— Есть шансы, что Амбридж отпустит тебя в пятницу? — неуверенно спросил Рон, усаживаясь за гриффиндорский стол.
— Меньше нуля, — ответил Гарри убитым голосом, кидая себе на тарелку бараньи отбивные и начиная жевать. — Но попробовать стоит…обменяться на два наказания в субботу… — он проглотил полный рот пюре и продолжил: — Надеюсь, сегодня она не задержит меня до ночи. Только вдумайтесь — три конспекта, тренировка по Стирающим Заклинаниям для МакГонагалл, по контрзаклинаниям для Флитвика, закончить набросок преклонителя и к тому же идиотский дневник сновидений для Трелони!
Рон сочувственно замычал в ответ и зачем-то посмотрел на потолок.
— Кажется, дождь собирается.
— И при чём тут домашняя работа? — Гермиона вскинула брови.
— Ни при чём, — ответил Рон, и его уши запылали.
Без пяти пять Гарри попрощался с друзьями и поплёлся в кабинет Амбридж на третьем этаже. Он постучал, и сахарный голосок ответил: — Входите. — Гарри вошёл внутрь и с опаской оглянулся по сторонам.
Он уже был в этом кабинете три раза, когда его занимали предшественники Амбридж.
В дни, когда тут обитал Златопуст Локонс, по стенам были развешаны улыбающиеся автопортреты. При Люпине в кабинете всегда находилось какое-нибудь темное существо, запертое в клетке. А во времена самозванца — Грюма тут полно было странных инструментов и штучек для обнаружения хитростей.
Сейчас же кабинет было не узнать. Сверху донизу он был завешен кружевными тканями и драпировками. В кабинете стояло несколько ваз с засохшими цветами, каждая из которых стояла на отдельной салфеточке, а на одной из стен висел набор декоративных тарелок, разрисованных котятами с бантиками на шеях. Обстановка была настолько нелепой, что Гарри замер на месте, и очнулся лишь тогда, когда заговорила Амбридж.
— Добрый вечер, мистер Поттер.
Гарри вздрогнул и посмотрел вокруг. Он не сразу заметил Амбридж, потому что на ней был надета такая цветастая мантия, что она словно замаскировалась под яркую скатерть на столе.
— Добрый вечер, профессор Амбридж, — выдавил он.
— Садитесь, дорогой, — она указала на стул с прямой спинкой, стоящий рядом со столиком, завешенным кружевной скатертью. В ожидании Гарри на столике томился чистый лист пергамента.
— Э-э… — промямлил Гарри, не двинувшись. — Профессор Амбридж…пока мы не начали…мне бы хотелось попросить вас об одолжении…
Её выпученные глазищи расширились.
— В чем дело, дорогой?
— Я…я в гриффиндорской команде по квиддичу, и в пять часов в пятницу у нас тренировки…вот я и подумал, может мне отработать взыскание потом…в следующий вечер…
Он ещё не закончил предложение, а уже понял, что шансов никаких.
— К сожалению, нет, — профессор Амбридж улыбнулась такой довольной улыбкой, как будто только что проглотила вкусную сочную муху. — Нет, нет, и нет. Вы рассказывали отвратительные, наглые выдуманные истории и я не должна поощрять вас за это, мистер Поттер. Вы придете сюда в пять часов завтра, и послезавтра, и еще через день, и сполна отработаете взыскание. Если вы пропустите такую важную для вас вещь, как тренировка, то это лишь пойдёт вам на пользу. Преподанный вам урок запомнится надолго.
Кровь прилила к голове Гарри, и в ушах загудело. Значит, он рассказывал «отвратительные выдуманные истории»?
Амбридж следила за ним, слегка наклонив голову и продолжая улыбаться до ушей. Она прекрасно догадывалась о его мыслях и ждала, что сейчас он опять начнёт кричать. С огромным усилием воли Гарри отвёл взгляд, кинул свой портфель рядом со стулом и сел.
— О, — произнесла Амбридж сахарным голосом, — мы научились держать себя в руках, не правда ли? А теперь, мистер Поттер, вам придётся переписать пару слов. Нет, ваше перо вам не понадобится, — добавило она поспешно, когда Гарри потянулся за портфелем. — Я дам вам специальное перо. Держите.
Она протянула ему длинное, тонкое чёрное перо с необычно острым кончиком.
— Я хочу, чтобы вы написали: «Я не должен лгать», — ласково сказала Амбридж.
— Сколько раз? — спросил Гарри как можно вежливее.
— Столько раз, пока это не дойдёт, — сладко пропела Амбридж. — Начинайте.
Она села за свой стол и приступила к чему-то, похожему на стопку сданных для проверки конспектов. Гарри поднял в руке отточенное перо и понял, чего не хватает.
— Вы не дали мне чернила, — сказал он.
— Они тебе не понадобятся, дорогой, — ответила Амбридж с едва уловимым смешком в голосе.
Гарри надавил пером на бумагу и вывел: «Я не должен лгать».
Он тут же застонал от боли. На бумаге заблестели слова, выведенные красными чернилами. Одновременно эти же слова проступили на тыльной стороне его ладони, словно вырезанные невидимым скальпелем — и, пока Гарри с недоумением смотрел на свою руку, порезы затянулись, а на руке осталось небольшое покраснение.
Гарри посмотрел на Амбридж. Она тоже посмотрела на него, и её огромный жабоподобный рот растянулся в улыбке.
— Что?
— Ничего, — еле слышно ответил Гарри.
