– Веселого Рождества, – пожелал Джордж. – Не ходите пока вниз.
– Почему? – удивился Рон.
– Мама опять плачет, – хмуро сказал Фред. – Перси вернул рождественский свитер.
– Без записки, – прибавил Джордж. – Не спросил, как папа, не навестил его, ничего.
– Мы попытались ее утешить, – продолжал Фред, обходя вокруг кровати, чтобы взглянуть на картину. – Объяснили, что Перси – всего лишь навсего разбухшая куча крысиного дерьма.
– Но это не помогло, – закончил Джордж, угощаясь шокогадушкой. – Пришлось подключить Люпина. Так что пусть он сначала ее немного развеселит, а уж потом мы пойдем завтракать.
– А это вообще что такое? – Фред, прищурясь, поглядел на творение Добби. – Похоже на гиббона с двумя фингалами.
– Да это Гарри! – объявил Джордж, тыча в обратную сторону картины. – Вот же написано!
– Точно, вылитый, – ухмыльнулся Фред.
Гарри кинул в него дневником домашних заданий; книжечка ударилась об стену, упала на пол и радостно заголосила: «Ставь точки над “е” и крючочки над “и” – и только тогда за ворота иди!»
Наконец Гарри и Рон оделись и пошли вниз. Отовсюду слышались голоса обитателей дома, желавших друг другу веселого Рождества. На лестнице ребята встретили Гермиону.
– Спасибо за книгу, Гарри, – поблагодарила она. – Я давным-давно мечтала о «Новой теории нумерологии»! А духи, Рон, весьма необычные.
– Ерунда, – отмахнулся Рон и, кивнув на аккуратно упакованный сверток у нее в руках, полюбопытствовал: – А это для кого?
– Для Шкверчка, – вдохновенно ответила Гермиона.
– Надеюсь, не одежда? – разволновался Рон. – Помнишь, что сказал Сириус? «Шкверчок слишком много знает, мы не можем его отпустить!»
– Не одежда, – сказала Гермиона, – хотя, будь моя воля, я бы подарила ему что-нибудь вместо этой его жуткой тряпки. А тут стеганое одеяло – по-моему, как раз подойдет для его спальни.
– Какой еще спальни? – Гарри понизил голос до шепота – они проходили мимо портрета матери Сириуса.
– Сириус говорит, у Шкверчка на кухне в общем-то не спальня, а… каморка, – ответила Гермиона. – Он вроде бы спит в чулане под бойлером.
В кухне было пусто, если не считать миссис Уизли, которая стояла у плиты. Гнусаво, как при сильной простуде, она пожелала всем счастливого Рождества. Ребята отвели глаза.
– Это здесь, что ли, спальня Шкверчка? – Рон прошел к обшарпанной двери в углу напротив кладовки. Гарри ни разу не видел, чтобы эта дверь была открыта.
– Да. – Гермиона явно нервничала. – Эмм… Наверно, лучше постучать?
Рон постучал. Ответа не последовало.
– Рыщет небось где-нибудь наверху, – сказал Рон и недолго думая потянул дверь на себя. – Фу-у!
Гарри заглянул внутрь. Большую часть чулана занимал огромный старинный бойлер, но внизу, под трубами, Шкверчок устроил себе гнездо. На полу валялись вонючие тряпки и одеяла, усеянные засохшими хлебными крошками и огрызками заплесневелого сыра. Посередине, где Шкверчок спал, была небольшая вмятина. В дальнем углу поблескивали монетки, валялись разные вещички, спасенные Шкверчком от Сириуса, в том числе семейные фотографии в серебряных рамках, которые Сириус летом выкинул. Стекла побились, но черно-белые фигурки смотрели на Гарри свысока, и он, чуть задохнувшись, узнал темноволосую женщину с тяжелыми веками, которую судили в Думбльдоровом дубльдуме: Беллатрикс Лестранж. Судя по всему, ее фотография была у Шкверчка любимой – он поставил ее перед другими и, как умел, склеил стекло колдолентой.
– Пожалуй, я оставлю подарок здесь. – Гермиона аккуратно положила сверток в ложбинку и притворила дверь. – Он придет и найдет его.
Из кладовки вышел Сириус с огромной индейкой в руках.
– Кстати, кто-нибудь вообще в последнее время видел Шкверчка? – спросил он.
– Я не видел с тех пор, как мы сюда приехали, – отозвался Гарри. – Ты еще приказал ему выйти вон из кухни.
– Точно… – нахмурился Сириус. – Знаешь, по-моему, я тоже его с тех пор не видел… должно быть, где-то прячется.
– А он не мог уйти? – спросил Гарри. – Вдруг, когда ты сказал: «вон», он подумал: «вон из дома»?
– Нет-нет, эльфы не могут просто так уйти. Только если получат одежду. С домом их связывают очень крепкие узы, – сказал Сириус.
– Если очень хотят, то могут, – возразил Гарри. – Добби два года назад ушел от Малфоев, чтобы предупредить меня. Естественно, ему пришлось себя наказать, но он тем не менее смог.
Сириус растерялся, но потом ответил:
– Я его попозже поищу. Наверняка рыдает где-то наверху над какими-нибудь панталонами моей мамаши. Конечно, он мог забраться в вытяжной шкаф и умереть… но не будем радоваться раньше времени.
Близнецы и Рон засмеялись; Гермиона, наоборот, оскорбилась.
