Невилл с каждым разом все более совершенствовался. Некоторое время спустя, очнувшись от заклинания в третий раз подряд, Гарри отправил Невилла к Рону и Гермионе, а сам стал ходить по комнате и проверять остальных. Когда он проходил мимо Чоу, она улыбалась ему, а он боролся с искушением подойти к ней хотя бы еще разок.
Спустя десять минут они разложили повсюду подушки и приступили к Оглушающему заклинанию. Поскольку места в комнате явно не хватало для того, чтобы все могли работать с этим заклинанием одновременно, половина группы вынуждена была стоять в стороне, наблюдая за другой, затем они менялись местами.
Глядя на них, Гарри чувствовал, что его распирает гордость, и это было приятно. Правда, Невилл оглушил Падму Патил вместо Дина, в которого он на самом деле целился, но это был гораздо лучше, чем обычно, да и остальные тоже добились больших успехов.
Через час Гарри дал отбой.
— У вас получается очень здорово, — сказал он, улыбаясь всем вокруг. — Когда мы вернёмся с каникул, мы возьмёмся за что-нибудь посложнее, — может быть даже за Патронуса.
Послышался взволнованный гомон. Ученики стали покидать комнату как обычно, парами и тройками. Большинство из них перед уходом желали Гарри счастливого Рождества. В приподнятом настроении он собрал вместе с Роном и Гермионой все подушки в аккуратную стопку. Друзья уже вышли, а он немного задержался, ожидая услышать пожелание счастливого Рождества от Чоу, которая пока ещё оставалась в комнате.
— Нет, иди, — обратилась она к своей подруге Мариэтте, и его сердце подпрыгнуло.
Он повернулся и увидел Чоу, стоящую посреди комнаты. Она плакала.
— Что…?
Он не знал, что делать. Она просто стояла и тихонько плакала.
— Что случилось? — неуверенно спросил он.
Она покачала головой и вытерла глаза рукавом.
— Извини, — невнятно ответила она. — Я подумала… ведь если нужно просто… выучить все эти заклинания… Я не могу понять… если бы он всё это знал… он ведь был бы жив.
Сердце Гарри отпрыгнуло в другую сторону от своего обычного места и остановилось где-то в районе пупка. Как же он сразу этого не понял! Она хотела поговорить о Седрике.
— Он знал всё это, — тяжело ответил Гарри. — Он очёнь хорошо всё это знал, потому что иначе он бы никак не смог оказаться в центре того лабиринта. Но если Волдеморт в самом деле хочет кого-то убить, у тебя не остаётся никаких шансов.
Она судорожно вздохнула, услышав имя Волдеморта, и не мигая уставилась на Гарри.
— Ты выжил, когда был совсем ещё ребёнком, — тихо сказала она.
— Да, в самом деле, — устало ответил Гарри, направляясь к двери, — Но я не знаю, почему, да и никто не знает, а потому мне здесь нечем гордиться.
— Подожди, не уходи! — Чоу готова была снова расплакаться. — Я не хочу вспоминать об этом опять… Я не имела в виду…
Она снова вздохнула. Чоу была очень красивой, даже с заплаканными глазами. Гарри почувствовал себя совсем несчастным. Ему всего лишь хотелось услышать пожелание счастливого Рождества.
— Я знаю, это должно быть ужасно для тебя, — сказала она, вытирая глаза рукавом, — слышать, как я вспоминаю Седрика, особенно потому что ты видел, как он умирал… Я думаю, тебе хотелось бы просто взять и забыть всё это, да?
Гарри ничего не ответил. Это была правда, но подтвердить ее было бы бессердечно.
— Ты знаешь, ты — о-очень хороший учитель, — сказала Чоу, улыбаясь сквозь слезы. — Никогда раньше у меня не получался Оглушитель.
— Спасибо, — неуклюже ответил Гарри.
Они долго смотрели друг на друга. Гарри чувствовал неимоверное желание поскорее выбежать из комнаты и, в то же время, полную неспособность двигать ногами.
— Омела, — прошептала Чоу, показывая на потолок над его головой.
— Угу, — ответил Гарри. Во рту у него пересохло. — Только она, наверное, кишит нарглами.
— Что за нарглы?
— Понятия не имею, — ответил Гарри. Она пододвинулась ближе. Похоже, на него действовал Оглушитель. — Спроси у Луни… эээ… Луны, то есть.
Чоу издала забавный звук, средний между всхлипом и смешком. Теперь она была к нему ещё ближе, так что он мог пересчитать все веснушки на её носу.
— Ты мне очень нравишься, Гарри.
Думать он уже не мог: щемящее чувство разлилось внутри него, сковывая руки, ноги и мозг.
Она была очень близко. Он видел каждую слезинку, поблескивающую на её ресницах…
Он вернулся в гостиную через полчаса и нашёл там Рона и Гермиону, облюбовавших лучшие места возле огня; почти все остальные гриффиндорцы ушли спать. Гермиона трудилась над очень длинным письмом; она уже исписала примерно половину пергамента, которая свисала со стола. Рон расположился на коврике у камина, пытаясь закончить домашнее задание по Преобразованию.
— Ты что так долго? — спросил он, как только Гарри бухнулся в кресло возле Гермионы.
Гарри не отвечал. Он был слишком потрясен. Одна его половина желала рассказать Рону и Гермионе о том, что только что произошло, другая же, наоборот, хотела хранить это в секрете до самой могилы.
