В комнате царил полумрак; загадочные серебряные приборы, стоящие на столах, были
безмолвны и не трещали, как обычно; бывшие директора и директрисы, портретами которых были увешаны все стены, теперь дремали, а великолепная красно-золотистая птица размером с лебедя дремала на своей жердочке у двери, спрятав голову под крыло.
— О, это Вы, профессор МакГонагалл… и… ага!.
Дамблдор восседал на стуле с высокой спинкой. На столе перед ним в островке света лежали бумаги. Несмотря на то, что под роскошной, расшитой пурпуром и золотом мантией виднелась белоснежная ночная рубашка, профессор выглядел бодро. Он пристально смотрел на МакГонагалл своими ярко-голубыми глазами.
— Профессор Дамблдор, у Поттера был… кошмар, — начала профессор МакГонагалл. — Он говорит…
— Это был не кошмар, — быстро вставил Гарри.
Профессор МакГонагалл, слегка нахмурившись, оглянулась на него.
— Пусть так, Поттер, расскажите обо всем директору.
— Я… ну, я спал, — проговорил Гарри в отчаянном желании заставить Дамблдора понять его, чувствуя легкое раздражение от того, что профессор смотрел не на него, а на сцепленные пальцы своих рук. — Но это был не обычный сон, это была реальность. Я видел, как это произошло… — он глубоко вздохнул, — … на отца Рона, мистера Уизли, напала гигантская змея.
Казалось, что слова, отражаясь от стен комнаты, звучат несколько смешно. Повисла пауза. Дамблдор откинулся назад и некоторое время разглядывал потолок.
Побледневший от ужаса Рон переводил взгляд с Гарри на Дамблдора.
— Как ты это увидел? — спокойно спросил Дамблдор, опять не удостоив Гарри взглядом.
— Ну, я не знаю…, - сердито ответил он (что директор имеет в виду?), — … в своей голове, я думаю.
— Ты неправильно понял меня, — все также спокойно сказал Дамблдор. — Я имею в виду, где ты находился во время этого нападения? Может быть, ты стоял около жертвы или наблюдал все происходящее сверху?
Это было такой неожиданный вопрос, что Гарри в изумлении уставился на него; он был почти уверен, что Дамблдор все знает.
— Я был змеей, — сказал он. — Я видел все это с точки зрения змеи.
На несколько мгновений наступила тишина; затем Дамблдор взглянул на Рона, лицо которого стало белым, как мел, и спросил более резким тоном:
— Артур сильно пострадал?
— Да, — сказал Гарри решительно и подумал: почему они все так медленно соображают, когда человек истекает кровью? И почему Дамблдор не смотрит на него?
Но Дамблдор вскочил, так резко, что Гарри подпрыгнул от неожиданности, и обратился к одному из старых портретов, висевшему почти около потолка:
— Эверард! — сказал он резко, — и Вы тоже, Дилус!
Болезненного вида волшебник с коротко стриженными черными волосами и пожилая ведьма с длинными серебряными локонами на соседнем портрете, ранее изображавшие глубочайший сон, сразу же открыли глаза.
— Вы слышали? — спросил Дамблдор.
Волшебник кивнул; ведьма произнесла: "Ну, конечно".
— У мужчины рыжие волосы, он в очках, — сказал Дамблдор. — Эверард, ты должен поднять тревогу и убедиться, что его нашли наши люди.
Оба кивнули и в мгновение ока исчезли из своих рамок, но не появились в соседних портретах (как это обычно происходило с обитателями картин в коридорах). В одной рамке остался только темный фон, а в другой — красивое кожаное кресло. Гарри заметил, что остальные директора и директрисы на стенах уже не притворяются спящими, а внимательно смотрят на него, и внезапно понял, кто разговаривал здесь, когда они постучали.
— Эверард и Дилус были самыми знаменитыми директорами Хогвартса, — сказал Дамблдор, проходя мимо Гарри, Рона и профессора МакГонагалл, чтобы подойти к той самой великолепной птице, которая спала на жердочке около двери. — У них есть портреты в различных магических учреждениях. А так как они свободно передвигаются между ними, то смогут сообщить нам, что происходит в других местах.
— Но мистер Уизли может оказаться где угодно! — почти закричал Гарри.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал Дамблдор, как будто Гарри ничего не говорил. — Вряд ли Эверард и Дилус вернутся скоро. Профессор МакГонагалл, вы не могли бы сотворить три дополнительных стула?
Профессор достала волшебную палочку из кармана мантии и взмахнула ею; три стула появились из воздуха, но, в отличие от удобных, обитых ситцем кресел, которые
Дамблдор материализовал тогда на суде, они были обычными, деревянными, с прямыми спинками. Гарри сел, наблюдая за Дамблдором через плечо. Директор погладил одним пальцем золотистый хохолок Фокса. Феникс тут же проснулся. Он вытянул свою красивую головку и уставился на Дамблдора блестящими темными глазами.
— Нам нужно… — спокойно сказал птице Дамблдор, — … предупреждение.
Последовала огненная вспышка, и феникс исчез.
А Дамблдор уже склонился над одним из хрупких серебряных приборов, о назначении которого Гарри даже не догадывался, перенёс его на стол и нежно постучал по нему кончиком своей волшебной палочки.
