На подходе к кабинету профессора Макгонаголл они услышали за спиной ее громкие шаги. Трясущимися руками она на ходу срывала с шеи гриффиндорский шарф. Вид у нее был страшный.
– В кабинет! – свирепо приказала она, указывая на дверь.
Гарри с Джорджем вошли. Профессор Макгонаголл воздвиглась за своим столом и, дрожа от гнева, бросила шарф на пол.
– Ну? – сказала она. – Что за отвратительные выходки? Двое на одного! Будьте любезны, объяснитесь!
– Малфой сам нарвался, – буркнул Гарри.
– Нарвался?! – заорала профессор Макгонаголл и со всего маху ударила кулаком по столу. Клетчатая жестянка съехала и упала, крышка открылась, на пол посыпались имбирные тритоны. – Он же проиграл! И естественно, хотел вас спровоцировать! Но что он такого сказал, чтобы вы вдвоем…
– Он оскорбил моих родителей, – огрызнулся Джордж. – И маму Гарри.
– А вы, вместо того чтобы предоставить мадам Самогони с ним разбираться, устроили отвратительное мугловое побоище?! – взревела профессор Макгонаголл. – Вы вообще представляете, что вы…
– Кхе-кхем.
Гарри и Джордж резко обернулись. На пороге стояла Долорес Кхембридж в зеленом твидовом плаще, который очень усиливал ее сходство с гигантской жабой. Она улыбалась той гадкой и жуткой улыбкой, от которой Гарри уже привык ожидать неминуемого несчастья.
– Вам чем-то помочь, профессор Макгонаголл? – приторно промурлыкала Кхембридж.
Кровь бросилась Макгонаголл в лицо.
– Помочь? – сдавленно переспросила она. – Что значит «помочь»?
Профессор Кхембридж, не переставая улыбаться, шагнула в кабинет.
– Мне показалось, что вам не помешает помощь представителя власти.
Гарри ничуть бы не удивился, если бы из ноздрей профессора Макгонаголл посыпались искры.
– Вам показалось, – процедила она, поворачиваясь к Кхембридж спиной. – А теперь, вы, двое, слушайте меня внимательно. Мне безразлично, чем и как вас спровоцировал Малфой, пусть даже он оскорбил всех ваших родственников до седьмого колена! Ваше поведение отвратительно, и я назначаю вам обоим по неделе наказаний! Не смотрите на меня так, Поттер, вы это заслужили! И если вы хоть когда-нибудь…
– Кхе-кхем.
Профессор Макгонаголл закрыла глаза, словно призывая на помощь все свое терпение, и снова посмотрела на профессора Кхембридж:
– Да?
– Думаю, они заслужили не просто наказание, – сказала Кхембридж, растягивая рот в широченной улыбке.
Профессор Макгонаголл широко распахнула глаза.
– Но, к сожалению, Долорес, – она изобразила ответную улыбку, отчего у нее сделался такой вид, точно она вывихнула челюсть, – они в моем колледже, поэтому в данном случае важно то, что думаю я.
– Видите ли, Минерва, – пропела профессор Кхембридж, – сейчас вы поймете, почему мое мнение тоже имеет значение. Где это у меня? Корнелиус только что прислал… я хочу сказать, – фальшиво хохотнув, она полезла в сумочку, – министр только что прислал… ах да…
Она извлекла из сумки лист пергамента, развернула его и, прежде чем начать читать, деловито прочистила горло:
– Кхе-кхем… «Декрет об образовании номер двадцать пять».
– Только не это! – вскричала профессор Макгонаголл.
