ь какой-нибудь вопрос, Умбридж призвала учеников к порядку и тишине.
— Убрать палочки, — скомандовала она всем, кто с надеждой извлек их, а теперь с досадой засовывал обратно в сумки. — Так как на прошлом уроке мы закончили ознакомление с первой главой, мне бы хотелось, чтобы вы все открыли девятнадцатую страницу и приступили к «Главе Второй — Теории Защиты и их Происхождение». Без болтовни.
Все еще широко, и самодовольно улыбаясь, Умбридж вернулась за учительский стол. Студенты издали неслышный вздох, и все, как один, открыли девятнадцатую страницу. Гарри уныло подумал, хватит ли в учебнике глав, чтобы читать их на всех уроках в течение целого года, и только хотел свериться с оглавлением, но тут заметил поднятую вверх руку Гермионы.
Профессор Умбридж тоже ее увидела, но на сей раз, она, кажется, разработала целую стратегию своего поведения в подобных случаях, и вместо того, чтобы просто притвориться, что не замечает Гермиону, она прошла между партами, и оказавшись с ней лицом к лицу, прошептала так тихо, что больше никто из студентов не мог ее услышать:
— Что на сей раз, миссис Грэнжер?
— Я уже прочитала вторую главу, — ответила Гермиона.
— Ну, тогда, начните читать третью.
— Ее я тоже уже прочитала, как и всю книгу.
Профессор Умбридж моргнула, но быстро обрела равновесие.
— Ну, тогда, Вы можете рассказать мне, что Слинкхард говорит о контр-проклятьях в пятнадцатой главе.
— Он говорит, что контр-проклятья неправильно названы, — отчеканила Гермиона. — Он говорит, что «контр-проклятьями» их называют только люди, желающие, чтобы это название звучало наиболее приемлемо.
Умбридж вскинула брови, даже против ее воли, этот ответ не мог не впечатлять.
— Но я не согласна, — продолжила Гермиона.
Брови Умбридж поползли выше, а взгляд стал холоднее.
— Вы не согласны? — повторила она.
— Да, я не согласна, — ответила Гермиона, которая в отличие от Умбридж не шептала, а говорила громко и отчетливо, привлекая внимание всего класса. — Мистеру Слинкхарду не нравятся проклятья, так ведь? Но я считаю, что они могут быть очень полезны, особенно, когда направлены на защиту.
— Ах, вот как? — выпрямляясь, воскликнула Умбридж, позабыв о шепоте. — Но, боюсь, для урока имеет значение только мнение мистера Слинкхарда, а вовсе не Ваше.
— Но… — начала было Гермиона.
— Достаточно, — отрезала Умбридж и, прошагав в центр класса, громко объявила. — Я собираюсь снять 5 баллов в Гриффиндора.
По кабинету пронесся негодующий шепот.
— За что? — зло воскликнул Гарри.
— Не вмешивайся! — зашептала ему Гермиона.
— За то, что прерываете мой урок бессмысленными замечаниями, — мягко ответила Умбридж. — Я здесь, чтобы учить вас по методу, одобренному Министерством, а он не включает в себя обсуждения со студентами вопросов, в которых они ничего не соображают. Ваши бывшие преподаватели по этому предмету позволяли вам вольности, но никто из них…вероятно, только за исключением профессора Беллки, ограничивавшего вас соответствующим возрасту материалом… не прошел бы инспектирование Министерства….
— Ага, Беллка был классным учителем, — громко прокомментировал Гарри. — Только у него был один ма-а-аленький недостаток — лорд Вольдеморт приклеенный к его затылку.
Это заявление было встречено оглушительной тишиной.
— Думаю, еще одна неделя наказаний Вам не повредит, мистер Поттер, — елейным голоском произнесла Умбридж.
Порезы на тыльной стороне ладони Гарри почти зажили, но на следующее утро уже снова кровоточили. Он не жаловался на ежевечерние наказания, чтобы не доставлять удовольствия Умбридж. Снова и снова писал: Я не должен лгать, и не звука не сорвалось с его губ, хотя с каждой написанной буквой, раны становились все глубже.
Но хуже, чем наказание, оказалась, предсказанная Джорджем, реакция Анжелины. Во вторник утром за завтраком в Большом Зале, Анжелина зажала Гарри в углу Гриффиндорского стола, и орала на него так громко, что профессор МакГонаголл, поднявшись из-за учительского стола, направилась прямо к ним.
— Мисс Джонсон, как вы посмели поднять такой шум в Большом Зале?! Пять баллов с Гриффиндора!
— Но, профессор… он снова нарвался на наказание…
— Как это, Поттер? — рявкнула МакГонаголл, поворачиваясь к Гарри. — Наказание? От кого?
— От профессора Умбридж, — промямлил Гарри, не встречаясь взглядом, с блестящими за квадратными стеклами очков, глазами МакГонаголл.
— И Вы говорите мне это, — она понизила голос, чтобы любопытные ученики Равенкло за соседним столом ничего не услышали. — После того, как я в прошлый понедельник предостерегала Вас от этого, Вы вновь не смогли сдержаться в классе профессора Умбридж?
— Да, — промямлил Гарри, обращаясь к полу.
— Поттер, Вы должны держать себя в руках! Вы нарываетесь на крупные неприятности! Еще пять баллов с Гриффиндора!
— Но….что..? О нет, профессор! — разъяренный от несправедливости, воскликнул Гарри. — Я и так уже ею наказан, за что Вы еще снимаете пять баллов?
