ке напротив Локхарта и смотрел в потолок. И мы видели, как принесли Дьявольский Захватник. Та целительница сказала, что это подарок на Рождество.
Гарри вспомнил, как всё было, и ужаснулся.
— Как мы не разглядели, что это Захватник? Мы видели их сотни раз… могли бы предотвратить его смерть.
— Да кто мог подумать, что Дьявольский Захватник принесут в клинику в горшочке? — с горечью сказал Рон. — Мы не виноваты, и будь проклят тот, кто это сделал! Каким надо быть идиотом, чтобы купить Захватник вместо комнатного растения?
— Брось, Рон, — перебила его Гермиона. — Неужели ты думаешь, что это растение можно с чем-нибудь спутать? Это было убийство, четко продуманное… хитрое убийство… если растение прислали анонимно, никто не найдет убийцу.
Гарри не думал о Дьявольском Захватнике. Он вспоминал, как ехал в лифте на слушание с мистером Уизли, и на этаже Атриума к ним присоединился волшебник с болезненно-жёлтым лицом.
— Я знаю Боуда, — выдавил он. — Я встречался с ним в Министерстве…когда был там с мистером Уизли.
Челюсть Рона отвисла.
— А папа говорил о нем дома! Боуд был одним из Скрывателей — работал в Отделе Магических Происшествий!
С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Гермиона раскрыла перед собой газету и стала рассматривать фотографии бежавших Пожирателей Смерти. Вдруг она вскочила на ноги.
— Что ты собралась делать? — опешил Рон.
— Надо отправить письмо, — Гермиона закинула сумку на плечо. — Не знаю, стоит ли… но попробовать надо… это могу сделать только я.
— Терпеть не могу, когда она так делает, — бурчал Рон, пока они с Гарри плелись к выходу из Главного Зала. — Трудно ей, что ли, объяснить нам свои планы? Это не заняло бы и десяти секунд — эй, Хагрид!
Хагрид стоял у дверей Главного Зала, пропуская толпу равенкловцев. Его шрамы до сих пор не зажили, и у переносицы появилась свежая ссадина.
— Как дела, ребята? — Хагрид попытался улыбнуться, но лицо исказила боль.
— Хагрид, с тобой все нормально? — Гарри шел за Хагридом.
— Нормально, нормально, — с притворной беззаботностью ответил Хагрид. Он взмахнул рукой и чуть не сбил с ног проходившую мимо профессора Вектор. — Просто был занят — ну, уроки и все такое… пара саламандр облиняла… и в придачу ко всему мне предстоит проверка, — буркнул он.
— Проверка? — переспросил Рон так громко, что ученики оглянулись. — Тебе предстоит проверка? — прошептал он.
— Ага, — уныло ответил Хагрид. — Не хотелось вам говорить… та инспекция не прошла мне даром… — Хагрид глубоко вздохнул. — Ладно, пойду-ка я сыпану на саламандр чертова порошка, а то старые хвосты так и останутся висеть на них… Пока, Гарри… Рон…
Он спустился по каменным ступеням во двор и ушел. Гарри следил за ним взглядом, удивляясь, как много плохих новостей ему пришлось переварить за один день.
В следующие дни новость о проверке Хагрида облетела всю школу; и, к возмущению Гарри, никого эта новость не расстроила. Более того, некоторые ученики (в том числе и Малфой) просто сияли от радости. А необъяснимая смерть в клинике Мунго вообще не волновала никого, кроме Гарри, Рона и Гермионы. Сейчас в Хогвартсе главной темой для обсуждения был побег десяти Пожирателей. Эту историю по школе разнесли те немногие, кто выписывал «Ежедневный Пророк». Ходили слухи, что узники спрятались в Хогсмиде, в Визжащей Хижине, и собирались пробраться в Хогвартс, как когда-то Сириус Блэк.
Ученики из семей волшебников с детства слышали об этих десяти Пожирателях, чьи имена произносились с тем же ужасом, что и имя Вольдеморта. Преступления, совершенные ими во времена вольдемортовского террора, были легендами в волшебном обществе. Среди учеников Хогвартса были родственники пострадавших от их рук, и теперь на них падала тень: например, Сьюзен Боунс, чьи дядя с тетей и сестры погибли от рук Пожирателей. На Гербологии Сьюзен с горечью призналась, что теперь понимает Гарри.
— Как ты это выносишь — это ужасно, — резко сказала Сьюзен, просыпав на лоток с Воплеростками лишнего драконьего навоза. Воплеростки недовольно поёжились и завопили.
Гарри, как обычно, стал главной темой обсуждений и главным предметом для тыканья пальцем. Но теперь в перешептывании учеников послышались новые нотки. Ученики не осуждали его, а были заинтересованы в правде; пару раз Гарри слышал высказывания о том, что побег из Азкабана как его описал «Пророк» — выдумки. Ученики были запутаны и испуганы; естественно, они предпочитали верить тому, о чем рассказывали все лето Гарри и Дамблдор.
Настроения изменились не только среди учащихся. В коридорах постоянно шептались учителя, которые замолкали сразу же при виде учеников.
— Им, наверное, неудобно говорить в учительской, — тихо сказала Гермиона, когда они втроем проходили мимо МакГонагалл, Флитвика и Спраут, собравшихся у дверей кабинета Заклинаний. — Там караулит Амбридж.
— Думаешь, они что-нибудь знают? — Рон оглянулся через плечо на учительскую троицу.
