Миссис Уизли, похоже, не удовлетворил ответ мужа. Когда тот наклонился к Гарри, чтобы пожать ему руку, миссис Уизли заглянула на повязки под его пижамой.
— Артур, — взвизгнула она, — тебе сменили повязки. Зачем? Мне сказали, что их сменят только завтра.
— Что? — мистер Уизли, испугавшись, натянул одеяло повыше. — Это… так, ничего…
От взыскательного взгляда миссис Уизли он чуть ли не уменьшался в размерах.
— Молли, только не волнуйся… Августус Пай придумал кое-что… он целитель-экспериментатор, сама знаешь… отличный молодой врач, и очень интересуется… м-м… обычной медициной… ну, в смысле, магловскими способами… это называется швы, и они абсолютно безвредны — у маглов сразу заживают раны —
Миссис Уизли издала хриплый вопль. Люпин отошёл к оборотню, который лежал один на соседней койке и с тоской смотрел на посетителей мистера Уизли; Билл пробурчал что-то про чашечку чая, и Фред с Джорджем, улыбаясь, последовали за ним.
— Уж не хочешь ли ты сказать, — начала миссис Уизли, голос которой становился все громче и громче, — что тебя лечат магловскими штучками?
— Нет, нет, — умоляюще ответил мистер Уизли. — Просто… мы с Паем подумали, что… при таких ранах, как у меня, обычные способы не помогут —
— В смысле?
— Ну… ты, наверное, не знаешь, что такое швы —
— Это когда твою кожу сшивают, — миссис Уизли невесело усмехнулась. — Но у тебя-то, Артур, хватило ума —
— Я, пожалуй, тоже выпью чая, — Гарри поднялся на ноги.
Они с Роном, Гермионой и Джинни быстро вышли из палаты. Как только за ними закрылась дверь, изнутри донесся крик миссис Уизли: — ЧТО ЗНАЧИТ — ИМЕННО ТАК?!
— Папа в своем репертуаре, — Джинни горестно покачала головой. — Швы… нет, вы только подумайте…
— Ну, они неплохо помогают при магловских ранениях, — ободряюще сказала Гермиона. — Может, они рассосутся от змеиного яда… кстати, а где здесь столовая?
— На шестом этаже, — Гарри вспомнил указатель у справочного стола.
Они прошли коридор, и вышли через двойные двери на лестничный пролет. Кругом висели фотографии кровожадных с виду Целителей. Пока они карабкались по ступенькам, Целители ставили им странные диагнозы и выписывали ужасные рецепты. Рон не на шутку струхнул, когда средневековый портрет мага поставил ему диагноз последней степени крапчатости.
— И что это? — рявкнул Рон, когда маг проследовал за ним по шести портретам, отгоняя по пути их хозяев.
— Самое ужасное поражение кожи, юный милорд. От него ваша кожа покроется оспинами и сделает вас ещё уродливее, чем вы сейчас —
— Кто бы говорил про уродливость! — психанул Рон. Его уши покраснели.
— единственное, что может вам помочь — это кожа лягушки. Надо обернуть ей горло, и в полнолуние встать голым в корыто с глазами угрей —
— Нет у меня никакой крапчатости!
— Но у вас на лице отвратительные пятнышки, милорд —
— Это веснушки! — заорал Рон. — А теперь вали обратно и оставь меня в покое!
Он оглянулся на остальных, которые едва сдерживали улыбки.
— Какой это этаж?
— По-моему, шестой, — сказала Гермиона.
— Нет, это пятый… надо ещё подняться… — сказал Гарри.
Но, поднявшись на площадку, он в шоке остановился перед дверью с табличкой «Отдел по Снятию Заклинаний». За дверью, прижавшись носом к стеклу, стоял кудрявый голубоглазый блондин, улыбавшийся во весь рот и обнажающий великолепные белые зубы.
— Черт побери! — охнул Рон, смотря на блондина.
— О, боже мой, — выдавила Гермиона. — Профессор Локхарт!
Их бывший учитель по Защите от Темных Сил открыл двери и вышел к ним. На Локхарте был длинный лиловый халат.
— Ну, привет! — сказал он. — Пришли за автографом, как я понимаю?
— Всё тот же, — прошептал Гарри Джинни, и та хихикнула.
— Э-э… как ваши дела, профессор? — спросил Рон слегка виноватым голосом. Это его безжалостная палочка отбила память у Локхарта, причем того пришлось положить в Мунго. Гарри недолюбливал Локхарта — он помнил, как тот чуть не стер память им с Роном.
— Я в отличной форме, спасибо! — сказал цветущий Локхарт и вынул из кармана потёртое павлинье перо. — Итак, сколько автографов вам нужно? Я теперь могу писать прописью, а не печатными буквами!
— Э-э… спасибо, но нам пока не нужны автографы, — Рон переглянулся с Гарри, который спросил: — Профессор, а почему вы бродите по коридорам? Разве вы не должны быть в палате?
Улыбка сползла с лица Локхарта. Некоторое время он задумчиво смотрел на Гарри, потом спросил: — Мы знакомы?
— Э-э… ну да, — ответил Гарри. — Вы учили нас в Хогвартсе, помните?
— Учил? — повторил Локхарт, опешив. — Я? Когда это?
На лице профессора внезапно появилась улыбка, от которой им стало не по себе.
— Учил вас всему, что я знаю? Ну, так что на счет автографов? Давайте напишем целую сотню, и вы раздадите их друзьям, чтобы никто не остался в обиде!
