Он не отвечал. Да, Чоу нравилась ему давно, но всякий раз, когда он представлял ее рядом, она была веселой, в противовес нынешней Чоу, неудержимо рыдающей у него на плече.
— Кому это ты там пишешь роман? — спросил Рон Гермиону, пытаясь прочесть кусочек пергамента, свисающий до пола. Гермиона подтянула свиток вверх, подальше от его любопытных глаз.
— Виктору.
— Круму?!
— А сколько ещё Викторов мы знаем?
Рон ничего не сказал, но явно рассердился. Они сидели в тишине ещё двадцать минут. Рон заканчивал свой трактат по Преобразованию, раздражённо фыркая и что-то перечёркивая, Гермиона — продолжала исписывать пергамент до самого конца, затем аккуратно его свернула и запечатала, а Гарри сидел, уставившись в огонь и больше всего на свете желая, чтобы там появилась голова Сириуса и дала ему несколько советов по поводу девочек. Но огонь лишь потрескивал всё тише и тише, пока не остались лишь красные угольки в кучке пепла, и тогда, обернувшись, Гарри увидел, что они опять, вот уже в который раз, остались одни в гостиной.
— Доброй ночи, — сказала Гермиона, широко зевая и отправляясь по лестнице в крыло девочек.
— И чего она нашла в Круме? — спросил Рон, когда они с Гарри поднимаьись по лестнице в свою спальню.
— Ну, — ответил Гарри, оценивая ситуацию, — Я думаю, он ведь старше… а ещё — он игрок в квиддич международного класса…
— Да, но отними у него все это, — рассержено сказал Рон, — и от него останется просто ворчливый мерзавец, разве нет?
— Немного ворчливый, да, — сказал Гарри, думая о Чоу.
Они сняли мантии и молча надели пижамы; Дин, Шеймус и Невилл уже спали. Гарри положил очки на столик возле кровати и залез в постель, но полог опускать не стал. Вместо этого он уставился на клочок звёздного неба, видимый через окно возле кровати Невилла. Если бы он знал в это же время прошлым вечером, что в следующие двадцать четыре часа он поцелует Чоу Чанг…
— Спокойной ночи, — пробормотал Рон откуда-то справа.
— Спокойной ночи, — ответил Гарри.
Может быть, в следующий раз… если, конечно, наступит этот следующий раз,… она будет немного счастливее. Ему нужно спросить у неё; она, наверное, ждала этого и сейчас не на шутку рассердилась на него… или опять лежит в кровати и продолжает плакать о Седрике? Он не знал, о чём думать. Объяснение Гермионы ещё сильнее запутало ситуацию.
"Вот чему они должны нас здесь учить, — подумал он, поворачиваясь на бок, — как работает голова у девочек… в любом случае, это было бы намного полезнее, чем Предсказания…"
Невилл вздохнул во сне. Где-то в ночи ухала сова.
Гарри снилось, что он снова был в комнате ДА. Чоу обвиняла его в том, что он завлёк её сюда под ложным предлогом; она сказала, что он обещал подарить ей сто пятьдесят карточек от Шоколадных Лягушек, если она придёт. Гарри возражал… Чоу кричала, "Седрик подарил мне целую кучу карточек, посмотри!", — а затем вынула целые пригоршни карточек из карманов мантии и швырнула их. Затем она повернулась к Гермионе, и та сказала: "Ты же в самом деле обещал, Гарри… я думаю, что тебе стоит подарить ей что-нибудь другое взамен… как насчёт твоего Всполоха?". И Гарри снова возражал, что он не может подарить Чоу свой Всполох, потому что метлу конфисковала Умбридж, и, вообще, всё это выглядит просто нелепо, он всего лишь зашёл в комнату ДА, чтобы повесить несколько рождественских безделушек в форме головы Добби…
Сон вдруг изменился…
Его тело стало гладким, сильным и гибким. Он проскользнул между блестящими металлическими прутьями по тёмному, холодному камню… распластался перед дверью и прополз вперёд на брюхе… было темно, однако он видел окружавшие его предметы в странных, трепещущих тонах… он повернул голову… на первый взгляд коридор был пуст… но нет… впереди на полу сидел человек, уронив голову на грудь, его очертания мерцали во тьме…
Гарри высунул язык… Он ощутил запах этого человека в воздухе… тот был жив, но засыпал, сидя перед дверью в конце коридора…
Гарри очень хотелось укусить этого человека… но он должен быть терпеливым… у него есть дело намного важнее…
Но человек пошевелился… он вдруг вскочил на ноги, серебристый плащ соскользнул с его коленей, и Гарри увидел над собой трепещущий, расплывчатый силуэт и волшебную палочку, извлекаемую из-за пояса… у него не было выбора… он высоко поднялся над полом и ударил один, два, три раза, погружая ядовитые зубы глубоко в человеческую плоть, чувствуя, как рёбра дробятся под его челюстями, как льется тёплый поток крови…
Человек пронзительно кричал от боли… потом затих… он сползал, прижимаясь к стене… по полу была разбрызгана кровь…
Лоб ужасно болел… он буквально раскалывался…
— Гарри! ГАРРИ!
Он открыл глаза. Каждый дюйм его тела был покрыт холодным потом; простыни намотались вокруг него, подобно смирительной рубашке, а ко лбу, казалось, приложили раскалённую добела кочергу.
— Гарри!
