Гарри едва успел убрать последний шар, как со скрипом отворилась дверь и в комнату вошла неизменно загадочная Луна Лавгуд.
– Привет, – сонно сказала она, оглядывая остатки украшений. – Как мило! Это ты повесил?
– Нет, – ответил Гарри, – это Добби. Домовый эльф.
– Омела, – мечтательно произнесла Луна, показывая на большую гроздь белых ягод, которая свисала с потолка почти до самой макушки Гарри. Он отпрыгнул. – Правильно, – серьезно одобрила Луна. – Там бывает полно въедлов.
Появление замерзших, запыхавшихся Ангелины, Кэти и Алисии спасло Гарри от необходимости выяснять, что такое въедлы.
– В общем, – буркнула Ангелина, снимая плащ и швыряя его в угол, – мы наконец тебя заменили.
– Заменили? – не понял Гарри.
– Тебя, Фреда и Джорджа, – нетерпеливо пояснила Ангелина. – У нас теперь новая Ловчая!
– Кто? – тут же спросил Гарри.
– Джинни Уизли, – ответила Кэти.
Гарри удивленно воззрился на нее.
– Ну да, я понимаю. – Ангелина достала палочку и помахала ею для разминки, – Но она очень даже ничего. С тобой, – она кинула на Гарри очень нехороший взгляд, – разумеется, никакого сравнения, но… за неимением гербовой…
Гарри сдержался и не сказал того, что так и просилось на язык: неужели Ангелина не понимает, что сам он жалеет об исключении из команды в сто раз больше, чем она?
– А Отбивалы? – с деланым спокойствием спросил он.
– Эндрю Кёрк, – без энтузиазма сказала Ангелина, – и Джек Слопер. Не блестяще, конечно, но по сравнению с остальными идиотами…
Появление Рона и Гермионы оборвало этот безрадостный разговор, а через пять минут в комнате было уже столько народу, что Гарри смог спрятаться от обжигающих, гневных глаз Ангелины.
– Итак! – крикнул он, призывая всех к порядку. – Сегодня повторяем пройденное. Впереди трехнедельный перерыв, начинать что-то новое смысла нет…
– Как? Мы не будем проходить ничего нового? – недовольным шепотом, который разнесся по всей комнате, спросил Захария Смит. – Я бы не приходил, если б знал.
– Нам всем очень-очень жаль, что Гарри тебя не предупредил, – громко сказал Фред.
Кое-кто фыркнул. Гарри увидел, что Чо тоже засмеялась, и в животе у него привычно что-то оборвалось – будто он, спускаясь по лестнице, случайно пропустил ступеньку.
– Работаем парами, – объявил он. – Начнем с порчи-помехи, минут десять, а потом достанем подушки и займемся сногсшибальным заклятием.
Все послушно разделились на пары, Гарри, как обычно, встал с Невиллом. Очень скоро комната наполнилась выкриками «Импедимента!». При этом один из партнеров на некоторое время замирал, а второй бесцельно глазел по сторонам, наблюдая за другими парами; потом застывший отмирал и завораживал партнера.
Невилла было не узнать – он колдовал все лучше. Отмерев три раза подряд, Гарри оставил Невилла с Роном и Гермионой, а сам пошел по комнате посмотреть на достижения остальных. Когда он оказался возле Чо, та одарила его таким сияющим взглядом, что в дальнейшем Гарри пришлось бороться с искушением ходить мимо нее снова и снова.
Уделив десять минут порче-помехе, они разложили по полу подушки и стали практиковаться в сногсшибальном заклятии. Комната была недостаточно велика, поэтому пришлось разделиться на две группы и тренироваться по очереди. Глядя на своих учеников, Гарри так и раздувался от гордости. Да, конечно, Невилл сшиб с ног Падму Патил, а вовсе не Дина, в которого метил, но ведь он промахнулся куда меньше обычного, а остальные и вовсе достигли колоссальных успехов.
Час прошел незаметно, и Гарри объявил конец занятия.
– Вы настоящие молодцы, – сказал он, улыбаясь всем. – После каникул приступим к более серьезным вещам – может быть, даже к вызову Заступников.
Все возбужденно загомонили. Потом стали расходиться, по двое-трое; большинство желали Гарри счастливого Рождества. На душевном подъеме он вместе с Роном и Гермионой собрал с полу подушки и сложил в стороне аккуратной стопкой. Потом Рон с Гермионой ушли, а Гарри решил немного задержаться: Чо была еще здесь, и он рассчитывал, что и она пожелает ему счастливого Рождества.
– Нет, ты иди, – донеслись до него ее слова, обращенные к Мариэтте. Сердце Гарри подпрыгнуло и очутилось в горле.
Он притворился, будто поправляет стопку подушек. Теперь, когда, кроме них двоих, в комнате никого не осталось, он ждал, что Чо заговорит. Но услышал громкий всхлип.
Он обернулся. Чо стояла посреди комнаты, и по ее лицу струились слезы.
– В чем де?..
Он не знал, как поступить. Чо стояла и плакала.
– Что с тобой? – неуверенно спросил Гарри.
Чо потрясла головой и вытерла глаза рукавом.
– Про… прости, – заплаканным голосом пролепетала она. – Наверно… просто мы… учим все это… я подумала… вот если бы он это знал… может, он был бы жив.
Сердце Гарри камнем прокатилось из горла мимо груди и обосновалось в районе пупка. Как он не догадался? Ей просто хотелось поговорить о Седрике.
