Судя по сонной тишине и ярким, свежим лучам, рассвело всего час назад. Единственное, что нарушало тишину кроме отдалённого щебетания птиц — это размеренное дыхание милого сердцу Гриффиндора. Оттянув занавески у своей кровати, Гарри встал и начал одеваться; потом осторожно открыл свой школьный сундук, достал пергамент с пером и вышел из спальни в общую комнату.
С комфортом устроившись в любимом мягком кресле возле уже потухшего камина, он оглядел комнату: измятые обрывки пергамента, старые комплекты побрякушей, пустые банки из-под компонентов для снадобий и обёртки конфет, что обычно покрывали общую комнату каждый вечер, исчезли, как будто были эльфийскими шляпами Гермионы. Интересно, сколько эльфов теперь освобождены, хотели они того или нет? Гарри откупорил бутылочку с чернилами, опустил в неё перо, провёл черту на гладкой желтоватой поверхности пергамента, глубоко задумался… но через минуту поймал себя на том, что смотрит на пустую решётку камина, совершенно не зная, что написать.
Только сейчас он понял, как трудно было Рону и Гермионе писать ему письма все лето. Как ему сообщить Сириусу обо всем, что случилось на прошлой неделе и изложить все вопросы? Его лихорадило: как скрыть информацию, если письмо вдруг перехватят?
Некоторое время он сидел неподвижно, пристально глядя в камин. И, наконец придумав, он опустил перо в бутылочку с чернилами ещё раз и решительно написал:
"Дорогой Шлярик!
Надеюсь у тебя всё хорошо, а вот моя первая неделя была ужасна, я очень рад, что сейчас выходные.
У нас новый преподавателя по Защите от Темных Сил, Профессор Умбридж. Она почти также хороша, как и твоя мама. Я пишу, потому что то, о чем я писал тебе прошлым летом, случилось снова вчера вечером, когда я остался в наказание после уроков с Умбридж.
Мы все скучаем по нашему лучшему другу, и надеемся, что он скоро вернётся.
Ответь, пожалуйста, быстрее.
С наилучшими,
Гарри"
Гарри несколько раз перечитал письмо, воображая себя посторонним человеком. Вряд ли кто-нибудь сможет догадаться, о чем он говорит и к кому обращается. Он надеялся, Сириус поймет намёк о Хагриде и сообщит, когда тот сможет вернуться. Гарри не хотел спрашивать прямо, чтобы Сириус нечаянно не выдал местонахождение Хагрида, пока того не было в Хогвартсе.
Не смотря на то, что письмо было очень коротким, понадобилось много времени, чтобы написать его; солнечный свет заполнил комнату уже наполовину, пока Гарри составлял письмо, из верхних спален были слышно движение. Тщательно запечатав пергамент, он протиснулся через отверстие, закрытое портретом и направился в совяльню.
— На твоём месте я бы не шёл этим путём, — предупредил Безголовый Ник, неожиданно появляясь из стены прямо на уровне головы Гарри, — Дрюзг решил забавно пошутить над первым, кто пройдёт мимо бюста Парацельса.
— И что, Парацельс должен упасть на голову? — поинтересовался Гарри.
— Как не странно, но это так, — ответил Почти Безголовый Ник скучающим голосом, — Чуткость никогда не была свойственна Дрюзгу. А я устал искать Кровавого Барона… он мог бы положить этому конец… до новых встреч, Гарри.
— Да, конечно, пока, — сказал Гарри и повернул налево, выбрав более длинный, но безопасный маршрут к совяльне. Его настроение заметно повысилась как только он увидел за окном искрящееся голубое небо. Позже будет тренировка, и он наконец-то вернется на поле для Квиддича.
Что-то потёрлось об его лодыжки. Он посмотрел вниз и увидел Миссис Норрис, серую скелетоподобную кошку Смотрителя, которая крадучись проскользнула мимо. Перед тем, как скрыться за статуей Уилфрида Задумчивого, она на мгновение окинула Гарри взглядом своих желтых, похожих на прожекторы, глаз.
— Я не делаю ничего противозаконного, — на всякий случай крикнул Гарри ей вслед. У нее был безошибочный нюх кошки на всяческие безобразия, о которых она часто докладывала своему боссу. Всё же, Гарри не видел причины, почему он не может идти в совяльню этим субботним утром, он имел на это полное право.
Сейчас солнце было высоко в небе, и когда Гарри вошёл в совяльню, свет из окон без стекол ослепил его. Густые серебристые лучи перекрещивали круглую комнату, в которой сотни сов удобно устроились на насестах, немного потревоженные ранним утренним светом. Некоторые из них, определённо, только-только вернулись с охоты. Когда он наступал на крошечные кости животных, пол, покрытый соломой, немного похрустывал. Гарри вытянул шею, высматривая Хедвигу.
— Где ты, — спросил Гарри, выискивая её под самым сводом потолка. — Спускайся сюда, у меня есть для тебя письмо.
С низким уханьем Хедвига расправила свои белые великолепные крылья и спикировала вниз на его плечо.
— Так, я знаю, здесь сказано, что это для Шлярика, — наказывал он ей, отдавая письмо, и зачем-то прошептал, — Но это для Сириуса, ПОНЯЛА?
Она мигнула янтарными глазами, и Гарри понял — это означает, что она поняла.
