— Извини, что я –
— Слушай, если ты пришла читать нотации —
— Рон —
— Гермиона, я устал это выслушивать, у меня это в печенках сидит —
— Да нет же — смотри!
Гермиона показывала на ближайшее окно. Гарри с Роном обернулись. Красивая ухающая сова сидела на подоконнике, уставившись на Рона.
— Это…не Гермес? — спросила Гермиона с опаской.
— Черт, это и правда он! — воскликнул Рон, отбросив перо и метнувшись к окну. — С чего бы Перси мне писать?
Он открыл окно, и Гермес влетел внутрь, приземляясь на конспект Рона и протягивая лапу с привязанным письмом. Рон взял письмо, и сова улетела прочь, оставив на наброске спутника Ио чернильные отпечатки птичьих лап.
— Это почерк Перси, — подтвердил Рон, падая в кресло и изучая надпись на конверте: — Рональд Уизли, гриффиндорское крыло, Хогвартс. Рон посмотрел на Гарри и Гермиону. — Что там, как вы думаете?
— Открывай! — нетерпеливо сказала Гермиона, и Гарри кивнул.
Рон развернул пергамент и стал читать. По мере чтения глаза его расширялись, и он недовольно бормотал. Когда он закончил, вид у него был взбешённый. Он швырнул письмо Гарри с Гермионой, которые подхватили его и начали читать:
Дорогой Рон,
Я только что узнал (не от кого-нибудь, а от самого Министра, которому доложила твой новый учитель Амбридж), что тебя назначили старостой Хогвартса.
Это было очень приятной новостью, и я спешу поздравить тебя. Должен признаться, что я всегда опасался, что ты пойдешь по стопам Фреда и Джорджа, а не посвятишь себя карьере (как я), но теперь я горжусь твоей рассудительностью и честолюбием.
Но кроме поздравлений, Рон, мне бы хотелось дать тебе небольшой совет (поэтому я и отправляю это письмо ночью, а не утром, чтобы ты мог избежать лишних вопросов и посторонних глаз).
Из рассказа Министра о том, как тебя назначили старостой, я понял, что ты продолжаешь общаться с Гарри Поттером. Хочу сказать тебе, Рон, что самый быстрый путь к потере значка и звания старосты — это связи с такими, как Поттер. Ты, наверное, удивишься этому и скажешь в оправдание, что Поттер всегда был любимчиком Дамблдора — но теперь всё изменилось, и на место Дамблдора в Хогвартсе уже претендуют другие люди, которые придерживаются других мнений на счёт Поттера. Больше я ничего не скажу, но если завтра ты откроешь «Пророк», то найдешь там подтверждение моим словам о том, что в Хогвартсе грядут перемены.
Рон, ты наверняка не хочешь, чтобы к тебе относились так же, как к Поттеру (что может повредить твоей будущей карьере, да и школьной жизни тоже). Как ты уже знаешь, этим летом Поттер был на дисциплинарном слушании в присутствии всего Магического Суда, и выступил там отвратительно. Его отпустили только по недостатку фактов и улик, а по-моему, он виновен.
Может, ты просто боишься порвать все связи с Поттером — я знаю, что он бывает неуравновешен и груб — так вот, если тебя это беспокоит, или тебя настораживает что-то в его поведении, поговори с Долорес Амбридж, чудесной милой женщиной, которая с радостью придет на помощь.
И ещё один совет. Как я уже говорил, время Дамблдора в Хогвартсе кончилось. Ты должен быть верен не ему, а школе и Министерству. К сожалению, профессор Амбридж сталкивается с непониманием учителей Хогвартса при введении реформ (не забудь прочесть утренний «Пророк»!), но хорошей новостью является то, что ученики, проявляющие свою признательность ей, смогут стать старостами школы в ближайшее время!
Прости, что не виделся с тобой всё лето. Мне неприятно ругаться с родителями, и я больше не могу жить с ними под одной крышей, потому что они в числе тех, кто общается с Дамблдором. (Если будешь писать маме, скажи ей, что Старгис Подмор, большой друг Дамблдора, отправлен за решетку в Азкабан по обвинению в проникновение в Министерство. Может, это заставит их перестать общаться с опасными типами и откроет им глаза на суть вещей). Я счастлив, что избавлен от общества подобных Подмору людей — Министр бы похвалил меня — и я хочу, Рон, чтобы ты не позволял семье принуждать тебя к общению с преступниками и внушать тебе свои бредовые идеи. Думаю, в скором времени ты поймешь, как они ошибались.
Пожалуйста, обдумай хорошенько всё, что я написал, особенно на счёт Гарри Поттера. Ещё раз поздравляю со званием старосты.
Твой брат,
Перси.
Гарри поднял глаза на Рона.
— Ну, — он старался говорить так, как будто это письмо было розыгрышем. — Если ты хочешь…э-э…как там — Гарри глянул в письмо, — порвать со мной связи, то я обещаю не быть грубым и не сопротивляться.
— Дай сюда, — Рон протянул за письмом руку. — Перси — Рон разорвал письмо напополам, — саамы большой в мире, — он разорвал письмо на четвертинки, — придурок, — и бросил письмо в огонь.
— Давай покончим с этим, пока не наступил рассвет, — сказал он Гарри, подтягивая к себе конспект для Синистры.
