Рассвет пятницы был таким же угрюмым и сырым, как вся неделя. Гарри, войдя в Большой Зал, автоматически бросил взгляд на учительский стол, без особой надежды увидеть там Хагрида, и тут же вернулся мыслями к более насущным проблемам, таким как непочатый край домашних заданий и перспектива предстоящего наказания у Умбридж.
Две вещи придавали ему в этот день сил. Во-первых, завтра уже наступят выходные, а во-вторых, его хоть и ужасное, но, все же последнее наказание у Умбридж. Из окна ее кабинета открывался вид на поле для Квидитча, и может быть, если ему повезет, он увидит хоть что-то из испытания Рона. Утешения эти были довольно слабенькими, но Гарри благодарил судьбу, что в самую худшую его неделю в Хогвардсе, хоть что-то освещало окружавшую его тьму.
В пять часов вечера он постучал в кабинет Умбридж, от всей души надеясь, что делает это в последний раз в своей жизни. Чистый лист уже ждал его на покрытом кружевом столике, рядом лежало заточенное черное перо.
— Вы знаете, что делать, мистер Поттер, — произнесла Умбридж, сладко улыбаясь.
Гарри поднял перо и посмотрел в окно. Если бы он только мог подвинуть стул хоть на дюйм вправо…и, как будто усаживаясь поудобнее, ухитрился сделать это. Теперь ему было видно, как Гриффиндорская Квидитчная команда парила вверх и вниз над полем, а еще с полдюжины человек переминалось с ноги на ногу у стойки ворот, очевидно дожидаясь своей очереди на отбор. С такого расстояния невозможно было сказать, кто из них Рон.
Я не должен лгать, написал Гарри. Рана на тыльной стороне ладони открылась и стала кровоточить.
Я не должен лгать. Руку прожгла острая боль.
Я не должен лгать. Кровь струйкой потекла по запястью.
Он бросил взгляд за окно. Кто бы ни стоял сейчас в воротах, делал он это очень плохо. Кэйти Белл пробила дважды за несколько секунд. От всего сердца надеясь, что этим Вратарем не был Рон, Гарри опустил глаза на пергамент, сияющий его кровью.
Я не должен лгать.
Я не должен лгать.
Он глядел в окно всякий раз, когда не рисковал быть замеченным, слыша скрип пера Умбридж или шум выдвигающегося ящика стола. Третий кандидат был неплох, четвертый — ужасен, пятый — на удивление удачно увернулся от биты, но пропустил легкую подачу. Небо быстро темнело, и Гарри сомневался, что сможет увидеть игру шестого и седьмого человека.
Я не должен лгать.
Я не должен лгать.
Пергамент был весь забрызган кровью, стекающей с горящей болью тыльной стороны его ладони. Когда Гарри снова посмотрел в окно, уже опустилась ночь, и Квидитчного поля больше не было видно.
— Давай посмотрим, получилось ли послание, — спустя полтора часа произнесла Умбридж.
Она подошла к Гарри, и в тот момент, как она прикоснулась к нему своими короткими окольцованными пальцами, вспышка острой боли пронзила Гарри, но не тыльную сторону ладони, а шрам на лбу. В желудке разлилась странная пустота.
Он выдернул руку из ее хватки, вскочил на ночи и уставился на Умбридж. Она смотрела на него, растянув в улыбке широкий, вялый рот.
— Это больно, не правда ли? — мягко поинтересовалась она.
Он не ответил. Его сердце забилось чаще и сильнее. Она говорила о его руке или о том, что он почувствовал боль во лбу?
— Ну, думаю, что добилась своей цели, мистер Поттер. Можете идти.
Он схватил сумку и как можно быстрее покинул кабинет.
Успокойся, уговаривал он себя, взбегая по лестнице. Успокойся, вовсе не обязательно, что это означает то, что ты думаешь, это могло бы означать…
— Мимбулус Мимблетония! — задыхаясь, бросил он Толстой Тете, и она отъехала в сторону.
Его приветствовал радостный рев. Светясь от счастья, к нему бросился Рон, щедро расплескивая усладэль из своего кубка.
— Гарри, я сделал это! Я в команде, я Вратарь!
— Что? О… чудесно! — стараясь улыбаться как можно естественнее, ответил Гарри, но его сердце все еще бешено билось, а рука пульсировала и кровоточила.
— Держи усладэль, — Рон впихнул ему бутылку. — Не могу поверить… а куда делась Гермиона?
— Она там, — ответил, потягивая усладэль, Фрэд и указал на кресло возле камина.
В кресле у огня дремала Гермиона, в ее ослабевшей руке опасно покачивалась бутылка усладэля.
— Ну, она вроде обрадовалась, когда я сказал ей, — смущенно произнес Рон.
— Дай ей поспать, — торопливо сказал Джордж.
Вокруг него Гарри заметил стайку первогодок, со всеми признаками носового кровотечения.
— Пойдем, Рон, примеришь старую мантию Оливера, посмотрим, впору ли она тебе, — позвала Кэйти Бэлл. — Мы можем спороть с нее его имя и пришить твое…
Рон ушел, а к Гарри приблизилась Анжелина.
— Извини, я была резковата с тобой, — отрывисто сказала она. — Но управлять командой, не шуточное дело. Знаешь, я начинаю думать, что иногда мне даже труднее, чем Древу.
Она, нахмурившись, наблюдала за Роном, поверх своего кубка.