— Тогда… безопасного полёта, — сказал Гарри и отнёс её к одному из окон; легонько ущипнув его за руку, Хедвига улетела в ослепительно яркое небо. Он наблюдал за ней пока она не превратилась в крошечное тёмное пятнышко и не исчезла, а затем посмотрел на хижину Хагрида, хорошо видную из этого окна, все так же нежилую: труба не дымилась, занавески задернуты…
Верхушки деревьев Запретного Леса покачивались под лёгким ветерком. Гарри смотрел на них, наслаждаясь свежим воздухом, думая о предстоящем Квиддиче… а затем он увидел её. Большую лошадь с драконьими крыльями, точно такую же как те, что тянули экипажи Хогвартса. Лошадь расправила огромные кожистые, как у птеродактиля, крылья, немного повисела над деревьями, подобно нелепой гигантской птице, потом сделала большой круг и нырнула вниз. Всё произошло настолько быстро, что Гарри едва мог поверить тому, что он увидел. Только сердце билось как сумасшедшее.
Позади него открылась дверь совяльни. Он вздрогнул, и быстро повернувшись, увидел Чу Чэнг, державшую в руках письмо и небольшой сверток.
— Привет, — машинально сказал Гарри.
— О… привет, — сказала она, запыхавшись. — Я и не думала, что кто-нибудь может оказаться здесь в такую рань… я только что вспомнила… сегодня ведь день рождения моей мамы.
Она показала сверток.
— Отлично, — сказал Гарри. На него напал ступор. Он хотел было сказать что-нибудь интересное и забавное, но в голове крутилось только воспоминание о призрачной лошади.
— Хороший денёк, — сказал он указывая на окно. Внутри все сжалось от неловкости. Погода…И он говорит о погоде…
— Дааа, — ответила Чу, оглядываясь в поисках подходящей совы. — Подходящая погода для Квиддича. Я не тренировалась целую неделю, а ты?
— Я тоже, — ответил Гарри.
Чу выбрала одну из школьных амбарных сов. Она уговорила спуститься её на свою руку. Сова протянула лапку, чтобы Чу могла привязать пакет.
— У Гриффиндора новый вратарь? — спросила она.
— Да, — сказал Гарри. — Это мой друг Рон Уизли, ты его знаешь?
— Тот самый, что ненавидит Торнадос? — довольно прохладно поинтересовалась Чу, — Он действительно хороший вратарь?
— Да, — сказал Гарри. — Да, я уверен. Правда, мне назначили взыскание после уроков, и я не видел, что он умеет.
Чу посмотрела вверх, наполовину привязав пакет к ногам совы.
— Эта Умбридж — отвратительная женщина, — сказала она низким голосом. — Назначить тебе взыскание только за то, что ты сказал правду о том как — как — как… Седрик умер. Вся школа знает это. Ты так храбро себя вел в ее кабинете.
Мысленно Гарри ликовал: ему казалось, что он парит над полом, усыпанном помётом. Какое ему дело до этой тупой летающей лошади? Чу думала, что он храбрый. Он решил как бы случайно показать ей порезы на руке, помогая привязать пакет,… но как только возникли эти волнующие мысли, дверь в совяльню опять открылась.
Смотритель Филч, хрипя, вошёл в комнату. Его впалые, испещренные кровяными сосудами щеки были облеплены фиолетовыми пластырями, челюсти сведены, а жидкие серые волосы взъерошены. Он явно прибежал сюда со всех ног. Миссис Норрис прибыла следом, жадно посмотрев на птиц наверху. Большая коричневая сова угрожающе щёлкнула клювом.
— Попался! — сказал Филч, шагая к Гарри на негнущихся ногах, его мешковатые щёки дрожали в гневе. — Мне стало известно, что ты намереваешься заказывать навозные бомбы.
Гарри скрестил руки и посмотрел на Смотрителя.
— Кто это настучал, будто я заказываю бомбы?
Чу, нахмурившись, смотрела то на Гарри то на Филча. Амбарная сова на её руке, уставшая стоять на одной ноге, предупреждающе ухнула, но Чу не обратила на это внимания.
— У меня есть источники, — самодовольно прошипел Филч, — Теперь покажи письмо.
Безмерно радуясь, что не стал тянуть с отправкой письма, Гарри ответил:
— Оно уже отправлено.
— Как отправлено!? — закричал Филч.
— Отправлено, — спокойно ответил Гарри.
Филч в неистовстве разразился проклятиями, а потом обшарил глазами форму Гарри.
— А откуда мне знать, что оно не в твоем кармане?
— Потому что…
— Я видела, как он отослал его, — сердито сказала Чу.
Филч уставился на неё.
— Ты видела?
— Да, видела, — яростно ответила она.
Возникла секундная пауза, Филч пристально посмотрел на Чу, та, в свою очередь, пристально смотрела на него, потом Филч развернулся на каблуках обратно к двери. Он замер и вновь взглянул на Гарри.
— Если я услышу ещё раз хотя бы намёк на навозную бомбу…
Он заковылял вниз по лестнице. Миссис Норрис бросила последний тоскливый взгляд на сов и последовала за ним.
Гарри и Чу посмотрели друг на друга.
— Спасибо, — сказал Гарри.
— Без проблем, — ответила Чу, наконец то привязав сверток к сове. Её лицо слегка порозовело, — Ты ведь не заказывал бомбы, верно?
— Нет…
— Интересно, почему же тогда он подумал на тебя? — проговорила она, относя сову к окну.
Гарри пожал плечами. Он был удивлен так же, как она, хотя, как ни странно, в тот момент это происшествие не сильно его беспокоило.