Профессор Умбридж издала самый громкий кашель, на какой только она была способна.
— Может, вам дать средство от кашля, Долорес? — несколько грубовато спросила профессор МакГонагалл, даже не поворачиваясь в сторону Умбридж.
— О нет, большое спасибо, — изрекла Умбридж с притворным смешком, который Гарри так ненавидел, — я просто хотела узнать, могу ли я сделать маленькое замечание?
— Я полагаю, вы и так сочтёте, что можете, — процедила профессор МакГонагалл сквозь стиснутые зубы.
— Я просто подумала, насколько Поттер со своим характером может претендовать на карьеру Аврора, — слащаво произнесла Умбридж,
— Вы подумали? — надменно произнесла профессор МакГонагалл, — итак, Поттер, — продолжила она, словно её и не прерывали, — если ты серьёзно на это нацелен, то я советую тебе основательно заняться Трансформированием и Зельями, ты должен подтянуть их до требуемого уровня. Я знаю, что у профессора Флитвика в последние два года твой средний бал колеблется между «Приемлемо» и "Сверх ожиданий", поэтому с Заклинаниями у тебя неплохо. Что касается Защиты от тёмных сил, то там твои оценки в целом были высокими, профессор Люпин даже сказал, что ты… — вам точно не надо средства от кашля, Долорес?
— Нет-нет, спасибо, Минерва, — прокурлыкала профессор Умбридж, которая только что издала пронзивший уши кашель, — мне просто показалось, что вы не знакомы с последними оценками Поттера по защите от Тёмных сил. Хотя, мне кажется, я передавала вам письмо.
— Какое? Вот это? — спросила профессор МакГонагалл, с отвращением вытаскивая листок розового пергамента из кучи бумаг в папке Гарри. Она взглянула на письмо, и её брови немного приподнялись. МакГонагалл положила листок обратно, не сказав ни слова.
— Да, я хотела сказать, Поттер, профессор Люпин считает, что ты проявил ярко выраженные способности к этому предмету, и, очевидно, для аврора…
— Вы разве не разобрали, что написано в моём письме? — спросила профессор Умбридж приторным голосом, даже забыв покашлять.
— Конечно, разобрала, — ответила профессор МакГонагалл; её губы были сжаты настолько сильно, что слова звучали несколько приглушённо.
— Тогда, я не понимаю… как вы можете лелеять такие нереальные надежды Поттера…
— Нереальные надежды? — повторила профессор МакГонагалл, по-прежнему не поворачиваясь к Умбридж, — он показал высокие результаты на всех тестах по защите от тёмных сил…
— Мне ужасно неприятно противоречить вам, Минерва, но, как вы можете видеть по моему письму, на моих занятиях Гарри получал очень низкие баллы…
— Я должна была выразиться более прямо, — сказала профессор МакГонагалл, на этот раз повернувшись к Умбридж и смотря ей прямо в глаза, — он показал высокие результаты на всех тестах по Защите от Тёмных Сил, проведённых компетентным преподавателем.
Улыбка на лице профессора Умбридж погасла так же быстро, как гаснет электрическая лампочка. Она уселась обратно в свое кресло, положила листок на пюпитр и начала очень быстро что-то строчить; её выпученные глаза бегали из стороны в сторону. Профессор МакГонагалл повернулась к Гарри, её глаза полыхали, а из носа едва не валил пар.
— Какие-нибудь вопросы, Поттер?
— Да, — ответил Гарри, — какого рода испытания проводит Министерство, если сдаёшь на ПАУКа?
— Ты должен будешь продемонстрировать хорошие способности сопротивляться давлению и тому подобное, — сказала профессор МакГонагалл, — ещё стойкость и преданность делу, поэтому Авроров готовят ещё три года после школы, не говоря уже о хороших практических навыках в Защите от тёмных сил. Это означает, что тебе придётся многому учиться даже после школы. Поэтому, если ты не готов…
— Я думаю, вы осведомлены, — сказала Умбридж на этот раз весьма холодным тоном, — что Министерство также проверяет досье поступающих. Их криминальное досье.
— …если ты не готов сдавать экзамены ещё и после Хогвартса, ты должен подумать о других…
— А это означает, что у мальчика такие же шансы стать Аврором, как и у Дамблдора вернуться в эту школу.
— Очень хороший шанс, в таком случае.
— Поттер совершил криминальный поступок, — громко сказала Умбридж.
— Поттера полностью оправдали, — ответила профессор МакГонагалл ещё громче.
Профессор Умбридж поднялась, хотя из-за её низенького роста разницы почти не почувствовалось. Зато её жеманные, вычурные манеры теперь сменились беспредельной яростью, и её широкое, обвислое лицо сейчас выглядело необычайно зловеще.
— Поттер никогда не станет Аврором!
Профессор МакГонагалл тоже поднялась, но в её случае это произвело куда большее впечатление. Со своим ростом она возвышалась, как башня, над профессором Умбридж.
— Поттер, — воскликнула она звенящим голосом. — Я помогу тебе стать Аврором, даже если это будет последнее, что я сделаю! Я буду тренировать тебя каждую ночь, пока не буду уверена, что ты достигнешь намеченных результатов!
— Министр Магии никогда не примет Поттера! — закричала Умбридж вне себя от ярости.
— К тому времени, когда Поттер закончит Хогвартс, возможно, уже будет другой Министр Магии! — ответила профессор МагГоннагал.
— Ага! — визгнула Умбридж, тыча в МакГонагалл своим пальцем, похожим на обрубок. — Да! Да, да, да! Конечно! Не этого ли вы ждете, Минерва МакГонагалл? Вы хотите, чтобы Альбус Дамблдор сместил Корнелиуса Фуджа! А сами вы хотите попасть на моё место — Главного заместителя министра и Директора школы вдобавок.