— Слушай, я знаю, что он твой лучший друг, но он не идеален, — резко бросила она. — Хотя, если немного потренируется, будет ничего. Он из семьи хороших игроков в Квидитч. Честно говоря, я предполагаю, что у него больше таланта, чем он показал сегодня. Вики Фробишер и Джеффри Хупер летали сегодня лучше, но Хупер ужасный нытик, вечно стонет о чем-нибудь, а Вики и так уже вступила во все возможные общества. И еще она созналась, что наложила заклятье на летящего в нее Нападалу. По любому, завтра в два часа у нас будет тренировка, так что будь там вовремя. И сделай мне одолжение, помогай Рону, как только сможешь, договорились?
Он кивнул, и Анжелина вернулась к Алисии Спиннет. Гарри опустился в кресло рядом с Гермионой, швырнув сумку на пол. Гермиона проснулась.
— О, Гарри, это ты… Рон молодец, правда? — сонно пробормотала она. — Я просто…та…та…так устала, — она зевнула. — Проснулась в час ночи, чтобы сделать побольше шапок. Они исчезаю, как сумасшедшие!
Только теперь Гарри заметил, что вязаные шапочки усеивали комнату повсюду, где их мог случайно подобрать какой-нибудь неосторожный эльф.
— Замечательно, — встревожено отозвался Гарри; если он срочно не поговорит с кем-нибудь, то просто лопнет. — Слушай, Гермиона, я только что был в кабинете Умбридж, и она коснулась моей руки…
Гермиона внимательно слушала, и когда Гарри закончил свой рассказ, медленно произнесла:
— Ты беспокоишься, что Сам-знаешь-кто контролирует ее так же, как контролировал Беллку?
— Ну, — произнес Гарри упавшим голом. — Это ведь возможно, не так ли?
— Полагаю, что так, — ответила Гермиона, с сомнением в голосе. — Но я не думаю, что он овладел ею так же, как Беллкой, я хочу сказать, он ведь, по сути, снова ожил, у него теперь свое собственное тело, и ему не надо вселяться в кого-то другого. Скорее всего, он может держать ее под проклятьем Империо…
Гарри взглянул на Фрэда, Джорджа и Ли Джордана, жонглирующих бутылками усдаэля. Гермиона снова заговорила:
— Но в прошлом году твой шрам болел, когда тебя никто не трогал, и разве Думбльдор не сказал тогда, что это связано как-то с тем, что чувствует в это время Сам-знаешь-кто? Я имею в виду, может, он ничего и не делал с Умбридж, может, это всего лишь совпадение?
— Она злая, — отрезал Гарри. — Извращенная.
— Она ужасная, да, но…Гарри, думаю, ты должен рассказать Думбльдору, что твой шрам снова заболел.
Уже второй раз за два дня он получил совет пойти к Думбльдору, и ответил Гермионе так же, как ответил Рону.
— Я не стану его этим беспокоить. Как ты сказала, не слишком-то важное это дело. Он и так болел все лето… просто сегодня вечером значительно сильнее, вот и все…
— Гарри, я уверена, что Думбльдор захочет обеспокоиться этим…
— Да уж, — ответил Гарри до того, как успел себя одернуть. — Единственное во мне, о чем беспокоится Думбльдор, это мой шрам, не так ли?
— Не говори так, это не правда!
— Думаю, стоит написать Сириусу, посмотрю, что он об этом думает…
— Гарри, ты не можешь упоминать о таких вещах в письме! — встревожено воскликнула Гермиона. — Разве не помнишь, Хмури сказал нам быть поосторожнее с тем, что мы пишем! Мы не можем гарантировать, что сов не перехватят по дороге!
— Хорошо, хорошо, я не стану ничего говорить ему! — раздраженно воскликнул Гарри и поднялся. — Я иду спать. Расскажи обо всем за меня Рону, ладно?
— Ну нет, — облегченно произнесла Гермиона. — Если ты уходишь, то и я могу идти, без того, чтобы показаться невежливой. Я ужасно вымотана и хочу сделать еще немного шапочек на завтра. Слушай, можешь помочь мне, если хочешь, это забавно, я уже научилась делать узоры и помпоны.
Гарри посмотрел на ее сияющее ликованием лицо, и постарался сделать вид, что почти соблазнился заманчивым предложением.
— Ээээ… нет, не думаю, что я смогу, спасибо, — ответил он. — Эээ… ну не завтра. У меня куча домашних заданий….
И он устало потащился в спальню для мальчиков, оставив Гермиону слегка разочарованной.
Глава 14 Перси и Мягколап
На следующее утро Гарри проснулся раньше всех. Разглядывая пылинки, кружащиеся в луче солнечного света, проникавшего сквозь прореху в балдахине над его кроватью, он наслаждался мыслью, что наконец-то наступила суббота. Первая неделя семестра, казалось, тянулась бесконечно, словно один гигантский урок Истории Магии.
Судя по сонной тишине и освежающему прохладой солнечному лучику, рассвет только наступил. Гарри раздвинул занавеси вокруг своей кровати, встал и оделся. Кроме отдаленного щебетания птиц, единственным звуком, наполнявшим спальню, было глубокое дыхание его приятелей Гриффиндорцев. Гарри осторожно открыл школьную сумку, извлек пергамент и перо, и вышел из спальни в комнату отдыха.
Направившись прямо к своему любимому старому мягкому креслу возле, теперь уже потухшего, камина, Гарри устроился поудобнее, развернул пергамент и оглянулся. Обрывки скомканной бумаги, старые побрякуши, пустые кувшины из-под усладэля и фантики от сладостей, обычно усеивающие комнату к концу дня, исчезли вместе со всеми Гермиониными шапочками. Рассеянно удивившись тому, сколько эльфов получили свободу, независимо от их желания, Гарри распечатал бутылочку чернил, обмакнул в нее перо, глубоко задумавшись, занес его в дюйме от гладкой желтоватой поверхности пергамента… и с минуту таращился на каминную решетку, совершенно не зная, что написать.