Над ним склонился Рон. Он выглядел крайне испуганным. В изножье кровати стояли ещё несколько человек. Гарри сжал руками голову… боль ослепляла его… он перекатился на другую сторону, к краю матраца, и его стошнило.
— Он серьёзно болен, — раздался испуганный возглас. — Может, кого-нибудь позвать?
— Гарри! Гарри!
Он должен сказать Рону, и то, что он хотел сказать, было чрезвычайно важным… Набрав в легкие побольше воздуха, Гарри заставил себя подняться, стараясь, чтобы его снова не вырвало. Он наполовину ослеп от боли.
— Твой отец, — выпалил он, тяжело поднимая грудь, — На твоего отца… напали…
— Что? — непонимающе переспросил Рон.
— Твой отец! Он укушен, это серьёзно, там повсюду кровь…
— Я пойду за помощью, — произнёс тот же испуганный голос, и Гарри услышал, как кто-то выбежал из башни.
— Гарри, дружище, — неуверенно сказал Рон, — Ты… ты же просто спал.
— Нет! — яростно ответил Гарри; было крайне необходимо, чтобы Рон понял. — Это был не сон… не обычный сон… Я был там, я видел это… Я сделал это…
Он услышал, как Шеймус и Дин о чём-то бормотали, но не обращал внимания. Боль во лбу постепенно стихала, хотя он всё ещё продолжал трястись, как в лихорадке. Его опять вырвало, и Рон едва успел отскочить в сторону.
— Гарри, ты нездоров, — потрясённо сказал он, — Невилл побежал за помощью.
— Я в порядке! — задыхался Гарри, вытирая рот рукавом пижамы и дрожа. — Со мной не случилось ничего плохого, плохое случилось с твоим отцом, и о нём ты должен сейчас волноваться. Нам нужно узнать, где он. Он истекает кровью. Я был… это была огромная змея.
Он попытался встать с кровати, но Рон толкнул его назад; Дин и Шеймус продолжали шептаться где-то поблизости. Гарри не знал, сколько прошло времени — одна минута, или десять; он просто сидел, трясясь и чувствуя, как боль в шраме постепенно отступала… затем послышались торопливые шаги на лестнице, и он узнал голос Невилла.
— Сюда, профессор.
Профессор МакГонагалл торопливо вошла в башню в своём клетчатом халате, её очки съехали набок.
— Что такое, Поттер? Что за беда стряслась?
Никогда еще он не был так рад её видеть: в этот момент ему нужен был именно член Ордена Феникса, а не кто-то другой, суетящийся вокруг и прописывающий бесполезные зелья.
— Отец Рона, — сказал он, снова садясь. — На него напала змея, и это очень серьёзно; я видел, как это случилось.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила профессор МакГонагалл, нахмурив брови.
— Я не знаю… Я спал, и затем я был там…
— Ты хочешь сказать, что тебе это приснилось?
— Нет! — рассержено сказал Гарри; неужели никто из них не понимает? — Сначала я видел сон, совсем другой, всякие глупости… и он прервался этим. Это было в самом деле, я это не придумал. Мистер Уизли дремал на полу и на него напала гигантская змея, был поток крови, он ослаб, кто-то должен найти его…
Профессор МакГонагалл пристально посмотрела на него сквозь перекошенные очки и ужаснулась того, что увидела.
— Я не лгу и я не сумасшедший! — сказал ей Гарри, его голос поднялся до крика. — Я расскажу вам, я видел, как это произошло!
— Я верю вам, Поттер, — коротко ответила профессор МакГонагалл. — Одевайтесь, мы идём к директору.
— Глава 22: Лечебница магических недугов и травм имени святого Мунго —
Гарри почувствовал такое облегчение (ведь профессор восприняла его рассказ серьезно), что, не мешкая, вскочил с кровати, надел халат и водрузил очки на нос.
— Уизли, вы пойдете с нами, — велела МакГонагалл.
Они проследовали за профессором мимо притихших Невилла, Дина и Шеймуса, вышли из спальни, спустились по спиральной лестнице в общую гостиную, прошли через портретный ход и двинулись по освещенному лунным светом коридору. Гарри чувствовал, что ужас, угнездившийся в сознании, в любой момент может вырваться наружу: он хотел бежать, хотел позвать Дамблдора, ведь мистер Уизли истекал кровью, пока они тут спокойно прогуливаются. А что если эти клыки (Гарри силился не думать "мои клыки") были ядовиты? Они миновали миссис Норрис, которая посмотрела на них похожими на фонарики глазами и тихо зашипела, но профессор МакГонагалл сказала: "Брысь!", — и та скрылась в тени.
Через несколько минут они достигли каменной горгульи, охранявшей вход в кабинет Дамблдора.
— Шипучие летучки, — произнесла профессор МакГонагалл.
Горгулья мгновенно ожила и отскочила в сторону; стена позади нее раздвинулась, открывая каменную лестницу, которая плавно двигалась вверх подобно спиральному эскалатору. Все трое шагнули на движущиеся ступени, стена за ними сомкнулась стена с глухим стуком, и они, кружась, стали подниматься, пока не достигли отполированной до зеркального блеска дубовой двери с молотком в форме грифона.
Было уже за полночь, но из-за двери доносились голоса. Казалось, что Дамблдор принимает у себя не меньше дюжины человек. Но когда профессор МакГонагалл стукнула три раза молоточком-грифоном, голоса внезапно смолкли, как будто их кто-то выключил. Дверь распахнулась, и она подтолкнула Гарри и Рона внутрь.