Он швырнул ей экземпляр «Хитроплёта». Амбридж, поймав журнал, впилась глазами в обложку. Её пухлое, бледное лицо покрылось безобразными пунцовыми пятнами.
— Когда вы это сделали? — спросила она слегка дрожащим голосом.
— Во время похода в Хогсмид, — ответил Гарри.
Амбридж, которую перекосило от злости, посмотрела на него с зажатым в пухлых пальчиках журналом.
— Это был ваш последний поход в Хогсмид, мистер Поттер, — прошипела она. — Как вы могли… как вы посмели… — она шумно вдохнула. — Я пыталась отучить вас от лжи. Видно, послание не дошло до вас. Я назначаю вам неделю взыскания и снимаю пятьдесят баллов с Гриффиндора.
Амбридж затопала прочь, прижимая «Хитроплёт» к груди и сопровождаемая взглядами всех учеников.
К середине для по всей школе (не только на досках объявлений, а также в коридорах и кабинетах) появились огромные листовки:
ПО ПРИКАЗУ ГЛАВНОГО ИНКВИЗИТОРА ХОГВАРТСА
Любой ученик, уличенный в сотрудничестве с журналом «Хитроплёт», будет исключен из школы.
В соответствии с Декретом об образовании номер двадцать семь.
Подпись: Долорес Джейн Амбридж, Главный Инквизитор.
Неизвестно почему, но каждый раз, как Гермиона видела такую листовку, она сияла от удовольствия.
— Чему ты так радуешься? — спросил её Гарри.
— Гарри, разве ты не понимаешь? — оживилась она. — Запретный плод сладок! Теперь, когда твое интервью запрещено, каждый ученик стремится его прочесть!
Похоже, что Гермиона была абсолютно права. За весь день Гарри не учуял и запаха «Хитроплета» в стенах школы, но всюду его интервью передавалось из уст в уста. Гарри слышал, как ученики обсуждали его на переменах, столпившись в коридорах, на обеде и после уроков. Гермиона доложила, что даже в кабинках женского туалета шушукались про интервью.
— А потом они заметили меня, и стали о тебе выспрашивать, — с блестящими глазами рассказывала Гермиона. — Гарри, они действительно верят тебе! Тебе удалось их убедить!
Амбридж продолжала инспектировать школу, внезапно останавливая учеников и требуя вывернуть карманы и открыть сумки: Гарри знал, что она ищет экземпляры «Хитроплёта», но до смекалки учеников ей было далеко. Страницы с интервью были заколдованы под отрывки из учебников, так, чтобы посторонний глаз не мог их прочесть, или вообще исчезали с листа по надобности. Таким образом, все ученики школы прочли интервью.
Учителям, согласно декрету об образовании номер двадцать семь, запрещено было упоминать интервью. Но учителя всё равно выражали своё отношение к этому. Например, профессор Спраут дала двадцать баллов Гриффиндору за то, что Гарри передал ей лейку; сияющий профессор Флитвик в конце урока Заклинаний насильно впихнул Гарри коробку визжащих сахарных мышек и, сказав «Т-с-с!», убежал. Профессор Трелани, истерически рыдая, объявила всему классу и растерянной Амбридж, что Гарри вовсе не умрет преждевременной смертью, а проживет до преклонного возраста, станет Министром Магии и вырастит двенадцать детей.
Но больше всех Гарри обрадовала Чжоу, встретившая его перед уроками Трансфигурации. Не успел Гарри осознать, что случилось, как Чжоу взяла его за руку и прошептала на ухо: — Я хочу извиниться, Гарри… то интервью было таким… храбрым. Я расплакалась, когда читала его.
Гарри удивился, сколько слез вмещается в Чжоу, но порадовался их примирению. Ещё больше его обрадовало то, что Чжоу чмокнула его в щеку, перед тем как убежать прочь. Когда он подошел к кабинету Трансфигурации, случилась еще одна хорошая вещь: к нему подошел Симус.
— Я хотел сказать, — промямлил он, глядя в пол, — что я тебе верю. И я отправил маме экземпляр журнала.
Последним аккордом для счастья Гарри послужила реакция Малфоя, Крэбба и Гойла. Он увидел их в библиотеке, всех вместе. В их компании также был неказистый мальчишка, в котором Гермиона узнала Теодора Нотта. Когда Гарри шел мимо стеллажей в поисках книги по Частичному Обесцвечиванию, Гойл угрожающе хрустнул костяшками пальцев, а Малфой прошипел Гойлу что-то злорадное. Гарри прекрасно их понимал: ведь он упомянул в интервью их отцов, как Пожирателей Смерти.
— А самое чудесное, — с восторгом прошептала Гермиона, когда они покидали библиотеку, — что они ничего не могут тебе сделать! Ведь тогда им придется признать, что они читали интервью!
За обедом Луна сообщила, что впервые номер «Хитроплёта» разошелся с такой скоростью.
— Папа издает дополнительный тираж! — шепнула она Гарри, блеснув глазами. — Ему просто не верится в то, что это интересует людей больше, чем Криворогие Храпунщики!
В тот вечер гостиная Гриффиндора встретила Гарри, как героя. Фред с Джорджем, расхрабрившись, наложили на обложку журнала Заклятие Увеличения, и повесили на стену. Огромная голова Гарри неожиданно выкрикивала фразы типа «Министерство — придурки!» или «Подавись дерьмом, Амбридж!». Гермионе затея не понравилась; она сказала, что это мешает ей сосредоточиться, и ушла в спальню раньше всех. Гарри тоже признал, что через пару часов плакат выдохся: он стал выкрикивать отдельные слова, вроде «Дерьмо» и «Амбридж», с каждым разом все громче и громче. От этих воплей голова Гарри разболелась, и шрам начало сильно жечь. К разочарованию многих людей, желающих расспросить его об интервью, Гарри тоже ушел спать.