— Потому что наказания не оказывают на вас никакого эффекта! — ядовито возразила МакГонаголл. — Нет, больше ни одной жалобы, Поттер! А что касается Вас, мисс Джонсон, то в будущем, лучше орите на Квидитчном поле при подачах, а не то рискуете лишиться своего капитанства.
Профессор МакГонаголл зашагала обратно к учительскому столу. Анжелина послала Гарри взгляд, полный глубокого отвращения, и гордо удалилась. Гарри плюхнулся на скамейку возле Рона.
— Она сняла баллы с Гриффиндора, только за то, что я каждый вечер режу себе руку! Как вам это нравится? — кипятился он.
— Знаю, приятель, — посочувствовал Рон, перекладывая на Гаррину тарелку ломтики бекона. — Она с этим поторопилась.
Гермиона, однако, ни слова не говоря, шелестела страницами своего «Ежедневного Пророка».
— Ты что считаешь, МакГонаголл права? — набросился Гарри на фото Корнелиуса Фуджа, загораживавшего лицо Гермионы.
— Я бы не хотела, чтобы она снимала баллы, но считаю, что она права, когда предупреждает тебя от опрометчивых поступков в отношении Умбридж, — произнес голос Гермионы из-за газеты, на которой Фудж размахивал руками, произнося какую-то речь.
Гарри не разговаривал с Гермионой все Заклинания, но, оказавшись на Преображениях, он мгновенно забыл о царивших между ними разногласиях. В углу кабинета сидела Умбридж со своим блокнотиком, и при виде ее, все случившееся за завтраком, мигов вылетело из Гарриной головы.
— Великолепно, — прошептал Рон, когда они расселись по местам. — Посмотрим, получит ли Умбридж то, что заслуживает.
Профессор МакГонаголл вошла в кабинет, совершенно игнорируя присутствие Умбридж.
— Начнем, — произнесла она, и мгновенно опустилась тишина. — Мистер Финниган, будьте добры, раздайте всем проверенные домашние работы… мисс Браун, пожалуйста, возьмите коробку с мышами… не глупите, девушка, они вас не покусают… и раздайте их студентам…
— Кхе, кхе, — откашлялась Умбридж, используя тот же глупый приемчик, что прервал речь Думбльдора в первый вечер учебного года.
Профессор МакГонаголл не обратила на нее никакого внимания. Симус вернул Гарри его эссе и, взглянув на отметку, тот с облегчением увидел «Д».
— Так, теперь все, слушаем внимательно… Дин Томас, если ты снова сделаешь это со своей мышью, я тебя накажу…большинство из вас успешно справилось с Исчезновением улиток, даже те, у кого остались ракушки, поняли суть заклинания. Сегодня мы будем…
— Кхе, кхе, — произнесла Умбридж.
— Да? — брови профессора МакГонагол слились в одну суровую линию.
— Просто интересно, профессор, вы получили мою записку, в которой говориться о дате и времени инспе…
— Уж, наверное, получила, иначе я бы поинтересовалась, что Вы забыли в моем классе, — ответила МакГонаголл и повернулась к Умбридж спиной. Студенты обменялись ликующими взглядами. — Как я говорила: сегодня мы будем заниматься более трудным Исчезновением мышей. А теперь, Исчезающее заклинание…
— Кхе, кхе.
— Удивительно, — в ярости рявкнула МакГонаголл, поворачиваясь к Умбридж. — Как это Вы собираетесь составить впечатление об обычном методе моего преподавания, если все время меня прерываете? Видите, когда я говорю, остальные молчат.
Умбридж выглядела так, словно только что получила увесистую пощечину. Ничего не сказав, она расправила лист своего блокнота, и принялась злобно строчить.
Профессор МакГонаголл вновь, совершенно беззаботным голосом обратилась к классу:
— Как я и говорила, чем сложнее устроено животное, тем труднее использовать на нем Исчезающее заклинание. Улитка — беспозвоночное, поэтому заклинание не представляло большой сложности. Мышь, как млекопитающее, потребует больше усилий. Это не та магия, которая совершенствуется, пока ваши мозги ушли на обед. Итак…вы знаете заклинание, посмотрим, что у вас получится…
— Как она могла читать мне мораль о том, чтобы я сдерживался в присутствии Умбридж! — одними губами пробормотал Гарри Рону, усмехаясь — его гнев на МакГонаголл давно уже испарился.
Умбридж не таскалась по всему классу за профессором МакГонаголл, как за Трелоуни, очевидно догадываясь о том, что МакГонаголл просто ей этого не позволит. Но пока она сидела в своем углу, то строчила без передышки в блокноте, и когда профессор МакГонаголл разрешила студентам собираться, Умбридж поднялась с самым мрачным выражением на лице.
— Сейчас начнется, — держа за хвост извивающуюся мышь, прошептал Рон, и бросил ее в коробку, с которой обходила класс Лаванда.
Выходя из комнаты, Гарри увидел, как Умбридж направилась к учительскому столу. Он ткнул локтем Рона, тот, в свою очередь, Гермиону, и все втроем ненароком замешкались.
— Как долго Вы преподаете в Хогвардсе? — спросила Умбридж.
— В декабре будет тридцать девять лет, — резко бросила МакГонаголл, захлопывая свою сумку.
Умбридж сделала пометку.
— Хорошо, — сказала она. — Вы получите результаты инспекции через десять дней.