Тут из двери в конце коридора высунулась голова, и чей-то голос позвал: — Гилдерой, настырный мальчишка, куда ты подевался?
Добродушная с виду целительница с блестящей мишурой в волосах шла по коридору, тепло улыбаясь Гарри и остальным.
— О, Гилдерой, у тебя посетители! Как чудесно, в Рождество! Знаете, у него никогда не бывает посетителей… не знаю, почему — ведь он такой душка!
— Мы раздаем автографы! — сообщил Локхарт целительнице с улыбкой до ушей. — Им нужна куча автографов, чтобы никто не остался забытым! Надеюсь, у нас хватит фотографий…
— Только поглядите на него, — целительница взяла Локхарта за руку и улыбнулась ему ласково, как двухлетнему малышу. — Не так давно он был очень знаменит; мы надеемся, что привычка раздавать автографы — признак возвращения памяти. Вы проводите его? Он у нас в отдельной палате… наверное, выбежал, пока я разносила рождественские подарки, а обычно дверь закрыта. Но он вовсе не опасен! Просто, — она понизила голос, — он немного не в себе — не помнит, кто он, а если выйдет в коридор, не может вспомнить дорогу обратно… это так мило с вашей стороны — зайти, чтобы проведать его.
— Э-э… — Рон посмотрел на потолок. — Мы, вообще-то, просто —
Но целительница выжидающе на них смотрела, и промямленное Роном «шли на чашку чая» повисло в воздухе. Они печально переглянулись, и пошли за Локхартом и Целительницей по коридору.
— Только ненадолго, — шепнул Рон.
Целительница направила палочку на дверь с табличкой «Палата Януса Тики» и сказала: Алохомора. Дверь отворилась, и они вошли внутрь. Целительница крепко держала Локхарта за руку до тех пор, пока не усадила того в кресло возле кровати.
— Это палата для долговременных пациентов, — сообщила она Гарри, Рону, Гермионе и Джинни тихим голосом. — Для тех, кого поразили неизлечимые заклятия. Конечно, постоянным лечением зельями и магией мы можем чего-то добиться. К Гилдерою постепенно возвращается память, и мистер Боуд уже начал что-то произносить, хоть и на непонятном нам языке. Что ж, мне надо разнести оставшиеся подарки. Так что оставлю вас наедине.
Гарри осмотрел палату. Она явно служила домом своим пациентам. На тумбочках у кроватей было куда как больше личных вещей, чем у мистера Уизли; стена у изголовья кровати Локхарта была заклеена его портретами, которые лучезарно сияли и махали руками посетителям. Многие фотографии были подписаны почерком наподобие печатных букв, как будто их писала неумелая детская рука. Как только целительница усадила Локхарта в кресло, тот вытащил пачку фотографий, перо, и принялся оживленно их подписывать.
— Можете положить их в конверты, — сказал он, бросая подписанные фотографии одну за другой на колени Джинни. — Я еще не забыт, знаете ли… у меня куча писем от поклонников… Глэдис Гаджеон пишет каждую неделю… почему, мне интересно… — он на минуту задумался, потом просиял и продолжил подписывать с прежним воодушевлением. — Наверное, я просто в отличной форме…
В кровати напротив лежал волшебник с вытянутым лицом, уставившись в потолок; он бормотал что-то себе под нос и, кажется, не замечал ничего вокруг. Через две кровати от него лежала женщина, чья голова была покрыта мехом. Гарри вспомнил, что во втором классе похожее приключилось с Гермионой; к счастью для неё, заклинание не было неизлечимым. В конце палаты цветастая ширма скрывала две кровати и их обитателей.
— Это тебе, Агнесс, — ласково сказала целительница женщине с мехом, протягивая ей маленькую горстку подарков. — Тебя ещё помнят, видишь? От твоего сына пришла сова — сегодня вечером он тебя навестит. Это просто чудесно, не так ли?
Агнесс громко пролаяла в ответ.
— А тебе, Бродерик, комнатное растение и календарь с гиппогрифами на каждый месяц. Они украсят твое место, — целительница поставила на тумбочку корявое растеньице с длинными щупальцами и приклеила календарь к стене с помощью палочки. — А ещё — о, миссис Лонгботтом, вы уже уходите?
Гарри резко обернулся. Ширма в конце палаты раздвинулась, и оттуда вышли двое посетителей: внушительного вида ведьма в длинном зеленом платье, с изъеденной молью лисьей горжеткой и остроконечной шляпой, на верху которой красовалось чучело грифа; рядом с женщиной плелся расстроенный Невилл.
Гарри с ужасом осознал, кто были люди за ширмой. Гарри оглянулся по сторонам — чем бы отвлечь друзей, чтобы Невилл мог спокойно уйти — но было поздно. Рон, который также обернулся при слове «Лонгботтом», крикнул: — Невилл! — прежде чем Гарри его остановил.
Невилл подпрыгнул и съежился, словно мимо него пролетела граната.
— Это мы, Невилл! — Рон радостно вскочил на ноги. — Ты видел Локхарта? Он здесь! А ты кого навещаешь?
— Твои друзья, дорогой? — осведомилась бабушка Невилла, оглядев их.
У Невилла был такой вид, будто он хотел провалиться сквозь землю. Его круглое лицо залил пунцовый румянец, и он опустил глаза.
— Ах, да, — сказала его бабушка, внимательно посмотрев на Гарри и протягивая скрюченную, похожую на птичью лапу руку для приветствия. — Конечно, я вас знаю. Невилл часто говорит о вас.