– Отчего же. – Улыбка не сходила с лица Кхембридж. – Если уж на то пошло, именно благодаря вам, Минерва, мне стало ясно, что нам необходимы дополнительные поправки… Ведь это вы пошли мне наперекор, когда я не захотела дать разрешение на возобновление деятельности квидишной команды «Гриффиндора». Вы обратились к Думбльдору, и по его настоянию команде разрешили играть. Как вы понимаете, для меня подобное положение вещей недопустимо. Я немедленно обратилась к министру. Он полностью согласен, что главный инспектор должен обладать полномочиями лишать учащихся любых привилегий, в противном случае его – то есть мои – полномочия меньше, чем полномочия обыкновенных учителей! Думаю, теперь, Минерва, вы поняли, как я была права, когда пыталась воспрепятствовать играм этой команды? Ужасающее поведение… Впрочем, прежде всего позвольте зачитать вам поправку… кхе-кхем… «Настоящим главный инспектор “Хогварца” получает непререкаемые полномочия назначать любые наказания, налагать любые санкции, лишать учащихся школы любых ранее данных им привилегий, а также отменять решения остальных членов преподавательского состава касательно упомянутых наказаний, санкций и привилегий. Подпись: Корнелиус Фудж, министр магии, орден Мерлина первой степени, и т. д. и т. п.».
Она скатала свиток и, не переставая улыбаться, спрятала его в сумочку.
– Итак… Я считаю своим долгом навсегда запретить этим ученикам играть в квидиш, – изрекла она, переводя взгляд с Гарри на Джорджа и обратно.
Гарри почувствовал, как бешено бьется в руке Проныра.
– Запретить? – Голос Гарри прозвучал странно, словно издалека. – Играть?.. Навсегда?..
– Да, мистер Поттер, полагаю, только пожизненный запрет научит вас вести себя как подобает. – Кхембридж наблюдала, как до Гарри постепенно доходит смысл ее слов, и скалилась все шире. – Равно и мистера Джорджа Уизли. Помимо того, я считаю, что для вящей безопасности брату-близнецу этого юноши также следует запретить играть – если бы его не остановили другие члены команды, он, безусловно, тоже напал бы на мистера Малфоя. Разумеется, я настаиваю на конфискации метел; во избежание нарушений моего распоряжения они должны храниться в моем кабинете. Но, профессор Макгонаголл, я отнюдь не требую крайних мер, – продолжила она, поворачиваясь к профессору Макгонаголл, которая застыла статуей, высеченной изо льда, и сверлила Кхембридж глазами. – Остальная команда может продолжать играть, в них я не заметила склонности к неуправляемой агрессии. Что же… Приятного всем дня.
И чрезвычайно довольная Кхембридж покинула комнату, оставив по себе трагическое молчание.
– Запретили, – бесцветным голосом повторила Ангелина. Был поздний вечер, и они сидели в общей гостиной. – Запретили. Мы остались без Ловчего и Отбивал… Что же нам теперь делать?
«Гриффиндор» победил, но это вовсе не ощущалось; отовсюду на Гарри глядели несчастные или злые лица. Вся команда, печально нахохлившись, сидела у камина – вся, кроме Рона. Его после матча никто не видел.
– Это ужасно несправедливо, – глухо сказала Алисия. – А как же Краббе? Он кинул Нападалу уже после свистка! Ему-то играть не запретили?
– Не запретили, – грустным эхом откликнулась Джинни. Они с Гермионой сидели по обе стороны от Гарри. – Он будет писать предложения – за ужином Монтегю ужасно веселился по этому поводу.
– А Фред? Он вообще ничего не сделал! – яростно воскликнула Алисия и треснула кулаком по коленке.
– А я не виноват, что ничего не сделал, – очень зловеще сказал Фред. – Если бы не вы, я бы изметелил гаденыша так, что от него бы мокрого места не осталось.
Гарри в отчаянии смотрел на черное окно. На улице падал снег. Проныра кругами летал по гостиной, и все следили за ним как загипнотизированные. Пытаясь его поймать, Косолапсус скакал по креслам.
– Пойду спать, – объявила Ангелина и медленно встала. – Вдруг завтра окажется, что все это дурной сон… Проснусь – а мы еще даже не играли…
Вскоре за ней последовали Алисия и Кэти. Близнецы ушли спать чуть позже, окинув всех напоследок хмурыми взглядами, а потом ушла и Джинни. У огня остались только Гарри и Гермиона.