После рождественского обеда все Уизли, Гарри и Гермиона в сопровождении Шизоглаза и Люпина собирались в больницу навестить мистера Уизли. Мундугнус пришел к пудингу и бисквитному пирогу. Он каким-то образом исхитрился «взять напрокат» машину – метро в праздник не работало. Автомобиль, позаимствованный, вероятнее всего, без согласия владельца, расширили изнутри с помощью того же заклинания, которое использовалось для незабвенного «форда-англия». Снаружи машина выглядела как обычно, но в салоне спокойно разместились десять пассажиров. За руль сел Мундугнус. Миссис Уизли долго колебалась – неприязнь к Мундугнусу боролась в ней с отвращением к немагическим путешествиям, – но в конце концов холод на улице и мольбы детей победили, она сдалась и охотно уселась на заднее сиденье между Фредом и Биллом.
Улицы были пусты, и до св. Лоскута они доехали быстро. По безлюдной улице к больнице с оглядкой плелись немногочисленные колдуны и ведьмы. Все вылезли из машины, и Мундугнус отъехал за угол, чтобы подождать там. Остальные, будто прогуливаясь, добрались до витрины с манекеном в зеленом нейлоне и по очереди прошли сквозь стекло.
Приемный покой выглядел празднично: светящиеся хрустальные шары, теперь красно-золотые, превратились в гигантские блестящие украшения; дверные проемы увили остролистом, а по углам стояли белые рождественские елочки, усыпанные волшебным снегом и льдинками и увенчанные мерцающими золотыми звездами. Народу было гораздо меньше, чем в прошлый раз, хотя посреди зала Гарри чуть не сбила с ног какая-то ведьма, стремглав летевшая к справочному столику с японским мандарином в левой ноздре.
– Семейное недоразумение? – ухмыльнулась пухлая блондинка. – Вы сегодня третья… Порчетерапия, пятый этаж.
Когда они вошли, мистер Уизли сидел в постели с подносом на коленях и доедал индейку. По его лицу блуждала робкая улыбка.
– Ну как ты, Артур, нормально? – спросила миссис Уизли мужа, когда все поздоровались и вручили ему подарки.
– Нормально, даже отлично, – преувеличенно пылко заверил мистер Уизли. – Вы случайно… э-э… по дороге не встретили знахаря Смешвика, нет?
– Нет, – насторожилась миссис Уизли, – а что?
– Ничего, ничего, – помотал головой мистер Уизли и стал разворачивать подарки. – Ну а как вы? Хорошо провели день? Кому что подарили? О Гарри – это же просто чудо! – Мистер Уизли только что развернул его подарок: моток легкоплавкой проволоки и отвертки.
Миссис Уизли была явно не удовлетворена ответом мужа и, когда тот принялся жать Гарри руку, внимательно поглядела на бинты под ночной рубашкой.
– Артур, – в ее голосе явственно послышался щелчок захлопнувшейся мышеловки, – тебе сменили повязку. На день раньше, Артур! Они должны были сделать это завтра.
– Что? – испуганно переспросил мистер Уизли и повыше подтянул одеяло. – Нет, нет… это так… это… я…
Под пронзительным взглядом миссис Уизли он, казалось, стремительно съеживался.
– Но… Молли, только не нервничай… У Огастэса Оя появилась одна идея… Это ординатор, ты его знаешь, милый такой мальчик… Он увлекается… ммм… нетрадиционной медициной… потому что… некоторые мугловые методы очень и очень… а это, Молли… это называется швы, они дают великолепные результаты при лечении ран… у муглов…
Миссис Уизли издала очень страшный звук, не то вопль, не то рык. Люпин отошел от койки и направился к оборотню – у того не было посетителей, и он с завистью смотрел на гостей мистера Уизли. Билл пробормотал что-то насчет чая и ретировался, а близнецы, ухмыляясь, вскочили и бросились вслед за ним.
– Ты хочешь сказать, – с каждым словом голос миссис Уизли становился все громче: казалось, она не замечает, как все разбегаются в страхе, – что связался с мугловой медициной?
– Не связался, Молли, дорогая, – умоляюще произнес мистер Уизли, – а просто… просто мы с Оем решили попробовать… только, к несчастью, с моими ранениями… короче говоря, вышло не так, как мы рассчитывали…
– То есть?
– Ну… Не знаю, представляешь ли ты, что такое… швы?
– Насколько я понимаю, вы пытались зашить кожу, – с безрадостным смешком проговорила миссис Уизли, – но даже ты, Артур… даже ты не мог так сглупить…
– Пожалуй, я бы тоже выпил чаю, – сказал Гарри, поспешно вскакивая.
Он, а вместе с ним Гермиона, Рон и Джинни вылетели из палаты. Дверь за ними с размаху закрылась, но они еще успели услышать вопль миссис Уизли: «ЧТО ЗНАЧИТ “МЫ ДУМАЛИ”?!»
Они зашагали по коридору. Джинни, покачав головой, сказала:
– Папа в своем репертуаре. Швы… Я вас умоляю…
– Честно говоря, при немагических ранениях они и правда помогают, – заметила Гермиона. – Просто, наверно, этот яд их растворяет… Слушайте, а где тут вообще буфет?
– На шестом этаже, – ответил Гарри, вспомнив путеводитель.
Пройдя по коридору, они сквозь двойные двери вышли на лестницу и зашагали вверх по скрипучим ступенькам. Стены здесь тоже были увешаны портретами грозных знахарей. Знахари что-то кричали визитерам вслед, ставили непонятные диагнозы, предлагали зверские способы лечения. Какой-то средневековый колдун во всеуслышание объявил Рону, что у него очень запущенная ряборылица. Рон ужасно оскорбился, но колдун не отставал, а портретов шесть бежал за ним, распихивая постоянных обитателей.