Гермиона и Джинни зажали рты ладонями. Рон, перестав выгибать шею, пристыженно замер.
– Они были аврорами, и их очень уважали в колдовской среде, – продолжала миссис Лонгботтом. – Это были чрезвычайно одаренные люди. Я… Алиса, деточка, что такое?
К ним боязливо, бочком, подошла мама Невилла, одетая в ночную рубашку. От круглолицей счастливой женщины с фотографии первого Ордена Феникса не осталось ровным счетом ничего. Лицо постарело, щеки ввалились; глаза казались чересчур большими, а всклокоченные, абсолютно белые волосы – мертвыми. Она не хотела – или не могла – говорить, но, глядя на Невилла, как-то странно топталась, робко протягивая ему что-то на ладони.
– Опять? – устало вздохнула миссис Лонгботтом. – Спасибо, Алисочка, спасибо. Невилл, возьми, что там у нее?
Но Невилл и так уже подставил руку, и его мама уронила туда фантик от взрывачки Друблиса.
– Какая прелесть, – с деланым восторгом похвалила бабушка Невилла и похлопала невестку по плечу.
А Невилл тихо и серьезно сказал:
– Спасибо, мамочка.
Алиса, напевая про себя, заковыляла к своей койке. Невилл обвел всех вызывающим взглядом, словно говоря: только попробуйте засмеяться! Но Гарри в жизни не видел ничего менее забавного.
– Что же, нам пора, – вздохнула миссис Лонгботтом, натягивая длинные зеленые перчатки. – Очень приятно было познакомиться. Невилл, выбрось эту обертку, у тебя их столько, что комнату можно оклеить.
Но, глядя им вслед, Гарри заметил, что Невилл тайком сунул фантик в карман.
Дверь палаты закрылась.
– Я не знала, – со слезами в голосе произнесла Гермиона.
– И я, – хрипло отозвался Рон.
– И я, – еле выдохнула Джинни.
Они посмотрели на Гарри.
– Я знал, – хмуро проговорил он. – Мне Думбльдор сказал. Но я обещал никому не говорить… За это Беллатрикс Лестранж и посадили в Азкабан – за применение пыточного проклятия. Она пытала родителей Невилла, пока они не сошли с ума.
– Беллатрикс Лестранж? – в ужасе переспросила Гермиона. – Это которая на фотографии в каморке у Шкверчка?
Повисло долгое молчание, которое нарушил возмущенный Чаруальд:
– Слушайте, для чего я, спрашивается, учился писать без отрыва?
Глава двадцать четвертаяОкклуменция
Шкверчок, как выяснилось, прятался на чердаке, где его, по уши в пыли, и обнаружил Сириус. Очевидно, эльф искал оставшиеся семейные реликвии в свою коллекцию. Это объяснение полностью устраивало Сириуса, а вот Гарри – не слишком. Поведение Шкверчка настораживало: он смотрел веселее, меньше ворчал, покорнее подчинялся приказам. Пару раз Гарри ловил на себе пронзительный взгляд домового эльфа, и тот сразу отводил глаза.
Но подозрения Гарри были настолько смутными, что он решил не высказывать их Сириусу. Тот и так после Рождества приуныл. Чем ближе подходил день возвращения ребят в «Хогварц», тем чаще Сириус, как выражалась миссис Уизли, «впадал в меланхолию». Он становился хмур, неразговорчив и нередко по несколько часов кряду сидел у Конькура, а его тоска, как ядовитый газ, просачивалась под дверью и распространялась по дому, заражая всех.
Гарри очень не хотелось снова оставлять Сириуса одного, в малоприятной компании Шкверчка; и вообще, впервые в жизни у него не было ни малейшего желания возвращаться в школу. Что он там не видел? Кхембридж, которая за каникулы наверняка успела наиздавать тысячу декретов? О квидише можно забыть: домашних заданий будет невпроворот, экзамены-то на носу… От Думбльдора слова не дождешься… В общем, если бы не Д. А., Гарри упросил бы Сириуса разрешить ему уйти из «Хогварца» и они бы вместе жили на площади Мракэнтлен.
А в последний день каникул случилось такое, после чего возвращаться в школу стало просто страшно.
– Гарри, милый, – заглянув в спальню, позвала миссис Уизли. Гарри и Рон играли в шахматы, а Гермиона, Джинни и Косолапсус следили за игрой. – Ты не мог бы спуститься в кухню? С тобой хочет поговорить профессор Злей.
Смысл ее слов дошел до Гарри не сразу; его ладья вступила в жестокую схватку с пешкой Рона, и Гарри активно ее подзадоривал:
– Дави ее! Дави! Это всего лишь пешка, дубина! Простите, миссис Уизли, что вы сказали?
– Профессор Злей, милый. В кухне. Хочет с тобой поговорить.
Гарри в ужасе разинул рот и посмотрел на Рона, Гермиону и Джинни. Те в не меньшем потрясении смотрели на него. Косолапсус, который последние четверть часа безуспешно рвался из рук Гермионы, победно вскочил на доску. Фигурки, громко вереща, припустили в разные стороны.
– Злей? – тупо переспросил Гарри.
– Профессор Злей, – укоризненно поправила миссис Уизли. – Иди скорей, у него мало времени.
– Чего ему от тебя надо? – нервно спросил Рон, когда миссис Уизли вышла. – Ты ничего такого не сделал, нет?
– Нет! – возмутился Гарри, лихорадочно соображая, зачем Злею приспичило явиться по его душу аж на площадь Мракэнтлен. Неужто «Т» за последнюю домашнюю работу?