— Ты в порядке, Гарри? — спросила Гермиона, рассматривая его поверх своего пера.
— Это из-за Чоу? — осторожно продолжала она расспрашивать. — Она загнала тебя в угол после встречи?
Сильно удивившись, Гарри кивнул. Рон начал было хихикать, но сразу же замолчал, пригвожденный взглядом Гермионы.
— Ну… хм… и чего она хотела? — спросил он насмешливо-выжидающе.
— Она… — хрипло начал Гарри, затем прочистил горло и попробовал ещё раз. — Она… хм…
— Вы целовались? — оживилась Гермиона.
Рон вскочил слишком быстро: его чернильница подпрыгнула и покатилась по ковру. Тут же забыв о ней, он уставился на Гарри.
— Это правда?.
Гарри посмотрел сначала на Рона, выражавшего смесь любопытства и веселья, потом на Гермиону, слегка нахмурившуюся, и кивнул.
— Ха!
Рон победоносно взмахнул кулаком и расхохотался, так что несколько робкого вида второклассников, сгрудившихся возле окна, подпрыгнули. По лицу Гарри расплылась невольная усмешка, когда он увидел Рона, катающегося от смеха по коврику перед камином.
Гермиона наградила Рона взглядом, полным отвращения, и вернулась к своему письму.
— Ну, Гарри, как это было? — Рон наконец пришел в себя.
— Мокро, — искренне признался тот.
Реакция Рона была чем-то средним между ликованием и отвращением.
— Потому что она плакала, — яростно продолжил Гарри.
— О, — улыбка Рона слегка угасла, — неужели ты так плохо целуешься?
— Не знаю, — сказал Гарри, который не подумал об этом, и забеспокоился. — Может, так и есть.
— Естественно, ты здесь ни при чём, — рассеянно произнесла Гермиона, продолжая строчить своё письмо.
— Откуда ты знаешь? — вдруг резко спросил Рон.
— Потому что Чоу в последние дни плачет почти постоянно, — пробубнила Гермиона. — Она плачет во время еды, в туалете, да почти везде.
— И ты подумал, что несколько поцелуев её развеселят? — спросил Рон, ухмыляясь.
— Рон, — произнесла Гермиона с достоинством, окуная перо в чернильницу, — ты самая бесчувственная тварь, которую мне, к несчастью, довелось встретить.
— А что же это тогда могло быть? — спросил Рон с негодованием. — Кто может плакать в тот момент, когда его целуют?
— Да, — в отчаянии сказал Гарри. — Кто?
Гермиона взглянула на них обоих с сожалением.
— Разве вы не понимаете, как сейчас чувствует себя Чоу? — спросила она.
— Нет, — ответили Гарри и Рон вместе.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
— Во-первых, очевидно, что она очень несчастна из-за того, что погиб Седрик. Затем, я думаю, она запуталась, потому что раньше ей нравился Седрик, а сейчас ей нравится Гарри, и она не может разобраться, кто же из них ей нравится больше. Ко всему прочему, она чувствует себя виноватой, думая о том, что поцелуи с Гарри оскорбляют память Седрика. Ее беспокоит, что будут говорить о ней окружающие, если она начнёт встречаться с Гарри. Скорее всего, она не может разобраться в своих чувствах к Гарри, потому что он был с Седриком, когда тот погиб, и осознать всё это для нее очень сложно и болезненно. Да, а ещё она опасается, что её исключат из квиддичной команды Равенкло, потому что она очень плохо летала.
После её речи наступило долгое молчание, а затем Рон сказал: "Один человек не может чувствовать всё это одновременно, он бы просто взорвался".
— Не стоит думать так обо всех людях только потому, что у тебя самого эмоций не больше чайной ложки, — съехидничала Гермиона, снова берясь за перо.
— Она сама начала, — сказал Гарри. — Я её не трогал. Она сначала подошла ко мне, а в следующий момент она уже плакала, стоя рядом. Я не знал, что делать…
— Не обвиняй себя, дружище, — не на шутку встревожился Рон.
— Тебе следовало быть отзывчивым с ней, — с беспокойством сказала Гермиона, поднимая взгляд. — Ты повел себя именно так, да?
— Ну, — пробубнил Гарри и почувствовал, как его бросило в жар. — Что-то в этом роде… Я похлопал её немного по спине.
Гермионе стоило больших усилий не закатить глаза.
— Ладно, а то я подумала, что всё было намного хуже, — сказала она. — Ты собираешься снова с ней увидеться?
— Но мы же и так увидимся, разве нет? — спросил Гарри. — У нас ведь будут встречи ДА?
— Ты знаешь, о чём я, — нетерпеливо ответила Гермиона.
Гарри ничего не сказал. Слова Гермионы открыли ему целый мир новых пугающих возможностей. Он пытался представить себе прогулку с Чоу где-нибудь, например, в Хогсмиде. Или то, как проводит с ней наедине каждый день по нескольку часов. Она, наверное, теперь ждёт, что он попросит её об этом после того, что случилось… Эта мысль заставила его желудок болезненно сжаться.
— Ну ладно, — сдержанно сказала Гермиона, опять погружаясь в своё письмо, — у тебя будет достаточно удобных моментов, чтобы попросить её.
— А что, если он не хочет её просить? — сказал Рон, сверля Гарри взглядом.
— Не глупи, — пробубнила Гермиона, — она нравится Гарри уже несколько лет, разве не так?