– Ты видел Рона? – тихо спросила она.
Гарри покачал головой.
– Видимо, он нас избегает, – сказала Гермиона. – Как думаешь, куда он мог…
В этот миг заскрипел портрет, и в отверстии показалась голова Рона. Лицо его было очень бледно, на волосах лежал снег. Увидев Гарри и Гермиону, Рон застыл.
– Где ты был?! – встревоженно закричала Гермиона вскакивая.
– Гулял, – промямлил Рон. Он все еще был в квидишной форме.
– Ты же насквозь промерз! – воскликнула она. – Иди сюда, садись!
Рон подошел к камину и рухнул в кресло подальше от Гарри, не поднимая глаз. Под потолком кружил похищенный Проныра.
– Простите, – пробормотал Рон, глядя себе под ноги.
– За что? – спросил Гарри.
– За то, что я возомнил, будто могу играть в квидиш, – сказал Рон. – Завтра утром уйду из команды.
– Тогда, – саркастически проговорил Гарри, – в команде останется всего три игрока. – Рон смотрел непонимающе, и Гарри продолжил: – Мне навсегда запретили играть. Фреду с Джорджем тоже.
– Что?! – так и задохнулся Рон.
Гермиона рассказала ему всю историю; Гарри больше не мог повторять. Рон был совершенно убит.
– Это все я виноват…
– Ты не заставлял меня бросаться на Малфоя, – сердито оборвал Гарри.
– …если бы я не играл так плохо…
– …это здесь ни при чем.
– …если бы я не раскис из-за этой песни…
– …из-за нее кто угодно бы раскис.
Чтобы не участвовать в споре, Гермиона отошла к окну и стала смотреть, как кружатся снежинки.
– В общем, кончай уже, ладно? – взорвался Гарри. – И так плохо, а тут еще ты со своими угрызениями!
Рон не ответил. Он печально разглядывал мокрый подол своей мантии и спустя некоторое время скучно сказал:
– Мне еще никогда не бывало так плохо.
– Добро пожаловать в наш клуб, – горько отозвался Гарри.
– Кажется, – дрогнувшим голосом проговорила Гермиона, – я знаю, чем вас порадовать.
– Уверена? – скептически бросил Гарри.
– Да. – Гермиона отвернулась от черного стекла, испещренного снежными крапинками, и ее лицо осветила широкая улыбка: – Огрид вернулся!
Глава двадцатаяИстория Огрида
Гарри бросился в спальню за плащом-невидимкой и Картой Каверзника и обернулся так быстро, что им с Роном пришлось целых пять минут дожидаться Гермиону. Та спустилась из спальни девочек в шарфе, варежках и шишковатой шапочке собственного производства.
– А что, на улице холодно, – оправдалась она, услышав нетерпеливое Роново цоканье.
Они тихонько пролезли в дыру за портретом и быстро накрылись плащом; затем медленно и осторожно стали спускаться по многочисленным лестницам. Рон сильно вырос, и ему теперь, чтобы ноги не высовывались, под плащом приходилось сгибаться. То и дело они останавливались и проверяли по Карте, где находятся Филч и миссис Норрис. Ребятам повезло; они не встретили никого, кроме Почти Безголового Ника. Призрак рассеянно проплыл мимо, напевая что-то подозрительно напоминающее «Уизли – наш король!». Гарри, Рон и Гермиона прокрались по вестибюлю и вышли на безмолвный заснеженный двор. Гарри увидел золотые прямоугольники окошек Огридовой хижины, дымок, кольцами вьющийся из трубы, и его сердце радостно екнуло. Он торопливо зашагал по двору; Рон и Гермиона, натыкаясь друг на друга, семенили сзади. Снег весело хрустел под ногами. Добравшись до хижины, Гарри три раза постучал кулаком в деревянную дверь. Внутри бешено залаяла собака.