— Хорошо, — повторил Гарри. — Ну, тогда… увидимся позже.
— Это точно, — Рон бросил на Гарри быстрый обеспокоенный взгляд. — Ужасно не хочется идти туда, я бы лучше… но надо… хочу сказать, что я от этого кайфа не получу, я ведь не Перси…
— Я знаю, что нет, — усмехнулся Гарри.
Но когда Гермиона и Рон поволокли свои сундуки, Косолапсуса и посаженного в клетку Свиринстеля через весь состав в конец поезда, Гарри испытал необычное чувство потери. Он никогда не ездил в Хогвардс Экспрессе без Рона.
— Пойдем, — позвала его Джинни. — Если не будем двигаться, останемся без мест.
— И правда, — согласился Гарри, подняв одной рукой клетку с Хедвигой, а другой потянув за ручку сундука.
Они, пыхтя, тащились по проходу, заглядывая в переполненные купе сквозь стеклянные двери. Гарри не мог не заметить, что почти все с огромным интересом смотрели ему вслед, а некоторые даже толкали локтями соседей и указывали на него пальцем. Пройдя, один за другим, пять вагонов, и столкнувшись в каждом, с совершенно одинаковой реакцией, Гарри, наконец, вспомнил, что все лето «Ежедневный пророк» выставлял его маленьким лживым хвастунишкой. Оставалось только удивляться, насколько глупы и легковерны могут быть люди, шепчущиеся сейчас за его спиной.
В самом последнем вагоне они наткнулись на Невилла Лонгботтома, соученика Гарри по Гриффиндору, его круглое лицо лоснилось от напряжения, с которым он тащил свой сундук, одновременно пытаясь удержать в другой руке свою изо всех сил сопротивляющуюся жабу Тревора.
— Привет, Гарри, — пропыхтел он. — Привет, Джинни… везде полно народу… я так и не нашел места.
— О чем ты говоришь? — удивилась Джинни, протиснувшись мимо Невилла и заглянув в дверь купе за его спиной. — Здесь же всего один человек, только Луни Лавгуд…
Невилл пробормотал что-то о том, что ему не хотелось бы никого беспокоить.
— Не глупи, — рассмеялась Джинни. — Она хорошая.
Она отодвинула скользящую дверь и затащила внутрь свой сундук.
— Привет, Луна, — сказала она. — Ничего, если мы здесь сядем?
Девочка возле окна подняла глаза. Она была пепельной блондинкой с всклокоченными, длиной до пояса волосами, а очень бледные брови и выпученные глаза придавали ее лицу вечно удивленное выражение. Гарри сообразил, почему Невилл не пожелал оказаться в этом купе. От девочки исходила аура совершенно особого рода чудачества. Возможно из-за того, что она для сохранности засунула свою палочку за левое ухо, или из-за ожерелья из пробок от усладэля на ее шее, а может потому, что она читала журнал вверх-ногами. Ее глаза скользнули по Невиллу и остановились на Гарри. Она кивнула.
— Спасибо, — улыбнулась ей Джинни.
Гарри и Невилл засунули свои сундуки и клетку с Хедвигой на багажную полку и уселись. Луна разглядывала их поверх своего перевернутого журнала под названием «Каламбурщик». Казалось, что в отличие от других нормальных человеческих существ, ей совсем не надо моргать. Она таращилась и таращилась на Гарри, который уже пожалел о том, что сел прямо напротив нее.
— Хорошо провела лето, Луна? — спросила Джинни.
— Да, — мечтательно ответила Луна, не сводя взгляда с Гарри. — Да, вполне приятно. Ты — Гарри Поттер, — утвердительно добавила она.
— Я знаю, — сказал Гарри.
Невилл хихикнул, Луна перевела свои бледные глаза на него.
— Я не знаю тебя.
— А я — никто, — поспешно ответил Невилл.
— Нет, ты не никто, — резко сказала Джинни. — Невилл Лонгботтом… Луна Лавгуд. Луна — моя одногодка, но в Равенкло.
— Чрезмерное остроумие — самое большое сокровище человека, — нараспев произнесла Луна.
Она подняла перевернутый журнал достаточно высоко, чтобы скрыть свое лицо и замолчала. Удивленно подняв брови, Гарри и Невилл переглянулись. Джинни с трудом сдерживала хихиканье.
Поезд с грохотом несся вперед, унося их в глубь страны. Это был та неопределенная разновидность дня, когда вагон то заливал яркий солнечный свет, а в следующий миг, он уже прорывался сквозь низкие грозно-серые облака.
— Угадай, что я получил на день рождения? — спросил Невилл.
— Очередной Вспомнивсёль? — предположил Гарри, припоминая похожее на кусок мрамора устройство, которое бабушка послала Невиллу для улучшения его совершенно плачевной памяти.
— Нет, — ответил Невилл. — Я, конечно, мог бы им пользоваться, хотя никак не могу вспомнить, где я потерял его много лет назад… нет, посмотри-ка на это.
Он засунул свободную от Тревора руку в школьную сумку, и после недолгого шебуршания, извлек на свет маленький серый кактус в горшочке, покрытый, однако, не иголками, а чем-то с виду кипящим.
— Мимбулус Мимблетония, — гордо произнес он.
Гарри уставился на слегка пульсировавший кактус, что придавало ему зловещее сходство с нездоровым внутренним органом.
— Это большая, большая редкость, — светясь от счастья, заявил Невилл. — Я думаю, что такого нет даже в Хогвардсовской оранжерее. Не могу дождаться, чтобы показать его профессору Спаржелле. Мой Старший Дядя Элджи привез его мне из Ассирии. Интересно, смогу ли я их разводить?
