколько мгновений голова бешено вращалась на плечах, а потом Гарри вдруг оказался перед камином Кхембридж – он стоял на коленях, а голова крепко сидела на шее. Языки изумрудного пламени, поморгав напоследок, погасли. Из-за двери донеслось одышливое бормотание:
– Скорей, скорей… Ах, она оставила дверь открытой…
Гарри едва успел набросить плащ-невидимку, когда в кабинет ворвался Филч. Смотритель лучился от восторга и оживленно беседовал сам с собой. Пройдя через комнату, он открыл ящик письменного стола и стал рыться в бумагах.
– Разрешение на порку… разрешение на порку… наконец-то… который год напрашивались…
Он выхватил какой-то пергамент, поцеловал его и, бережно прижимая драгоценный лист к груди, зашаркал к выходу.
Гарри вскочил, убедился, что плащ полностью закрывает и его и рюкзак, распахнул дверь и поспешил за Филчем, который безумными скачками несся вперед. Никогда еще смотритель не бегал так быстро.
Спустившись на один лестничный марш, Гарри решил, что можно появиться, снял плащ, затолкал его в рюкзак и торопливо зашагал дальше. Из вестибюля неслись крики, шум. Гарри сбежал по мраморной лестнице и обнаружил внизу огромное скопление народу.
Все было в точности так, как при увольнении Трелони. Школьники (кое-кто, кажется, по уши в смердосоке), учителя и привидения сгрудились у стен, образовав гигантское кольцо. На переднем крае выделялись члены инспекционной бригады, чем-то очень довольные. Над головами собравшихся висел Дрюзг. Он смотрел вниз, в центр круга, где, точно два загнанных волка, стояли Фред и Джордж Уизли.
– Итак! – победно провозгласил голос Кхембридж. Гарри вдруг понял, что она стоит всего на несколько ступеней ниже его, вновь взирая на своих жертв с высоты. – Значит, вы считаете, это забавно – превратить школьный коридор в болото?