Гермиона смотрела на Рона со странным выражением лица.
— Давайте их сюда, — отрывисто сказала она.
— Что? — не поверил своим ушам Рон.
— Отдайте их мне, а я исправлю в них ошибки.
— Ты серьезно? Гермиона, ты спасла нам жизнь! — обрадовался Рон. — Что я могу —
— Ты можешь сказать «Клянусь, что больше никогда не буду тянуть с домашней работой», — сказала она, протягивая за конспектами обе руки, и улыбаясь от смущения.
— Тысячу раз спасибо, Гермиона, — устало сказал Гарри, протягивая ей конспект и падая в кресло. Он потер руками глаза.
Было уже за полночь, и в гостиной не осталось никого, кроме них троих и Живоглота. Единственным звуком был скрип пера Гермионы, вычёркивавшего предложения в конспектах, и шелест переворачиваемых книжных страниц. Гарри был вымотан. Внутри у него засело странное опустошенное чувство, никак не связанное с усталостью — причиной было письмо, тлеющее в центре камина.
Он понимал, что половина учеников Хогвартса считает его странным, а иногда и сумасшедшим; он знал, что «Пророк» месяцами подряд распускал о нём сплетни, но в письме Перси была такая враждебность к нему, что это заставляло задуматься. Гарри знал Перси вот уже четыре года, гостил в их доме на летних каникулах, жил с ним в одной палатке во время Чемпионата по Квиддичу, даже получил от него высший балл за второй конкурс Турнира Трёх Волшебников, и после всего этого Перси пишет, что считает его жестоким и неуравновешенным.
С чувством признательности к своему крестному Гарри подумал, что Сириус единственный, кто может понять его в эту минуту, потому что Сириус и сам побывал в такой ситуации. Почти каждый в мире волшебников считал Сириуса опасным убийцей и слугой Вольдеморта, и с этим ему пришлось прожить четырнадцать лет…
Гарри моргнул. Только что он заметил в огне такое, чего там никак не могло быть. Оно тут же исчезло из виду, растворившись в язычках пламени. Нет…этого не может быть…ему померещилось, когда он думал про Сириуса…
— На, можешь переписывать, — Гермиона протянула Рону его конспект, весь испещренный её почерком, — и не забудь добавить мои заметки.
— Гермиона, ты просто чудо, — устало сказал Рон, — а если я опять начну тебе хамить —
— то я пойму, что ты опять в своем репертуаре, — закончила Гермиона. — Гарри, у тебя конспект хороший, только в конце пара ошибок — ты, наверное, не понял профессора Синистру — В Европе было оледенение, а не обалдение.
Гарри сполз со своего кресла и уселся на колени перед камином, уставившись на пламя.
— Э…Гарри? — неуверенно спросил Рон. — Ты что там делаешь?
— Я только что видел в камине голову Сириуса, — ответил Гарри.
Он говорил уверенно; всё-таки, голова Сириуса была в этом камине и в прошлом году…и она так быстро исчезла…
— Голову Сириуса? — переспросила Гермиона. — Как в тот раз, когда он говорил с тобой на счёт Турнира Трёх Волшебников? Но он не сделает это снова — это может быть очень опас…Сириус! — воскликнула она, глядя в камин. Рон выронил перо из рук.
В центре камина, среди пляшущих язычков пламени, была голова Сириуса с длинными черными волосами, обрамлявшими улыбающееся лицо.
— Я и не думал, что вы тут будете сидеть до ночи, — сказал Сириус. — Я проверял гостиную каждый час.
— Ты каждый час появлялся в камине? — спросил Гарри, сдерживая смех.
— Только на пару секунд, чтобы проверить обстановку.
— Тебя могли заметить, — с укором сказала Гермиона.
— По-моему, какая-то девчушка-первоклассница увидела меня, но не стоит беспокоиться, — поспешно добавил Сириус, когда Гермиона в испуге прикрыла рот рукой. — Я уже исчез, когда она обернулась, так что она видела в камине что-то вроде тлеющего бревна странной формы.
— Но, Сириус, это же так рискованно — начала Гермиона.
— Ты говоришь совсем как Молли, — вздохнул Сириус. — Это единственная возможность ответить на письмо Гарри без зашифровки…а шифры всем известны…
При упоминании письма Гарри Рон с Гермионой обернулись.
— Ты не говорил, что написал Сириусу письмо! — угрожающе сказала Гермиона.
— Я забыл, — ответил Гарри, ничуть не соврав; после встречи с Чжоу в совятне всё отошло на задний план. — Не смотри на меня так, Гермиона, из письма нельзя было узнать ничего секретного, правда, Сириус?
— Письмо отличное, — улыбнулся Сириус. — Ладно, надо поторопиться…мы встревожены твоим шрамом…
— А при чем тут — начал Рон, но Гермиона перебила его: — Мы тебе потом расскажем. Говори, Сириус.
— В общем, ничего приятного в том, что он болит, но, мы думаем, в этом ничего страшного. Он ведь и так болел в прошлом году?
— Да, и Дамблдор объяснил, что в это время Вольдеморт радуется, — сказал Гарри, пропуская мимо ушей охи Гермионы и Рона. — Так что, возможно, в ночь взыскания он злился или что-то в этом роде, поэтому шрам и болел.