– Он знал, – сумрачно произнес Гарри. – Он очень хорошо все это умел, иначе не дошел бы до центра лабиринта. Но когда Вольдеморт взаправду хочет тебя убить, у тебя нет шансов.
От страшного имени она опять всхлипнула, но не отвела взгляда от Гарри.
– Ты же выжил. А ты был младенцем, – тихо проговорила она.
– Выжил, – устало сказал Гарри и направился к двери. – Не знаю почему, и никто не знает, так что гордиться тут нечем.
– Прошу тебя, не уходи! – воскликнула Чо. В ее голосе снова зазвучали слезы. – Мне так стыдно, что я расклеилась… Я не хотела…
Она опять всхлипнула. Даже сейчас, с красными, опухшими глазами, она была прелестна. А Гарри был глубоко несчастен. Эх, если бы она просто пожелала ему счастливого Рождества.
– Я понимаю, как тебе тяжело, – продолжала Чо, вновь промокая глаза рукавом, – когда я говорю о Седрике… Ты же видел, как он умирал… Тебе, наверно, лучше бы забыть об этом поскорее?
Гарри ничего не ответил. Она, конечно, права, но признать это слишком жестоко.
– А ты очень х-хороший учитель, – сквозь слезы улыбнулась Чо. – Раньше мне ничего не удавалось сшибить.
– Спасибо, – неловко ответил Гарри.
Довольно долго они молча смотрели друг на друга. Гарри отчаянно хотел стремглав выбежать из комнаты и в то же время был абсолютно не способен пошевелиться.
– Омела, – тихо сказала Чо, показывая на потолок над его головой.
– Да, – кивнул Гарри. Во рту у него пересохло. – Там, наверно, полно въедлов.
– Каких еще въедлов?
– Понятия не имею, – ответил Гарри. Она подошла ближе. Гарри как будто ударили сногсшибателем по голове. – Спроси у Психуны. В смысле у Луны.
Чо то ли всхлипнула, то ли усмехнулась. И шагнула еще ближе – Гарри мог бы сосчитать веснушки у нее на носу.
– Гарри… Ты мне очень нравишься.
Он потерял способность мыслить. Звенящая пустота распространялась по телу, парализуя руки, ноги, мозг.
Она была совсем близко. Он видел каждую слезинку, повисшую на ее ресницах…
Через полчаса он пришел в общую гостиную. Рон и Гермиона сидели в лучших креслах у камина; кроме них, в комнате почти никого не осталось. Гермиона писала очень длинное письмо; она уже до половины заполнила пергамент, свисавший со стола. Рон лежал на коврике у камина и возился с работой по превращениям.
– Что ты так долго? – спросил он, когда Гарри сел в кресло.
Гарри не ответил. Он был в шоке. Одна его половина хотела немедленно поведать друзьям обо всем, что произошло, другая желала унести секрет в могилу.
– Гарри, с тобой все в порядке? – Гермиона внимательно посмотрела на него поверх пера.
Гарри неуверенно пожал плечами. Он вообще не понимал, что с ним.
– Да что такое-то? – Рон приподнялся на локте, чтобы лучше видеть Гарри. – Что случилось?
Гарри не знал, что сказать, не знал, хочет ли об этом говорить. Но, стоило ему окончательно решиться молчать, Гермиона взяла дело в свои руки.
– Чо? – деловито осведомилась она. – Отловила тебя после собрания?
Гарри оторопело кивнул. Рон захихикал, но, поймав взгляд Гермионы, смолк.
– И что же она… э-э… хотела? – притворно невинным тоном поинтересовался он.
– Она… – начал Гарри; голос прозвучал хрипло, он откашлялся и начал снова: – Она… э-э…
– Вы целовались? – живо спросила Гермиона.
Рон сел так быстро, что опрокинул чернильницу, и та прокатилась по всему коврику. Полностью проигнорировав это обстоятельство, Рон жадным взглядом впился в лицо Гарри:
– Да?
Гарри поглядел на Рона, которого разрывало от смеха и любопытства, на чуть сдвинутые брови Гермионы и кивнул.
– ХА! – Рон победно вскинул кулак и оглушительно захохотал.
Второклассники, тихонько стоявшие у окна, от испуга вздрогнули. Наблюдая, как Рон катается по коврику, Гарри и сам невольно улыбнулся. Гермиона с глубоким отвращением посмотрела на Рона и вернулась к своему письму.
– Ну? – отсмеявшись, спросил Рон. – И как?
Гарри поразмыслил.
– Мокро, – честно признался он.
Рон хрюкнул – не поймешь, в ликовании или омерзении.
– Потому что она плакала, – мрачно добавил Гарри.
– Ой, – улыбка Рона слегка увяла, – ты что, так плохо целуешься?
– Откуда я знаю, – ответил Гарри. Такое объяснение еще не приходило ему в голову, и он тотчас забеспокоился. – Может, и плохо.
– Какая ерунда, – рассеянно, не переставая строчить, проговорила Гермиона.
– А ты откуда знаешь? – вскинулся Рон.
– Чо в последнее время только и делает, что плачет, – обронила Гермиона. – За едой, в туалетах, везде.
– От поцелуев должна бы повеселеть, – хихикнул Рон.
– Рон, – с большим достоинством произнесла Гермиона, макая перо в чернильницу, – ты самый бесчувственный болван, каких мне выпадало несчастье встречать.
– Что ты такое говоришь? – возмутился Рон. – Лучше скажи, кто это плачет, когда их целуют?
– Вот именно, – с некоторым отчаянием поддержал его Гарри, – кто?
Гермиона сострадательно на них посмотрела.