— Даже если знают, нам не скажут, — разозлился Гарри. — После Декрета… какой там сейчас по счету — я сбился?
После сообщения об азкабанском побеге на доске объявлений появилась заметка:
ПО ПРИКАЗУ ГЛАВНОГО ИНКВИЗИТОРА ХОГВАРТСА
Учителям строго запрещено говорить с учениками о чем-либо, не имеющем отношения к их предмету.
Согласно декрету об образовании номер двадцать шесть.
Подпись: Долорес Джейн Амбридж, Главный Инквизитор.
Этот, последний, декрет стал предметом насмешек всех учащихся. Ли Джордан заявил, что Амбридж, согласно декрету, не имела права выговаривать Фреду с Джорджем за игру в хлопушки на уроке.
— Профессор, Взрывные Хлопушки не имеют отношения к Защите от Темных Сил! Это вне вашего предмета!
Когда Гарри в следующий раз встретил Ли, рука у того была вся в кровавых порезах. Гарри посоветовал ему настойку Гиблоколенника.
Гарри казалось, что побег из Азкабана должен был потревожить Амбридж — всё-таки это произошло под носом боготворимого ею Фаджа. На самом же деле она была рада получить над Хогвартсом ещё больше контроля. Сейчас же Амбридж смаковала удовольствие, растягивая вопрос об увольнении учителя — Трелани или Хагрида, кого-то из двух.
Без Амбридж и её знаменитого блокнота не обходился ни один урок Предсказаний или Ухода за Магическими Существами. Амбридж, устроившись у камина в пропахшей благовониями комнатке, перебивала эмоциональные монологи Трелани заумными вопросами о символистике или рунологии; обвиняла её в том, что ей заранее известны ответы учеников, и просила продемонстрировать её череп поочередно в хрустальном шаре, чаинках и на рунах. Гарри подумал, что скоро Трелани сорвётся. Несколько раз он встречал Трелани в коридорах — а та очень редко выбиралась из своей ароматной комнатушки — громко говорящей сама с собой, потрясающей руками и бросающей дикие взгляды через плечо. Вдобавок ко всему от неё всегда попахивало вишневой наливкой. Если бы не беспокойство за Хагрида, Гарри бы переживал за Трелани — но так как в пролете должен был оказаться один учитель, Гарри молился за Хагрида.
К сожалению, Хагрид со стороны выглядел не лучше Трелани. Последовав совету Гермионы и не давая им на уроках ничего опаснее Краппов — подобия терьеров Джека Рассела с разветвленным хвостом — он перестал держаться молодцом. На уроках Хагрид был рассеян, постоянно забывал, о чем вел речь, неверно отвечал на вопросы учеников и часто с опаской поглядывал на Амбридж. Он почти перестал общаться с Гарри, Роном и Гермионой, и накрепко запретил навещать его по вечерам.
— Если вы попадетесь, нам всем несдобровать, — строго сказал Хагрид, и они перестали навещать его для его же блага.
Из-за Амбридж Гарри лишился всего, чем был дорог ему Хогвартс: походов к Хагриду, писем от Сириуса, квиддича и своей «Молнии». Месть Гарри выражалась в одном: он с удвоенной силой взялся за уроки А.Д.
Гарри был рад тому, что все члены А.Д. (даже Захарий Смит) после побега десяти Пожирателей стали усиленно тренироваться. Как ни странно, лучше всех тренировался Невилл. Стоило ему узнать, что среди узников были те, кто напал на его родителей, как в нем произошла странная, пугающая перемена. Он не показывал того, что встретился с Гарри, Роном и Гермионой в клинике Мунго. Также Невилл ничего не говорил о побеге Лестранж и ее сообщников. Невилл вообще редко говорил на уроках А.Д.: он стал упорно тренироваться, отрабатывая заклинания и контр-заклинания, которым их учил Гарри. Невилл увлеченно работал, не боясь ранений или каких-либо увечий. Он схватывал всё так быстро, что, когда Гарри показал Отражающее Заклятие — при его использовании заклинание рикошетом ударяло по врагу — только Гермиона смогла сделать его быстрее, чем Невилл.
Гарри отдал бы все, чтобы делать в Затворении такие же успехи, как делал Невилл в Защите от Темных Сил. На занятиях у Снейпа Гарри так и не сделал больших успехов. Более того, на каждом новом уроке он тренировался всё хуже и хуже.
До того, как Гарри стал изучать Затворение, его шрам болел только по ночам, или в то время, когда Гарри видел отрывки из мыслей Вольдеморта. Теперь же шрам болел постоянно; вдобавок, Гарри ни с того ни с сего чувствовал то радость, то досаду. Ему казалось, что он стал чем-то вроде зеркала, отражающего даже самые скрытые настроения Вольдеморта, и он был уверен, что эта способность появилась у него после первого урока Затворения.
— Наверное, это болезнь, — предположила Гермиона, когда Гарри все рассказал друзьям. — Что-то вроде лихорадки. Резкое ухудшение перед выздоровлением…
— Это болезнь «лихорадка от Снейпа», — ядовито сказал Гарри. — Когда болит шрам, я совсем раскисаю… я устал ходить ночами по коридорам… — Гарри с силой потёр лоб. — Я хочу, чтобы та дверь открылась, мне надоело глазеть на неё…
— Это не смешно, — строго сказала Гермиона. — Дамблдор не хочет, чтобы ты видел сны про коридор, поэтому и попросил Снейпа обучить тебя Затворению. Просто тебе надо упорнее тренироваться.