Он снова посмотрел на пергамент, нажал на перо и написал: «Я не должен лгать». Тыльную сторону ладони во второй раз пронзила боль; на ней снова проступили порезы из слов, которые через некоторое время зажили.
Гарри продолжал. Он писал и писал; красные чернила оказались ничем иным, как его собственной кровью. Вновь и вновь слова проступали на его ладони, и заживали, стоило ему в очередной раз прижать перо к бумаге.
За окном кабинета Амбридж стемнело. Гарри не спрашивал, когда ему можно будет уйти. Он даже не смотрел на часы. Он знал, что Амбридж ждёт от него проявления малодушия, и не собирался доставлять ей такого удовольствия, даже если придется сидеть здесь всю ночь, вырезая из своей руки полоски кожи…
— Подойди-ка сюда, — сказала она через время, показавшееся Гарри вечностью.
Он встал. Рука пылала от пронзительной боли. Когда он посмотрел на руку, порезы затянулись, оставив на своём месте красные шрамы.
— Руку, — приказала Амбридж.
Гарри протянул руку. Амбридж взяла её своей лапкой, и Гарри почувствовал прилив отвращения, когда она дотронулась до него жирными короткими пальцами, унизанными сотней уродливых старинных колец.
— Так-так…кажется, эффект пока слабоват… — она улыбнулась. — Ну что же, у нас есть ещё завтрашний вечер, не так ли? Ты можешь идти.
Гарри молча вышел из кабинета. Школа была почти пуста; уже было явно за полночь. Он медленно прошёл по коридору, повернул за угол и, уверенный, что она его не слышит, припустил бегом подальше отсюда.
Гарри не успел потренироваться Стирающим Заклинаниям, и не сделал сновидческий дневник. Он не закончил наброска преклонителя и не притрагивался к конспектам. На следующее утро он пожертвовал завтраком, чтобы сочинить пару снов на Предсказания, которые были первым уроком, и с удивлением увидел, что Рон занят тем же.
— Почему ты не сделал это прошлой ночью? — спросил Гарри Рона, растерянно осматривавшего комнату в поисках предмета, который можно было бы включить в выдуманный сон. Рон, который спал как убитый, когда Гарри вернулся в спальню, пробурчал что-то типа «был занят», уткнулся в пергамент и заскрипел пером.
— Готово, — сказал он, захлопывая дневник. — Написал, что мне приснился сон про то, как я покупал новые ботинки — надеюсь, она не сделает из этого никаких дурацких выводов…
И они вместе побежали в Северную Башню.
— Как твоё взыскание у Амбридж? Что она заставила делать?
Гарри на секунду замялся, потом произнёс: — Писать.
— Ну, это не смертельно, — заметил Рон.
— Надеюсь… — ответил Гарри.
— А, забыл — она отпустит тебя в пятницу?
— Нет, — ответил Гарри.
Рон сочувственно простонал.
Для Гарри начинался очередной неудачный день; на Трансфигурации у него хуже всех получались Стирающие Заклинания. Вместо обеда он заканчивал набросок преклонителя и, ко всем бедам в придачу, МакГонагалл, Грабли-Дёрг и Синистра задали им новую домашнюю работу. Сделать эту домашнюю работу сегодня вечером Гарри не мог, потому что шёл в кабинет Амбридж на взыскание. К тому же Анджелина Джонсон подловила его на обеде и, выяснив, что его не будет в пятницу на отборе вратаря, сказала, что разочарована в нём, и что команде нужны только те игроки, которые ставят тренировки впереди других дел.
— Я наказан! — кричал Гарри ей вслед. — По-твоему, я жертвую игрой в квиддич ради того, чтобы сидеть взаперти с этой старой жабой?
— По крайней мере, это всего лишь переписывание, — утешительно сказала Гермиона, когда Гарри упал на скамью и уставился на отбивную и пирог с почками, которые даже есть не хотелось. — Это ведь не худшее из наказаний…
Гарри открыл было рот, но промолчал и кивнул. Он и сам не знал, почему не рассказывал Рону с Гермионой: не хотел видеть их напуганные лица, которые и без того ухудшат положение. Он чувствовал, что между ним и Амбридж идёт поединок характеров, чемпионат по выдержке, и не хотел проигрывать его.
— У нас столько домашней работы, хоть вешайся, — пожаловался Рон.
— А почему ты не сделал её вчера вечером? — спросила Гермиона. — Где ты вообще был?
— Я…просто гулял, — увильнул от ответа Рон.
Гарри показалось, что и Рону приходится что-то скрывать.
Второе взыскание было ничуть не легче первого. В этот раз кожа на тыльной стороне ладони начала мгновенно пылать от боли и покраснела. Заживёт нескоро, подумал Гарри. Амбридж, наверное, успокоится тогда, когда надпись намертво врежется в его руку. Боль не исчезала, но, входя в кабинет и произнося прощальное «до свидания» при уходе, Гарри не издавал ни малейшего стона.
Обстановка с домашней работой подошла к опасному моменту и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, Гарри, вместо того, чтобы лечь спать, вытащил учебники и начал писать снейповский конспект про лунный камень. Закончил он его в половине третьего ночи. Конспект был не блестящим, но помочь было некому, а если не сдать конспект, можно получить взыскание — на этот раз от Снейпа. Потом Гарри просмотрел вопросы, заданные МакГонагалл, тут же успевая исправлять конспект про преклонителей для Грабли-Дёрг, и поплёлся в спальню, где, не раздеваясь, упал на кровать и мгновенно уснул.