Когда он вошел в спальню, там никого не оказалось. Гарри прижался лбом к холодному окну; это немного успокоило боль в шраме. Гарри разделся и лег в кровать, мечтая о том, чтобы голова прекратила болеть; он чувствовал себя больным. Он повернулся на бок, закрыл глаза и сразу провалился в сон…
… Он стоял в темной, занавешенной шторами комнате, освещенной одним-единственным подсвечником. Его пальцы сжимали спинку стула, стоящего перед ним. Пальцы были длинными и белыми, словно годами не видели солнечного света. На фоне темной обивки стула они казались огромными, бледными паучьими лапами.
Вдалеке от стула, освещенный светом свечей, стоял на коленях человек в черной мантии.
— До меня дошли плохие вести, — сказал Гарри ледяным, полным ярости голосом.
— Повелитель, я прошу вашего снисхождения, — прохрипел человек, стоя на коленях. Его затылок был освещен свечами. Кажется, его трясло.
— Я не виню тебя, Руквуд… — произнес Гарри холодным, жестоким голосом.
Он разжал пальцы, отпустив спинку стула, и подошел к съежившемуся на полу человеку. Он буквально навис над ним в темноте, смотря на него сверху вниз. Гарри с ужасом осознал, что его рост гораздо выше обычного.
— Твоя информация достоверна, Руквуд? — спросил Гарри.
— Да, милорд… я работал в Департаменте… после всего этого…
— Эйвери доложил мне, что Боуд мог забрать его —
— Боуд не осмелился бы, милорд… он не смог бы… поэтому он так сильно сопротивлялся Малфою, применившему Заклятие Империуса…
— Встань, Руквуд, — произнёс Гарри.
Стоящий на коленях человек чуть не грохнулся оземь, спеша выполнить приказание. Лицо человека было покрыто оспинами; шрамы четко выделялись в свете свечей. Он слегка горбился, словно в полупоклоне, и с испугом бросал взгляды на Гарри.
— Ты хорошо служил мне, — сказал Гарри. — Очень хорошо… я потратил месяцы на бесполезные просчёты… но это неважно… начнём всё сначала. Ты заслужил благодарность Лорда Вольдеморта, Руквуд…
— Милорд… как вы щедры… — просипел Руквуд голосом, полным надежды.
— Мне понадобится твоя помощь. Раздобудь мне всю информацию, какую сможешь.
— Конечно, милорд… всё, что прикажете.
— Ты можешь идти… и отправь ко мне Эйвери.
Руквуд попятился назад, согнувшись в поклоне, и выскользнул в дверь. Оставшись один в темной комнате, Гарри повернулся к стене. Треснутое, потемневшее со временем зеркало висело в темном углу. Гарри двинулся вперед. Его отражение становилось все больше и отчетливее среди темноты… белое, как кость, лицо… красные глаза с фиолетовыми кошачьими зрачками…
— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
— Что? — завопил голос рядом.
Гарри яростно метался; он упал с кровати, запутавшись в пологе. Сначала он не осознавал, где находится; он ожидал столкнуться с мертвенно-белым лицом, надвигающимся на него из тьмы, а вместо этого слышал голос Рона. — Прекрати трепыхаться, я пытаюсь вытащить тебя отсюда!
Рон распутал простыни, и Гарри уставился на него, освещенного лунным светом. Он лежал на спине, и шрам пронзала боль. Рон, кажется, собирался лечь спать: он успел стянуть один рукав мантии.
— Опять нападение? — Рон помог Гарри встать на ноги. — Что-то с папой? Это была змея?
— Нет — с ним всё в порядке… — ответил Гарри. Шрам болел так, словно его жгли каленым железом. — С Эйвери не всё в порядке… он попал в беду… он соврал, и Вольдеморт в бешенстве…
Гарри, которого трясло, со стоном упал на кровать и потер шрам рукой.
— Руквуд будет помогать ему… он опять на высоте…
— О чем ты? — спросил испуганный Рон. — Ты что… видел Сам — Знаешь — Кого?
— Я был Сам — Знаешь — Кем, — Гарри поднес к лицу руки, чтобы убедиться в том, что они нормально длины и не трупного оттенка. — Он был с Руквудом, одним из бежавших Пожирателей Смерти… Руквуд сказал ему, что Боуд не мог этого сделать.
— Сделать что?
— Забрать что-то… Боуд мог и не знать, что сделал это… он был под Заклятием Империуса… кажется, он сказал, что Заклятие наложил отец Малфоя.
— На него наложили Заклятие, чтобы он что-то украл? — спросил Рон. — Гарри, это может быть —
— Оружие, — закончил Гарри. — Да, я знаю.
В спальню вошли Дин с Симусом. Гарри забрался в постель. Он не хотел, чтобы те что-то заподозрили; тем более, Симус только что помирился с Гарри.
— Ты сказал, — Рон подвинулся к Гарри, притворившись, что пьет из кувшина на тумбочке, — что был Сам — Знаешь — Кем…
— Да, — спокойно ответил Гарри.
Рон вылил на себя чуть ли не весь кувшин.