Через две минуты он открыл дверь на кухню. Сириус и Злей молча сидели за длинным столом, сверкая глазами, однако друг на друга не глядя. Воздух пропитался густой взаимной неприязнью. Перед Сириусом на столе лежало распечатанное письмо.
– Э-э, – объявил о своем появлении Гарри.
Злей повернул к нему бледное лицо, обрамленное черными сальными лохмами.
– Садись, Поттер.
– Знаешь, Злей, – громко произнес Сириус, качнувшись на задних ножках стула и уставившись в потолок, – я бы предпочел, чтобы ты тут не распоряжался. Это как-никак мой дом.
Меловое лицо Злея пошло пятнами. Гарри сел рядом с Сириусом и через стол воззрился на Злея.
– Мне было велено переговорить с тобой наедине, Поттер, – процедил тот, и знакомая усмешка искривила его губы, – но Блэк…
– Я его крестный, – еще громче сказал Сириус.
– Я здесь по приказу Думбльдора, – продолжал Злей. Его язвительный голос, напротив, звучал все тише. – Но ты, Блэк, можешь оставаться, я знаю, ты любишь делать вид… что держишь руку на пульсе.
– Это что ты хочешь сказать? – Сириус качнулся вперед, и стул с громким стуком встал на все четыре ножки.
– Только то, что, по-моему, тебе сейчас очень… ммм… неуютно, поскольку ты не делаешь ничего полезного, – Злей деликатно подчеркнул последнее слово, – для Ордена.
Настала очередь Сириуса покраснеть. Губы Злея победно изогнулись, и он повернулся к Гарри:
– Меня прислал директор, Поттер. Он хочет, чтобы в этом триместре ты изучал окклуменцию.
– Что изучал? – не понял Гарри.
Усмешка Злея стала шире.
– Окклуменцию, Поттер. Магическую защиту сознания от проникновения извне. Это малоизученная, но весьма полезная область колдовства.
Сердце Гарри очень сильно забилось. Защита от проникновения извне? Но ведь в него никто не вселялся, с этим же все согласились…
– А зачем мне учить эту охлу… как ее там? – выпалил он.
– Затем, что так хочет директор, – ровным голосом ответил Злей. – Раз в неделю ты будешь брать частные уроки, но об этом никто не должен знать, в первую очередь – Долорес Кхембридж. Понятно?
– Да, – сказал Гарри. – А кто будет давать мне уроки?
Злей воздел бровь.
– Я, – ответил он.
От ужаса внутренности у Гарри как будто начали плавиться. Дополнительные уроки со Злеем – за что?! Чем он это заслужил? Ища поддержки, он глянул на Сириуса.
– А почему Думбльдор сам не может учить Гарри? – рявкнул тот. – Почему ты?
– Потому, я полагаю, что директор обладает правом делегировать подчиненным наименее приятные свои обязанности, – шелковым голосом объяснил Злей. – Смею тебя уверить, я не напрашивался. – Он встал. – Поттер, жду тебя в понедельник, в шесть часов вечера. В моем кабинете. Если кто спросит, у тебя дополнительные занятия по зельеделию. Те, кто видел тебя на моих уроках, не станут отрицать, что ты в этом нуждаешься.
И повернулся к двери, взметнув черным дорожным плащом.
– Минутку, – сказал Сириус, выпрямившись.
Злей с мерзкой ухмылкой посмотрел на него.
– Я тороплюсь, Блэк. В отличие от тебя, у меня нет времени на праздные разговоры.
– Тогда я сразу перейду к делу. – Сириус встал. Он был намного выше Злея. Гарри обратил внимание, что Злей сжал кулак в кармане плаща – по всей видимости, схватился за волшебную палочку. – Если я узнаю, что своей окклуменцией ты портишь Гарри жизнь, будешь иметь дело со мной.
– Как трогательно, – осклабился Злей. – Но, надеюсь, ты заметил, что Поттер на удивление похож на своего отца?
– Да, заметил, – гордо вскинул голову Сириус.
– Тогда ты должен понимать, что твой подопечный настолько же самоуверен и критика на него не действует, – вкрадчиво произнес Злей.
Сириус отшвырнул стул и в обход стола направился к Злею, вынимая из кармана палочку. Злей резко выдернул свою. Они надвигались друг на друга, Сириус – вне себя от гнева, Злей – что-то просчитывая в уме, поглядывая то в лицо Сириусу, то на его волшебную палочку.
– Сириус! – громко крикнул Гарри, но крестный ничего не слышал.
– Я тебя предупреждаю, Соплеус, – зашипел Сириус, лицом почти надвинувшись на Злея, – мне плевать, что Думбльдор думает, будто ты переродился. Я-то знаю…
– А что же ты не поделишься своими подозрениями с ним? – шепотом осведомился Злей. – Или ты боишься, что он не сможет серьезно отнестись к словам человека, который вот уже полгода прячется в доме своей матери?
– Скажи-ка лучше, как поживает Люциус Малфой? Радуется небось, что его карманная собачка служит в «Хогварце»?
– К слову о собачках, – тихо проговорил Злей, – ты в курсе, что Люциус Малфой тебя узнал? Во время твоей последней вылазки? Отличная идея, Блэк, показаться на совершенно безопасной платформе… Железный предлог, чтобы больше никогда не высовываться из норы, не так ли?
Сириус взметнул волшебную палочку.
– НЕТ! – заорал Гарри, перемахивая через стол и вклиниваясь между ними. – Сириус, не надо!
– Хочешь сказать, что я трус? – загремел Сириус, отпихивая Гарри; тот не сдавался.