— Вы несёте чушь! — ответила профессор МакГонагалл с чувством собственного достоинства. — Поттер, наш разговор о карьерных планах завершён.
Гарри перекинул через плечо свой рюкзак и вылетел из кабинета, не смея взглянуть на профессора Умбридж. Он слышал, несясь по коридору, как они ещё кричали друг на друга.
Когда начался урок по Защите от Тёмных Сил, Профессор Умбридж вошла в класс, всё ещё тяжело дыша, как после длинного забега.
— Я надеюсь, ты хорошо подумал о том, что собираешься делать, Гарри, — прошептала Гермиона в тот момент, когда они открывали главу тридцать четыре "Ненападение и Переговоры", — Похоже, Умбридж сегодня не в лучшем настроении.
Время от времени Умбридж бросала злобные взгляды на Гарри, который сидел, словно полностью погрузившись в книгу, хотя мысли его были далеки от Теории по Защите от Тёмных Сил…
Он представил себе, как отреагирует профессор МакГонагалл, если Гарри поймают с поличным в кабинете Умбридж всего через несколько часов после того, как она поручилась за него… Не было ничего проще, чем вернуться в Гриффиндорскую башню в надежде, что где-нибудь на летних каникулах он ещё встретится с Сириусом и расспросит его обо всём, что он увидел в Омуте… Но мысль, что он изберет столь благоразумный способ поведения, давила тяжёлым камнем на его сердце… И потом, Фред и Джордж уже спланировали свое действо, и нож Сириуса уже лежал в его рюкзаке рядом с отцовской мантией-невидимкой.
Однако опасение быть пойманным не давало ему покоя.
— Дамблдор пожертвовал собой, чтобы тебя оставили в школе, Гарри! — прошептала Гермиона, закрываясь книгой от Умбридж, — и если тебя сегодня выгонят, получится, что его жертва была напрасна?
Он мог отменить свой план и постараться жить с воспоминанием о том, что творил его отец в эти летние дни двадцать лет назад. Он вспомнил слова Сириуса, когда тот появился в камине Гриффиндорской гостиной:
— Ты не так похож на отца, как я раньше думал…Джеймс никогда бы не отказался рискнуть…
Но хотел ли он теперь быть похожим на своего отца?
— Гарри, не делай этого, я прошу тебя, не делай! — взывала Гермиона страдальческим голосом, когда в классе раздался звонок.
Он ничего не ответил, он сам не знал, что ему делать.
Рон определённо решил не вмешиваться: ни советами, ни соображениями. Он даже не смотрел на Гарри; только когда Гермиона в очередной раз раскрыла рот, пытаясь разубедить Гарри, он тихо её перебил: "Оставь его, ладно? Он должен сам решить".
Когда Гарри выходил из кабинета, его сердце билось в сумасшедшем темпе. Дойдя до середины коридора, он услышал доносящийся откуда-то шум, который ни с чем нельзя было спутать: Уизли устроили кавардак. Где-то сверху раздавались крики и вопли, из всех окружающих классов выбегали ученики, замирали и испуганно смотрели на потолок.
Умбридж поспешила из своего кабинета настолько быстро, насколько могли позволить ей короткие ноги. Вытянув палочку, она устремилась в противоположном направлении: сейчас или никогда.
— Гарри — не надо! — Гермиона беспомощно умоляла его.
Но он уже решился. Пристроив поудобнее рюкзак на плече, он пустился в бег, петляя между студентами, которые мчались в обратном направлении, желая увидеть, что же произошло в восточном крыле.
Гарри добежал до коридора, где находился кабинет Умбридж, сейчас он был совершенно пуст. Спрятавшись за огромные рыцарские доспехи, шлем на которых повернулся, чтобы посмотреть на него, Гарри раскрыл рюкзак, схватил нож Сириуса и накинул мантию-невидимку. Затем он стал осторожно выползать из-за доспехов, а потом прокрадываться по коридору, пока не достиг кабинета Умбридж. Он вставил лезвие магического ножа в трещину на двери, осторожно подвигал его туда и обратно, а затем вытащил. Раздался тихий щелчок, и дверь раскрылась. Гарри ввалился в кабинет, быстро закрыл дверь и оглянулся.
Всё было спокойно, только какие-то отвратительные котята шалили на настенной доске, висящей поверх их конфискованных мётел. Гарри скинул мантию и через несколько секунд, на пути к камину, увидел то, что так искал: кружаную муку.
Он опустился перед пустым камином, его руки дрожали. Он никогда раньше этого не делал, хотя ему казалось, он знал, как работает эта штука. Засунув голову в камин, он загрёб пригоршню муки и бросил её в дрова, сложенные прямо под ним. Они тут же вспыхнули зелёным пламенем.
"Номер двенадцать, Гриммальд!" — громко и отчётливо выкрикнул Гарри.
Это было одно из самых странных ощущений, которые он когда-либо испытывал. Он, конечно, уже путешествовал при помощи кружаной муки, но тогда всё его тело кружилось сквозь сеть волшебных каминов, разбросанных по стране. А сейчас его колени касались твёрдого холодного пола кабинета Умбридж, и только голова была просунута в изумрудный огонь. Затем верчение прекратилось так же внезапно, как и началось. Испытывая тошноту и странное ощущение, словно вокруг головы у него был обвязан невыносимо горячий шарф, Гарри раскрыл глаза. Он выглядывал из кухонного камина на длинный деревянный стол, за которым сидел человек, внимательно изучающий листок бумаги.