Прибор ожил с ритмичным перезвоном. Из маленького серебряного горлышка показались клубы зелёного дыма. Дамблдор внимательно вглядывался в дым, сдвинув брови. Через несколько секунд маленькие облачка дыма превратились в равномерную струю, которая густела и клубилась в воздухе…и из нее выросла голова змея, широко открывающего пасть. Гарри было интересно: подтвердит ли прибор его рассказ? Он напряжённо ждал от Дамблдора знака, что тот поверил ему, но Дамблдор не поднимал глаз.
— Естественно, естественно, — тихонько бормотал про себя Дамблдор, продолжая исследовать дымный столб без малейшего удивления. — Но, по сути, разделились?
Гарри не мог понять смысл этого вопроса. Призрачный змей раздвоился, и теперь две гадины продолжали извиваться и двигаться в темном дыму. С мрачным выражением лица Дамблдор снова дотронулся до прибора волшебной палочкой, раздался слабый звон, клубы дыма стали редеть и, наконец, полностью исчезли.
Дамблдор поставил прибор на место. Гарри увидел, что многие из старых директоров школы по-прежнему пристально смотрят на него, но, поняв, что Гарри заметил это, они тут же притворились спящими. Гарри очень хотел спросить, для чего предназначен тот прибор, но, прежде чем он решился это сделать, со стены раздался возглас: Эверард, слегка запыхавшийся, снова появился в своем портрете.
— Дамблдор!
— Какие новости? — сразу же спросил Дамблдор.
— Я кричал до тех пор, пока кто-то не подошел, — сказал волшебник, вытирая лоб висящей позади него занавеской, — Я сказал, что слышал, как внизу происходило что-то странное. Они долго не могли поверить мне, но все-таки снизошли до проверки… Вы знаете, что внизу нет никаких портретов, чтобы я смог наблюдать за происходящим… Через несколько минут они принесли его, он был весь в крови. Я перешел на портрет Эльфриды Крэгг, чтобы лучше все видеть…
— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Я надеюсь, Дилус видела, куда его доставили, и тогда…
— Дамблдор, они доставили его в лечебницу святого Мунго… пронесли мимо моего портрета…он выглядел ужасно. — прервала его ведьма с серебряными волосами, возникшая в своем портрете и, кашляя, опустилась в кресло.
— Спасибо, — сказал Дамблдор и оглянулся на профессора МакГонагалл. — Минерва, мне нужно, чтобы вы пошли и разбудили остальных детей Уизли.
— Конечно…
Профессор МакГонагалл встала и стремительно подошла к двери. Гарри бросил быстрый взгляд на Рона, который выглядел крайне испуганным.
— А как насчет Молли? — остановившись, спросила профессор МакГонагалл.
— А этим займется Фокс, когда закончит присматривать за всеми, кто приближается, — сказал Дамблдор. — Но она может уже все знать, ведь у нее есть великолепные часы.
Гарри понял, что Дамблдор имел в виду часы, показывающие не время, а местонахождение и состояние всех членов семьи Уизли, и с ужасом подумал, что стрелка, обозначающая мистера Уизли, наверное, должна сейчас указывать на отметку "смертельная опасность". Но было уже поздно, миссис Уизли, скорее всего, спала и могла не увидеть этого. Гарри почувствовал дрожь, вспомнив боггарта миссис Уизли, превращающегося в безжизненное тело ее мужа с криво сидящими очками и окровавленным лицом… Мистер Уизли не собирался умирать… он не мог…
Дамблдор теперь тщательно инспектировал шкаф, стоявший позади Рона и Гарри. Наконец, достал оттуда старый черный котел и аккуратно поставил его на свой стол. Затем дотронулся до него волшебной палочкой и прошептал: "Портус!". На мгновение котел задрожал и осветился голубым светом, затем задрожала подставка, черная, как будто покрытая сажей.
Дамблдор подошел к портрету, где был изображен волшебник с умным лицом. У него была остроконечная бородка и одежда цветов Слизерина — зеленого и серебряного. Тот, казалось, так крепко спал, что даже не услышал голос Дамблдора:
— Финеас! Финеас!!
Обитатели портретов уже не притворялись спящими, они привстали со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее. Поскольку умник по-прежнему продолжал похрапывать, некоторые из них тоже начали выкрикивать его имя.
— Финеас! Финеас! ФИНЕАС!
Он не мог дальше притворяться, поэтому встрепенулся театральным движением и широко открыл глаза.
— Кто-то звал меня?
— Мне нужно, чтобы вы снова отправились в другой ваш портрет, Финеас, — сказал Дамблдор. — У меня есть одно сообщение.
— Отправиться в другой мой портрет? — переспросил Финеас гнусавым голосом, сопровождавшимся широким ненатуральным зевком (его глаза в этот момент обежали всю комнату и остановились на Гарри). — Ох, нет, Дамблдор, я так устал сегодня вечером.
Что-то в голосе Финеаса было знакомо Гарри, как будто он слышал его раньше. Но прежде, чем он успел обдумать это, остальные портреты активно запротестовали.
— Неповиновение, сэр! — ревел тучный, красноносый волшебник, размахивая руками. — Нарушение обязательств!
— Мы обязаны помогать существующему директору Хогвартса! — пищал хрупкий волшебник, в котором Гарри узнал предшественника Дамблдора, Армандо Диппета. — Позор вам, Финеас.