Гарри знал, что любимым предметом Невилла является гербология, но как ни старался не мог представить, что же он собрался делать с этим чахлым растеньицем.
— А…эээ…оно что-нибудь делает? — спросил он.
— Кучу всего! — горделиво ответил Невилл. — У него удивительный защитный механизм. Вот, подержи Тревора…
Он бросил жабу на колени Гарри и достал из школьной сумки длинную иглу. Выпученные глаза Луны Лавгуд, появились над перевернутым журналом. Невилл поднял Мимбулус Мимблетонию на уровень глаз, прицелился с зажатым от усердия между зубами языком, и резко воткнул в растение иголку.
Из кактуса брызнули мощные струи густой, вонючей, темно-зеленой жидкости. Они щедро окропили потолок, окна, перевернутый журнал Луны Лавгуд; Джинни, вовремя прикрывшаяся руками, выглядела так, словно на нее нахлобучили склизскую зеленую шапку, а Гарри, чьи руки были заняты предупреждением побега Тревора, получил по полной программе прямо в лицо. Воняло тошнотворным навозом.
Невилл, от кончика носа до пяток покрытый этой дрянью, помотал головой, прочищая глаза.
— И-извините, — задохнулся он. — Никогда раньше не пробовал… никогда бы не подумал, что это будет таким… не волнуйтесь, Смердосок не ядовитый, — нервно добавил Невилл, глядя, как Гарри сплевывает набившуюся в рот жижу на пол.
В этот момент двери купе разъехались в стороны.
— О… привет, Гарри, — послышался энергичный голос. — Упс… не повезло?
Гарри, свободной от Тревора рукой, протер линзы очков. Очень милая девушка, с длинными блестящими черными волосами стояла в двери и улыбалась ему: Чу Чэн, Ищейка Квидитчской команды Равенкло.
— О… привет, — невыразительно откликнулся Гарри.
— Хм… — произнесла Чу. — Ну… просто хотела поздороваться… тогда пока.
Покраснев, она закрыла дверь и ушла. Гарри откинулся на спинку сидения и застонал. Он бы хотел, чтобы Чу застала его в компании классных ребят, умирающих от хохота над только что произнесенной им удачной шуткой; и совсем ужасно, что она увидела его сидящим с Невиллом и Луни Лавгуд, сжимающего жабу и хлюпающего Смердосоком.
— Не беспокойся, — просияла Джинни. — Смотри, мы легко от всего этого можем избавиться, — она повела палочкой. — Скурджифай!
Смердосок исчез.
— Извините, — повторил Невилл несчастным голосом.
Рон и Гермиона не возвращались больше часа, за это время мимо проехала тележка с едой. Гарри, Джинни и Невилл уже приканчивали свои тыквенные пирожки и приступали к Шоколадушкам, когда дверь купе разъехалась, и они, наконец, пришли, сопровождаемые Косолапсусом и пронзительно ухающим Свинринстелем в клетке.
— Умираю от голода, — бросил Рон, пристраивая Свинринстеля возле Хедвиги, схватил у Гарри шоколадушек и завалился рядом на сидение.
Он разорвал упаковку и, откусив лягушачью голову, прикрыл от удовольствия глаза, всем видом давая понять, каким утомительным для него было это утро.
— Ну, теперь здесь двое старост пятого года обучения от каждого дома, — раздраженно сказала Гермиона, падая на сидение. — От мальчиков и от девочек.
— А угадайте, кто староста Слизерина? — спросил Рон, все еще не открывая глаз.
— Малфой, — ответил Гарри, утверждаясь в своих самых худших предположениях.
— Конечно, — горько произнес Рон, набив рот остатками шоколадушки, и схватив следующую.
— И еще эта корова Панси Паркинсон, — злобно добавила Гермиона. — Как ей удалось стать старостой, она же жирнее самого жирного тролля…
— А кто в Хуффльпуфе? — спросил Гарри.
— Эрни МакМиллан и Ханна Эббот, — пробормотал с набитым ртом Рон.
— А в Равенкло — Энтони Гольдштейн и Падма Патил, — сказала Гермиона.
— Ты ходил на Святочный Бал с Падмой Патил, — рассеянно произнес голос.
Все повернулись к Луне Лавгуд, которая, не мигая, уставилась на Рона поверх «Каламбурщика». Он проглотил шоколадушку.
— Ага, я помню, — ответил он, немного удивившись.
— Ей было не очень приятно, — осведомила его Луна. — Ей кажется, что ты не слишком-то хорошо ее развлекал, потому что не танцевал с ней. Не думаю, что обратила бы на это внимание, — добавила она глубокомысленно. — Я не очень-то люблю танцевать.
Она снова прикрылась «Каламбурщиком». Рон уставился на обложку, открыв рот, затем обернулся к Джинни в поисках объяснений, но его сестра, сдерживая смех, прикусила костяшки пальцев. Рон совершенно ошеломленный, потряс головой и взглянул на часы.
— Нам нужно будет в скором времени патрулировать проходы, — сказал он Гарри и Невиллу. — Будем наказывать направо и налево за плохое поведение. Не могу дождаться, чтобы подловить на чем-нибудь Краббе и Гойла…
— Ты ведь не станешь злоупотреблять своим положением, Рон! — прикрикнула на него Гермиона.
— Ага, точно, Малфой-то вообще не будем им злоупотреблять, — с сарказмом ответил Рон.
— Ты же не опустишься до его уровня?
— Нет, но я прижму его приятелей раньше, чем он прижмет моих.